логику подруги.
– Ох… Как же с тобой сложно. То влечение, которое мы чувствуем друг к другу – оно заложено в нас самой природой. Мы изначально такие, понимаешь?
– Ну, разумеется… – растерянно пробормотал Артур. – Но разве можно жить одними лишь инстинктами?
– В тот момент, когда я заставила заговорить твои инстинкты, твой разум соображать перестал напрочь, разве не так? – С лукавой улыбкой возразила девушка. – И сейчас, когда инстинкты отступили, получив свое, разум чувствует себя счастливым.
– Я… наверное. Но разве можно считать высшей целью жизни… – Артур смешался. Как бы сказать ей так, чтобы не обидеть?
– При чем тут высшие цели, глупый? – Засмеялась Джейн. – Эти инстинкты заложены в нас изначально. Если человек следует своей изначальности, он становится счастлив. Если пытается ограничить себя – страдает сам и заставляет страдать других. Но и у настоящей любви, и у похоти один и тот же источник – наша изначальная природа. Может быть, однажды мы действительно полюбим друг друга?
– Я… Знаешь я… – Наверное, сказать «я люблю» тебя будет слишком пошло и избито? Даже если ему кажется, что он говорит искренне?
Палец Джейн лег ему на губы.
– Нет. Пока еще нет. Пока что нам хорошо оттого, что мы следуем этому прекрасному изначальному влечению. Может быть, любовь действительно придет?
– Наверное… Но к чему ты это говоришь? – Пробормотал Артур. Подруга окончательно сбила его с толку.
– К тому, что цивилизация пытается ограничить это влечение. Назвать порочным. Оградить ворохом требований и обрядов. Любовь, не втиснувшаяся в очерченные цивилизацией границы, объявляется пороком. Тот, кто выбирает цивилизацию, а не природу, обречен на страдание. И страдание это создает покалеченную любовь. Порождающую еще больше мук и страданий. Что толку от цивилизации, которая порождает страдания – сколько бы богатств ни принесла своим рабам?
– Знаешь, в те далекие времена, когда цивилизации еще не было, люди предавались не только любви. Иногда они мутузили друг друга дубинами. А то и пускали ближнего своего на похлебку.
Джейн весело засмеялась.
– Точно. Природа никогда не была по-настоящему доброй. Звери едят друг друга, вожаки стаи оспаривают лидерство у конкурентов. Болезни. Голод. Смерть. Нет, природа совсем не добра к своим детям. Только речь совсем не о том, что лучше – природа или цивилизация. Природа изначальна. А цивилизацию придумали люди. Природе и жизни миллиарды лет. А цивилизация рядом с ней – букашка, которая сожрала саму себя, едва успев зародиться.
– Выходит, цивилизация проистекает из природы – и нет никакого основания ей возмущаться? – С усмешкой поддел Артур. Может быть, в рассуждениях Джейн и есть здравое зерно, но насколько же они наивны!
– Цивилизация проистекает не из природы. Цивилизация появилась из наших мозгов. И она оказалась злее природы. Там, где природа хочет, чтобы люди любили друг друга, цивилизация создает требования, обряды и запреты. Она противоречит нашей изначальности и несет страдания. Но разве в бесконечных войнах цивилизация следовала этой изначальности? Природа жестока, но цивилизация намного страшнее. Природа убивает, чтобы жить. Цивилизация – истребляет, чтобы властвовать. Это не природа швыряет армии навстречу друг другу. Это не природа требует убивать сотни и тысячи, пытать, рушить, истязать. Этого требует цивилизация. И те, кто пошел за ней, увлеченный ее призывами, совершает то, что не приемлет природа. А потом сходят с ума от бесконечных воспоминаний о резне и войнах. Цивилизация, которую придумали люди, слишком безразлична к любви.
– Звучит пессимистично.
– Совсем наоборот! – Неожиданно воскликнула Джейн. Ладони девушки хлопнули по водной глади, подняв веер сияющих в солнечном свете брызг. – Эта цивилизация сгинула в войне, которую сама же и породила. Мы свободны от нее, понимаешь?! Свободны от ее глупых правил. От ее призывов убивать тех, кто не влезает в очередную безумную идею. Но цивилизация – не природа. Природа изначальна, а цивилизацию придумали мы. Придумали одну, придумаем и другую. Эта война дала нам шанс начать сначала! Сделать все правильно. А не так, как было в прошлый раз!
– Тебе не кажется, что это звучит слишком наивно? – Зачем-то спросил Артур. Наверное, ему просто стало обидно за тот, старый мир. Который, хоть в нем и было навалом паршивых вещей, был далеко не так плох, как рассказывает Джейн. Или он просто хочет в это верить?
– Ну и пусть. Я все равно буду жить так, как подсказывает мне сердце. – Беспечно отмахнулась девушка. – И я хочу, чтобы и другие жили также. Свободными от придуманной ненависти.
– И все амеры живут именно так? «В согласии с природой»?
– Не все. – Неохотно признала Джейн. – Некоторые завидуют вам. Потому что у вас много техники, здоровенные вездеходы и прочая железная мутотень. Они хотят жить так же. Потому что такие же тупые, как и вы.
– Ну спасибо! – Засмеялся Артур, чмокнув подругу в нос. Та в ответ скорчила ехидную мосю и показала язык.
– Давай вылезать. Я начинаю мерзнуть.
Холодная вода озерца и впрямь начинает отдавать в теле неприятным ознобом. Или это Ее Величество Природа дает понять своим глупым детям, что пора и честь знать? Или водяной или дух озера. Интересно, амеры уже придумали какого-нибудь местного бесплотного обитателя?
Воспринимать слова Джейн все равно не получается всерьез. Они кажутся по-детски наивными… Хотя, быть может, из-за этой наивности собственное неверие в горячие речи подруги вызывает состояние легкой грусти. Потому что это, наверное, чертовски здорово – однажды оказаться в мире, где никто не ненавидит друг друга просто потому, что под руку подвернулась парочка придуманных причин.
– Джейн, а почему же ты помогаешь мне? – Спросил Артур, когда они вернулись в кабину вездехода. Кусь беззаботно дрыхнет на заднем сиденье. Ему все эти философские построения до лампочки. – Разве я не пытаюсь отыскать ту самую цивилизацию, о которой ты совсем не горюешь?
Девушка ответила долгим мрачным молчанием.
– Потому что тобой тоже движет любовь. – Пробормотала она, когда надежды дождаться ответа уже почти сравнялись с абсолютным нулем. – Она глупая, эта любовь. Но если я буду мешать тебе просто потому, что она мне не нравится – все, что я тебе наговорила станет ложью. И вообще ничерта не будет стоить.
– Разве любовь может быть плохой?
– Ага. Еще как может. Если у тебя не получится, ты останешься с разбитой мечтой. Пусть даже это забудется.
