замолчала.
— Ты неподражаема, — он дружески хлопнул меня по руке. — Как ты его, а?
Видно, имел в виду того пьяницу в зале.
— Мы просто постояли за себя, — дёрнула плечом я.
— Ты постояла, — поправил Кирка. — Что-то в тебе есть, раз сам Александр согласился помочь, когда с тобой познакомился. Но не от нашей матери, точно. Это, знаешь ли, пугает немного.
Дверь распахнулась, и мы оба чуть не подпрыгнули от ворвавшегося в комнату вихря с прекрасным именем Андрэ.
— Благодаря вам, наше присутствие обнаружено, — проговорил Андрэ тоном, не предусматривающим никакой благодарности. Говорил, преимущественно младшему. Но мне от этого не легче.
— Он первый начал, — по-детски пожаловался Кирка.
— Вам мало того, что вы тут устроили?
Кирка поник. Как бы рано они не взрослели умственно и физически, в душе и эмоционально — он всё ещё оставался ребёнком. Пусть уже взрослым ребёнком, с грузом ответственности за свою семью на плечах.
Затем настала моя очередь раздачи.
— А вас здесь никто не задерживает, ваш договор — блажь моего отца на бумаге, — в голосе командира прорезалась угроза, влекущая за собой скорую депортацию домой.
— Она полна раскаянья, — сказал Кирка с самой честной физиономией. И кинул на меня укоризненный взор.
— Да-да, да! — тут же закивала я, поддерживая правила.
Андрэ замучено отвернулся, бессильно качая головой. Кажись, депортация временно отменяется. Кирка протянул руку, и мы стукнулись кулаками за его спиной.
Иван появился в комнате отключая вызов на телефоне и бросился сразу к командиру:
— Андрей Владимирович…
— Позже! — рычит Андрэ, и Иван делает испуганно шаг назад.
Мы с Киркой единственные стойко выдерживаем убийственный взгляд командира.
— Вообще-то ты сам больше нас выдал, применив волю, — отметил подросток.
— В душ и спать! — последовал ответный приказ лидера.
С несчастным видом Кирка потащился за Иваном в их «мужскую» комнату.
А можно мне тоже в душ?
Андрэ повернулся, вид у него был самый что ни на есть устрашающий.
— Что вы там устроили? — в этот раз вопрос требовал серьёзного ответа.
Но я не могла его дать. Я была расстроена потасовкой с этим пьяницей, была обижена на командира за Владу. Была очень голодная и жутко уставшая. Возможно, переосмыслив свои слова и поступки в тот вечер — потом я нашла бы много ошибок, но сейчас, как обыкновенная обиженная женщина я их не видела. А зря.
— Этот… он был пьян. Реакция, наверное. Чаще я сначала делаю, а потом думаю, — всё, что я нашла сказать.
— Это и настораживает, — зло проговорил Андрэ.
Он повернулся ко мне спиной и подошёл к окну, пытаясь совладать с собой.
— Вы действительно собираетесь уволить меня?
Андрэ оглянулся.
— Фактически я могу это сделать, — справедливо ответил он. — Теоретически — решать Кириллу. В следующий раз он вас не спасёт. Я вас предупреждал, — напомнил он о нашем разговоре на заднем дворе их дома.
— То есть, участие Влады в этих якобы случайных нападениях на нас, вас не смущает?
Андрэ изменился в лице всего в два шага оказавшись рядом. Он наклонился слишком близко для разговора. Настолько, что кровь отдавалась у меня в висках.
— Из-за тебя, мы вынуждены снова уходить утром, — процедил он, — о нашем присутствии стало известно. Мы должны искать новое убежище. Я никогда не бежал от опасности, но сейчас должен защитить вас с Киркой! Ты это понимаешь? Ты вообще способна хоть что-то понять?!
— Что я должна была сделать по-вашему?
— Позвать Ивана, — прорычал он прямо мне в лицо.
Мозгами я понимала, что он скорее всего прав, но вслух признать не могла. Я инстинктивно отклонилась, ощутив жар, исходящий от его тела.
— Ивана вашего не было! — прохрипела я, под его тяжёлой аурой. Он буквально притёр меня к стене одним лишь взглядом, одним лишь присутствием, не прикоснувшись и пальцем. Это чертовски пугало.
— Позволила бы ему немного, сам бы отвязался, — его голос грубел, пока в нём не осталось ничего завораживающего.
Следовало быть осторожной, все предпосылки кричали об этом, все инстинкты орали, но тело отреагировало наперёд. Рука сама поднялась и отвесила командиру звонкую пощечину. Когда меня загоняют в угол, от безысходности я начинаю творить глупости.
По его изменившемуся лицу, сразу поняла, что совершила ошибку, но стало поздно.
— Лекарь должен защищать семью, а ты поставила её под угрозу, — голос уже не был человеческим.
С каждым словом он наступал, притесняя. Я отступала по стеночке, пока за спиной не почувствовала преграду и не оказалась зажатой в углу.
Кожа оборотня потемнела, брови погустели и сдвинулись неестественно, создавая более ужасающий образ. Выставив по инерции руки перед собой, я схватилась за его рубашку. Из поросшей шерстью груди раздалось рычание. Даже когда собака рычит перед тем, как напасть — не так страшно. Сейчас он пугал до усрачки.
— Разве ты не этого хотела?
Да, блин, хотела, и даже мечтала иногда, но не так же!
Тяжёлое тело придавило к стене. Зрачки полыхнули алым. В полутьме его взгляд виделся фантастическим. Он оскалился и изо рта показались клыки, сверкнув белоснежной костью.
В следующее мгновение он впился этим жутким ртом прямо мне в губы.
От боли из глаз почти появились слёзы. Но я не двинулась ни на йоту, помня о том, в кого он может превратиться, если окончательно взбесить. Поэтому я застыла, зажмурившись и молилась, чтобы он успокоился.
Его холодный нос, ставший почти звериным, прошёлся по виску и волосам — моё сердце в тот момент готовилось проломить грудную клетку от ужаса — замер на макушке.
— Не яри зверя больше, — с трудом выговорил он, таким давящим голосом, что меня пробрало до костей.
Светящийся взгляд гипнотизировал, как удав кролика. Я не могла сопротивляться. И я кивнула, подчиняясь его воле, не смея спорить.
— Будь проклят Владимир и его союз! — прошипел Андрэ на латыни в сторону, отстраняясь.
Воздух как будто вернулся на место. Я сделала вдох, наконец, словно он позволил дышать в его присутствии. Сразу вернулись запахи, и его неповторимый аромат, засевший в подкорке намертво, пробуждающий странные эмоции.
— Не выходить без разрешения, — процедил он, вылетая из комнаты, всё ещё светя алыми зрачками.
Дверь бахнула резким звуком. Оглушённая, я прислонилась к ней спиной и медленно сползла на пол, пытаясь отдышаться. Приложила ладонь ко рту. Как ни странно, ни следов ни крови совсем не осталось. И боль уже казалась чем-то фантомным и далёким. Осталось ощущение страха и немного обиды за его и мой поступок. Словно он наказал, провёл черту вокруг себя, за которую нельзя заступать. Которую я навсегда запомню.
Он что-то сказал про Владимира
