то это Максим.
Сухая погода держалась. Дорога шла вверх, к горам, уже накинувшим зимние снеговые покровы. Мы, не теряя времени, двигались на юг.
Несколько ночей подряд мы вставали на ночлег вместе с попутчиками — купцом и его слугами. Он торговал по ту сторону Вала, на западе и на востоке, а с приближением зимы заторопился назад в Лондон. Как выяснилось, он, по купеческому обыкновению, много разъезжал и торговал со всяким, кто мог предложить золото или серебро и при этом не спрашивал у них, откуда это богатство и как оно добыто. Соответственно он вел дела с пиктами, скоттами, саксами и бриттами, не делая между ними различий.
Это был приятный, общительный человек по имени Обрик, он вступал в пожилой возраст с тем спокойствием, какое дает богатство. Он знал свое дело, и рассказы его внушали доверие, потому что не отдавали бахвальством и пустозвонством. Больше того, в этот год он торговал по обе стороны Вала и хорошо знал, какие войска ушли.
— Я их видел, — говорил Обрик, шевеля палкой угли в костре. Вид у него был невеселый. — В Галлии дела плохи. Грациан долго не продержится, а саксы и англы уважают одну силу... силу и острие меча, да и то не всегда.
Гвендолау долго обдумывал его слова, потом спросил:
— Сколько он взял с собой войска?
Обрик покачал головой.
— Довольно... даже слишком. Весь гарнизон Каерсегойнта, войска из Эборака и Города Легионов на юге. Семь тысяч, а то и больше. Слишком много, как я сказал.
— Ты говоришь, что видел, как они уходили, — спросил я. — Как же так получилось?
— Я не глух и не слеп. — Он пожал плечами, потом улыбнулся. — И сплю вполглаза. Но в любом случае это не тайна. Почти все, с кем я имел дело, рвались в Галлию. Их мысли были полны грядущей добычей — кому-то мерещились чины, кому-то золото. Они и покупали: подарки своим женщинам, всякую мелочь в дорогу. Я и прежде видал, как они уходят, — это всегда одинаково. И уж будьте уверены, пикты проведали об этом. Уж не знаю, откуда — я им не говорил, — но проведали.
— И что они?
— Кто знает?
— Но они осмелеют?
— Они и без того всегда готовы напасть. — Обрик потыкал палкой в огонь. — Однако, когда я сказал вам, что больше не поеду так далеко на север, я говорил правду. Вот я в этом году и задержался подольше. Нет, больше я сюда не вернусь.
Максим переправился в Галлию, забрав войска, и врагу это известно. Даже в лучшие времена только легионы и сдерживали пиктов, а сейчас время отнюдь не лучшее. Гвендолау знал это не хуже меня. Осознав, чем это чревато, он помрачнел лицом.
— Как ты можешь с ними торговать? — со злобой спросил он и, переломив палку, швырнул ее в костер. — Ты же знаешь, какие они.
Обрику такие слова были не внове. Он смиренно улыбнулся.
— Они люди. У них есть нужды. Я продаю товар тем, кто готов его купить. Не дело купца решать, кто друг, а кто враг. Половина племен на этом паршивом острове воюет с другой половиной. Союзы заключаются и расторгаются по два раза на дню.
— Вот насадят твою голову на кол, а шкуру прибьют к воротам, тогда узнаешь, кто тебе друг.
— Если они убьют меня, то уничтожат единственный источник соли, меди и тканей. Живой я гораздо нужнее. — Он похлопал рукой по кожаной мошне на боку. — Серебро есть серебро, золото есть золото. Я продаю тому, кто готов купить.
Гвендолау эти слова не убедили, но вслух он ничего не сказал.
— Я долго был на севере, — сказал я, — и с благодарностью выслушал бы новости с юга.
Обрик прикусил губу и поворошил уголья в костре.
— Ну, юг, как всегда. Здоровый. Сильный. Были, конечно, набеги, без них никогда не обходится. — Он помолчал, припоминая, потом сказал: — В прошлом году в Лондоне собирался совет — несколько королей, лордов и магистров съехались обсудить свои проблемы. Их принял правитель и викарий, хотя тот давно выжил из ума и, говорят, все время спит.
— Что-нибудь решили?
Обрик хохотнул и помотал головой.
— Решить-то решили!
— Так что же?
— Что хорошо бы Рим присылал больше денег на содержание войск, а император сам приехал взглянуть, как тут плохо и опасно, людей бы нам побольше и оружия, да еще новых сторожевых башен на юго-восточном побережье, да восстановить укрепления вдоль Вала, да построить боевые корабли... Короче, вот бы с неба год и один день сыпались динарии. — Торговец вздохнул. — Дни Рима миновали. Не жди помощи с Востока, сынок, наша Мать-Империя нас больше не любит.
На третий день мы въехали в Мамикий, заброшенный поселок на развилке дорог. Одна вела на запад в Дэву, другая изгибалась на юго- восток к Лондону. Здесь мы простились с купцом Обриком и направились в Гвинедд.
Мы должны были добраться за шесть дней, но ехали много дольше, и то диво, что доехали, а не сгинули в горах под ледяными ливнями. Однако спутники мои не проронили ни слова жалобы. Спасибо им. Хотя со мной их послала Ганиеда, я все равно считал себя в ответе за их жизнь и здоровье.
В Дэве, бывшем северном Городе Легиона, мы спросили о моих родичах. Никто не слышал о пропавшем мальчике или о том, чтобы его искали. Мы купили еды и продолжили путь в горы, забирая на юг к Диганви и Каерсегойнту. Так было дальше от Ир Виддфа, зато дорога лучше, и по пути можно было заглядывать в извилистые лощины и балки.
В девяти днях езды от Дэвы нас застал снег. Мы выжидали в ложбине у ручья, пока не распогодилось. Однако к тому времени, как вновь проглянуло солнце, снег был лошадям по бабки, и Гвендолау объявил, что дальше искать бесполезно.
— Мы никого не найдем до будущей весны, Мирддин. Да и что толку искать, они уже дома.
Мне пришлось согласиться.
— Ты наверняка знал, что этим все кончится. Зачем же поехал со мной?
На губах его мелькнула улыбка.
— Честно?
— Конечно.
— Ганиеда попросила.
— Ты поехал ради нее?
— И ради тебя.
— Почему? Я тебе никто — чужак, проведший одну
