— Понятно, — кивнул тот.
Едва мастер отошел, Димка с любопытством спросил:
— А в какой наряд, дядя Володя?
— Ну ты же работу выполнил — значит, должна быть оплачена.
— Мне оплачена?.
— Видишь ли, — объяснил дядя Володя, — тебе заплатить не имеют права. Ты же не оформлен у нас как рабочий. Вот и приходится пока на мой наряд записывать твою работу.
Но Димку эти тонкости мало интересовали, его поразил сам факт: постояв полтора часа у тисков и помахав с удовольствием ножовкой, он, Димка Шустров, заработал деньги! Делал настоящую и нужную работу.
Однако как следует осознать это чудо Димке помешал гудок цеховой сирены — начался обеденный перерыв.
Столовая помещалась за углом цеха. И трех минут не прошло, как Димка уже сидел у окна за квадратным столиком и держал перед собой две ложки и две вилки.
Скоро и дядя Володя появился с подносом. Поставил по тарелке с борщом, по шницелю с маслянисто блестевшими макаронами. И кисель, который Димка больше всего любил, — вишневый.
Порция борща была великовата — Димка понял, что и половины не одолеет. Он не спешил, солидно, как и Сомов, набирал в ложку розовый, в желтых блестках, борщ, прикусывал ноздреватый пшеничный хлеб.
На них с веселым уважением поглядывали из-за соседних столиков. А худощавый мужчина с редкими, зачесанными набок волосами, желая сказать Сомову приятное, кивнул на Димку:
— Рабочее пополнение кормим, Владимир Иваныч?
— Кормим, Сергей Сергеевич, — просто сказал Сомов.
Сидевший рядом с Сергеем Сергеевичем дядька с широким лицом покривил мясистые губы:
— А не рано ли, Владимир Иваныч? Ребятенку-то, поди, нет и тринадцати?
Сомов прожевал хлеб и даже ложку на край тарелки положил:
— А потом-то, Егор Петрович, может и поздно быть. Я так думаю.
— А ты, Петрович, улыбочку-то спрячь, — сказал его сосед. — Оно, может, и рано, да хуже не будет. Вот во дворе у нас оболтусы есть — борода в аршин уже, а от работы бежит, как собака от палки. Кто виноват? Может, мы сами и виноваты? Все готовенькое им подсовываем — ешьте вкусненько, пейте сладенько. Да слова, как ты, Петрович, говорим: рано, рано, пусть погуляют. А теперь за голову хватаемся: как его, оболтуса, к полезному делу приучить?
Все с одобрением слушали речь худощавого, а Сомов сказал:
— Спасибо, Сергей Сергеич… — И добавил, обведя всех веселыми глазами: — Я, ребята, поверите, первый раз напильник в руки взял в семь лет.
— Ну, это уж, Иваныч, ты малость подзагнул! — засмеялись за столиками.
Сомов и сам рассмеялся, взял ложку и принялся есть.
Димка тоже обрадовался, что Сергей Сергеевич отбрил толстогубого.
«И правильно, — думал он. — Сказал бы мне теперь дядя Володя не делать крокодила или прогнал бы сейчас из цеха, разве мне хорошо было бы? А сколько Алена делает! И стирает, и на кухне, и цветы, и куры, и в магазин ходит… Чепуху говорит этот Петрович! Пусть своему сынку не дает ничего делать, а за других нечего расписываться!..»
Поели они, вышли на солнечный заводской двор, и дядя Володя вдруг сказал, будто сам удивляясь:
— Спасибо, сынок.
Димка удивился вдвойне:
— Мне спасибо? За что?
— За обед.
Димка опять ничего не понял.
— Шпильки-то изготовил? Пять штук. По скольку там нормировщик расценит — не знаю. А обед-то себе да и мне, может, и заработал.
Путевка в лагерь
В тот вечер у Димки только и разговору было, что о заводе. Маме всю дорогу в трамвае рассказывал, — Надежду Сергеевну они подождали в сквере, неподалеку от редакции газеты, — потом Алене. Потом рассказал, о чем беседовал со своим тезкой — двухметровым баскетболистом.
Веселый оказался парень. На финальную встречу пригласил. С победителем зоны будут играть. Встреча — через две недели.
— Пойдем? — спросил Димка и посмотрел на всех — на маму, на дядю Володю и Алену.
— С удовольствием, — сказал Сомов и тоже посмотрел на маму.
Но мама сказала:
— Дима, какая встреча? Ты же в лагере будешь!
Вот тут Димка действительно запечалился:
— А как же крокодил? И завод…
— Ну при чем тут завод? — пожала плечами мама.
— Мастер мне велел, чтобы я опять приходил. Дядя Володя, ведь правда?
— Был такой разговор, — подтвердил Сомов.
— У них рабочих не хватает, — объяснил Димка. — В отпуске шесть человек.
— Ты что же, — удивленно уставилась на сына Надежда Сергеевна, — работать на заводе собрался?
— Ага, — кивнул Димка.
— Володя, объясни мне, я что-то не совсем понимаю.
Сомов объяснил. Даже частично привел горячую речь Сергея Сергеевича, которую тот произнес в столовой.
— Наденька, не ругай нас, — сказал он. — Ну походит Дима немного, поглядит, руками чего-нибудь сделает. Ему только польза. И мне приятно. Диме там все рады, хорошо приняли. И помощь опять же. Вот сегодня на обед заработал. Дима, понравилось тебе на заводе?
— Очень понравилось! — горячо подтвердил Димка, надеясь, что мама поймет и откажется от путевки. — Жалко, — добавил он, — что завтра суббота. А потом — еще целое воскресенье. — И Димка вздохнул.
— Я уши в месткоме прожужжала: нужна путевка, нужна путевка, — сказала Надежда Сергеевна. — Мне выделили ее, осталось только деньги внести, и вдруг… В какое положение вы меня ставите? Выходит — несерьезный я человек. Так? Дима, — тронула она сына за руку, — там же лес, речка, походы…
— Здесь тоже хорошо, — упрямо сказал Димка. — И речка недалеко. И ребята в футбол играют. Я видел. И крокодила не доделали…
— Без ножа режете. Бессердечные! — Надежда Сергеевна нахмурилась.
И вдруг Владимир Иванович встрепенулся. Быстро подошел к ней, взял под локти и, подняв, поставил на стул.
— Это мы-то бессердечные? Без ножа режем? Опомнись, Наденька. И улыбнись. Сейчас же улыбнись!
Надежда Сергеевна не выдержала, улыбнулась, в точности, как и на фотографии, и соскочила на пол.
— Вот это лучше! — удовлетворенно проговорил Сомов. — Наденька, я же забыл про байдарку! Моя старая уже прохудилась, но в магазин «Турист» на днях поступят новые, разборные. Я рекламный проспект видел. Отличная вещь! Все поместимся. Вот славно и поплаваем тогда.
— Понятно, — все еще улыбаясь, сказала Надежда Сергеевна. — Как говорится: забил последний гвоздь. Если уж новую байдарку обещаете, путешествие по реке… Что ж, хорошо, пусть я буду отныне несерьезным человеком! Но если ты, Дима, потом заскучаешь, будешь жалеть…
— Да ты что! — запротестовал Димка и даже вскочил с места.
— Ладно, ладно, шустряк! Решено. Посмотрим, насколько ты человек серьезный. Не всем же несерьезными быть в нашей семье.
Поужинав, снова принялись за крокодила.
Оставшиеся звенья спины опиливать было потруднее. Ведь туловище утончалось, переходило в длинный хвост, и звенья следовало делать все меньше и меньше. Димка это и сам понимал, а на рисунке-схеме, которую дядя Володя начертил, и вовсе это хорошо было видно. Однако Димка уже приспособился, и не робел, когда требовалось пропилить даже самую тонкую бороздку. На этот случай имелись в ящике напильнички чуть потолще стержня для шариковой ручки. «Надфельные» называются.
Тем временем дядя Володя просверлил ручной дрелью дырочки в заготовках, куда они пропустят капроновую жилку. Крокодила можно будет в любую сторону изгибать, как змею.
А еще лапы надо было вытачивать и голову с глазами, зубами и верхней раздвижной челюстью. Много работы. Даже и хорошо, что наступила суббота. Часов пять провозились. Димка все четыре лапы крокодила сначала напильником округлил, а потом зачистил мелкой шкуркой.
Дядя Володя просверлил широкие ямки на двух звеньях и, смазав ямки клеем, вставил растопыренные лапы.
Здорово получилось, как на рисунке. Только там и когти были нарисованы. Взял дядя Володя тонюсенькое сверло, и скоро в лапах ямочки появились — для когтей. А это уж совсем ювелирная работа — дядя Володя сам принялся делать. Димка присмотрелся, как он, отпилив ножовкой тонкую пластинку, а затем, округлив ее, стал нарезать коготки, и сказал:
— Теперь и я смогу. Ведь шпильки вчера так же отрезал.
— И верно, — согласился Сомов. — Тогда продолжай.
У одних тисков им было тесновато. Владимир Иванович, покопавшись в глубине верстака, нашел тисочки поменьше.
— На таких будет тебе сподручней. — И, не мешкая, привернул их рядышком к верстаку. Совсем удобно стало. Димка — у маленьких тисков, отец — у больших.
А вечером Димка наблюдал, как дядя Володя кормит рыб.
В большой аквариум он бросал красных червячков, которых с жадностью расхватывали многочисленные обитатели зеленых подводных джунглей. Бросал и червячков совсем тоненьких, длинных.
— Это трубочники? — догадался Димка.
