Сомов тронул Димку за плечо, и они двинулись мимо других, глухо и с содроганием ухающих молотов к прессовому участку.
А там рвали воздух долгие пулеметные очереди разнокалиберных прессов. Одни, как дятлы, клевали стальными носами крепкие полосы железа, гнули и вытягивали его, другие с яростью пропарывали этими своими носами железо насквозь, и после ужасающей силы их ударов на полосе ровным рядом тянулись пустые квадраты, круги, восьмерки.
Димке хотелось зажмуриться. Кругом стучало, лязгало, било в уши плотной волной трескучего шума.
Но продолжалось Димкино оцепенение недолго. Приободрила его смешливая девушка в красной косынке. Она сидела на высоком стуле за прессом, который громоздился перед нею серым исполином, и, будто играючи, двигала рычагами. Девушка не боялась, не трепетала перед этой силой, а наоборот, даже посмеивалась и что-то напевала про себя. Она еще и на Димку успевала взглянуть, показать в улыбке белые и ровные, как у Марины, зубы.
И не только белозубая девушка чувствовала себя тут хозяйкой. Спокойно сидели за прессами и другие женщины, и молодой чубатый парень с острыми, как шильца, кончиками усов.
— Это, — снова наклонившись к Димке, чтобы тот лучше слышал, сказал Сомов, — и есть прессовое хозяйство, о котором вчера говорили. А на каждом прессе — штамп. Только они не ложки штампуют, а тысячи всяких деталей для дорожных машин. Понял теперь?
— Понял, — громко сказал Димка.
— Не страшно?
— Нет! — Димка решительно замотал головой.
— Ну, пошли к нам, в инструментальный, там потише. Да и пора мне, работа не ждет.
— Ага, — кивнул Димка и оглянулся еще раз на девушку в косынке. До чего же ловко работает! Сидит на высоком своем стуле, как волшебница. Снимет маленькую ногу с педали, и пресс замирает, ждет команды. Вставит девушка новую полосу, надавит туфелькой на педаль, и опять заклевал, застучал послушный великан-помощник.
Димка улыбнулся на прощание хозяйке пресса и взял Сомова за руку.
Вновь пошли мимо фонтана, мимо цветника.
— Интересно было? — спросил дядя Володя.
— Очень, — нисколько не лукавя, ответил Димка. — Я и не знал, как все это делается.
— А теперь на мою работу посмотришь.
В просторном инструментальном цехе по сравнению с прессовым была, как показалось Димке, полная тишина. Ну где-то заурчало, стукнуло, пробарабанило — это же ерунда. А в том месте, где у высоких окон стояли покрытые железом верстаки с узкими абажурчиками раздвижных ламп, с привинченными тисками и всевозможным инструментом, было совсем тихо.
Димка сразу приметил высоченного тезку-баскетболиста, который стоял у точила. Яркие искры желтым веником летели под его длинные ноги.
Дядя Володя прошел к тискам, подставил к стулу табуретку и показал Димке, чтобы садился.
Димка сел, оглядываясь с любопытством. Баскетболист все еще расцвечивал зеленую стену ярким фейерверком летящих искр.
— Дядя Володя, а что вы будете делать?
— Как всегда — работать, — скупо улыбнулся Владимир Иванович и положил на верстак целый набор напильников, молоточек, раздвижную линейку, которую он мудрено назвал штангенциркулем. И еще какие-то стальные брусочки, пружины. Тут же разложил и розовый чертеж со множеством линий, кружков, стрелок, цифр.
— Трудная у вас работа, — почтительно глядя в чертеж, сказал Димка.
— Да, голову иной раз приходится поломать.
— А зачем ломать? — спросил Димка. — Здесь же все нарисовано.
— Это, Дима, нарисовано, что нужно сделать. А вот как сделать? Можно недели две провозиться, а можно, если поразмыслить хорошенько, и в неделю управиться.
С этим Димка не мог не согласиться. Ясно: если ему, например, поручить сделать эту штуковину, то и два года без толку просидит. А дядя Володя на то и мастер: посидит, покумекает, да и придумает. Конечно, придумает! И Димке стало радостно, что у него появился такой умный, все умеющий друг. А что «Жигули»? И на трамвае быстро доехали. Машину надо еще где-то поставить, запереть, да волнуйся потом — вдруг украли?
Димке даже захотелось к плечу дяди Володи слегка привалиться, но застеснялся, и потом — нельзя же мешать.
— Дядя Володя, можно, я там похожу?
— Ну походи, посмотри. Не заблудишься?
Димка принял это как шутку. Хотя, если далеко зайти, где станки негромко шумят, рабочие ходят, то, может, сразу и не сообразишь, в какую сторону возвращаться.
Погулял Димка, а потом оглянулся издали на склонившегося у верстака дядю Володю, на его широкую спину в синей спецовке, и как-то неудобно Димке сделалось. Тот сидит, голову ломает, вот уже и молоточком стучит. Работает. А он, Димка, гуляет.
Вернулся Димка, понаблюдал несколько минут, как дядя Володя на гладком, будто зеркало, стальном брусочке малюсенькие крапинки тонким молоточком да острым гвоздиком метит, и так самому захотелось что-нибудь делать, что даже ладони зачесались.
Когда дядя Володя закончил затейливый узор из крапинок, положил серебристый молоточек, Димка сказал:
— Дядя Володя, я тоже хочу работать.
— Ну что ж, — не удивился Сомов, — вот свободные тиски рядом. Здесь Климов работает, слесарь. Большой мастер. Он сейчас на крымском солнышке греется, в отпуске. Ящик его заперт, ну да у нас и своего инструмента достаточно… Только что же тебе поручить?
— А нету чего попилить? Я один раз трубу для турника хотел отпилить, и не получилось. Вы меня научите, как надо. Я попробую. И тиски такие крепкие тут. — Димка потрогал прохладное, массивное железо тисков слесаря Климова.
Дядя Володя достал ножовку, подобрал на полу болт с истертой резьбой, зажал его в тисках и объяснил, как надо пилить.
Вроде, и в тот раз Димка делал все так же, но то ли пила была у Любчика не такая, то ли, обтачивая заготовки для крокодила, чему-то немножко научился, но дело у него сейчас пошло вполне успешно. Через несколько минут, конечно, вспотел, однако тонкая щелочка, по которой взад и вперед сновала ножовка, была уже глубока — почти все лезвие пилы скрылось в ней.
Подошел невысокий дядя. Очки на носу, стальная линейка из кармана торчит.
— Владимир Иваныч, — строго сказал дядя, — хорошо-то хорошо, да ведь и плохо.
Димка испугался: что-то не так делает?
— Непорядок, — еще строже продолжал дядя. — Инструмент зря тупите. И болт еще мог бы в дело пойти, а теперь испорчен. И сила молодецкая без пользы расходуется. Так говорю или нет?
— Правильно, Никита Степаныч, говоришь, — ответил Сомов. — Да не случилось у меня подходящей полезной работы. А сынок только дело начал осваивать.
— Да, вроде неплохо у него выходит, — сказал Никита Степанович. — Но я работу ему другую найду. — И он ушел.
— Настоящую работу? — не поверил Димка.
— Он мастер на участке, — сказал Сомов. — За все отвечает. Раз пообещал, то найдет. Это уж точно.
Через минуту мастер участка вернулся и подал Димке гладкий и светлый, в палец толщиной, пруток.
— Шпильки надо нарезать, — сказал он. — Чем станок гонять, электроэнергию тратить — вот возьми-ка и распили. Каждая шпилька — сто пятьдесят миллиметров. Запомнил?
— Ага, — немного испугавшись, сказал Димка.
— Вот наметит отец, где резать, и работай. Да и людей у нас лишних нет — станок гонять. Шесть человек в отпуске. Владимир Иваныч, сделай разметку… Как тебя звать? — обратился он к Димке.
— Дима. Шустров.
— Может, Дима, до обеда и управишься… Нужны шпильки-то. Срочно… Ну, не стану мешать. Работайте.
— Ну, заказ получил — надо выполнять, — сказал дядя Володя. — Видишь, срочная нужда в этих шпильках… Нельзя мастера подводить: с него ведь тоже спрашивают. Сможешь?.
— Смогу, дядя Володя, смогу! Видите сколько здесь пропилил?
Сомов ничего больше не сказал, раздвинул штангенциркуль точно на сто пятьдесят миллиметров и острым керном-гвоздиком наметил ямку. Еще четыре ямки уместились на гладком прутке.
— Начинай, — сказал он. — Не торопись. Повнимательней…
Обед
Димка подумал, что строгого мастера участка и сам дядя Володя побаивается. Когда Никита Степанович вынул из кармана линейку и, поправив на носу очки, стал тщательно измерять готовую шпильку, Сомов оставил работу и с опаской посмотрел на мастера. И Димка волновался, но не очень сильно. Ведь шпильки, по совету дяди Володи, он гладко опилил сверху тонким напильником, и сделались они с торцов совсем блестящие. И по размеру шпильки были одна в одну. Чего же волноваться?
Никита Степанович измерил шпильку, к ней другие рядышком приставил, потом спрятал в верхний карман линейку, а в нижний положил изготовленные Димкой шпильки.
— Замечаний не имею. Сработано качественно. Как фамилия?.. Шустров?.. Владимир Иванович, — обратился он к Сомову, — работу на твой наряд запишем.
— Понятно, — кивнул тот.
