раз всем здорово! — произнёс я. — Земляне? Линкийцы?
Спрашивал не просто так. Было сложно понять по одежде и заросшим у мужчин лицам кто там кто.
— Да всякие есть. Сами кто такие? — хриплым простуженным голосом на чистом русском сказал невысокий мужчина в волчьей шубе и унтах. На голове вместо шапки какой-то платок или намотанная тряпка. Одежда явно местной работы.
— Русские мы. Шли за вами, чтобы освободить.
— Долго шли! — крикнула какая-то женщина из дальних рядов толпы.
— Как смогли. Мы как бы, не эмчээсовцы и не армия спасения, чтобы с энтузиазмом наперевес и голым задом бросаться с криками «ура» на незнакомого врага.
— Могли вообще пройти мимо, — добавил Иван. — Здесь вам не Земля, народ, помогать никто не обязан просто так.
После его слов поднялся ропот. Вот так обычно и бывает: сначала кто-то встревает в беду, часто по собственной инициативе (кто мешал этим людям уйти из опасного района куда-то в сторону нашего посёлка), а потом начинает обвинять спасателей, что те и приехали медленно, и техника у них старая, а не как в фильмах показывают, и матом они ругаются вместо того, чтобы психологами работать. Кстати, это я не преувеличиваю. На Земле был свидетелем подобного.
Здесь не нужно было бояться прокуратуры, различных организаций по защите прав и прочего, судебных исков и так далее. Поэтому парой фраз и обещанием послать к инсектоидной бабушке самых крикливых и наглых я мигом прекратил бесполезный ор. Наверное, даже хорошо, что люди успели вымотаться и сломаться в плену. Иначе и до конфликта могло дойти.
Всего мы нашли под четыре сотни пленных. Из них триста с хвостиком были землянами из двух анклавов: большого и маленького. Примерно полсотни линкийцев инсекты пригнали сюда три дня назад, притащив их из такой дали, что в первый момент я с трудом поверил. По словам этих людей, они шли — и шли весьма шустро, что стоило некоторым из пленных лишиться жизни за их медлительность — двенадцать дней до этого муравейника.
В одной из юрт мы нашли семнадцать липнов, впавших в оцепенение от холода. На них даже не стали тратить патроны, попросту зарубив клинками и топорами. Гайан и Орш в этом деле особенно пригодились. В трёх юртах обнаружились огромные запасы продовольствия. Правда, в плане разнообразия то было скудным. В двух третях корзин мы нашли незнакомые зёрна. Что-то похожее на всем знакомую перловку, но с частыми коричневыми крапинками. Меньшая часть корзин была заполнена сушёным мясом в виде мелких кубиков и полосок. Оставшаяся тара содержала высушенные не то фрукты — яблоки-груши, не то овощи в клубнях. Внешний вид настолько аховый, что вот так сходу было не разобрать. По словам бывших пленных на вкус эти сухофрукты напоминали нечто вроде топинамбура в смеси с грушей дичкой. Есть их можно было и в текущем виде, и в варёном.
— Еды тут хватит, чтобы пару недель всю эту толпу кормить, — вслух сказал я, когда закончил поверхностную оценку трофеев.
— Даже больше, — произнёс Иван. — Только они за эти две недели все перемёрзнут нафиг при такой погоде.
— Угу, — угумкнул я и нахмурился. Проблема с вещами и, особенно с тёплыми вещами, у людей стояла остро. Если бы мороз, что ударил вчера под вечер застал бы их на открытой местности, то даже с кострами много кто не пережил бы эту ночь. Возможно, инсекты как-то могли предсказывать погоду, потому и гнали своих пленников, чтобы поскорее добраться до укрытий, убивая отстающих. — М-да…
— Что, Жень? — вопросительно посмотрел на меня он.
— Придётся здесь задержаться. А ещё придётся мне потратить духовные искры на ерунду.
Под ерундой я подразумевал то, что вкладывать свои искры я буду в откровенное… хм, гуано, мягко говоря. И пусть с убитых инсектов я получил столько искр, сколько у меня ещё не было никогда, всё равно мне их жалко вот так тратить. Это было равносильно тому, что выбросить на помойку. Ведь придётся зачаровывать откровенное рваньё, место которому в костре. Вещи сгодятся ненадолго, потом их придётся выбрасывать… зачарованные тряпки в огонь, да уж. Как ржавым ножом по сердцу.
Одежду и обувь, подобную той, что носит обладатель волчьей шубы, который первым заговорил со мной из пленных, обрабатывать не стану. Такие и так не замерзнут.
— Вань, начинай сортировку оборванцев, кому нужно утеплить шмотки. И присмотрись к тем, кто может нам помочь, а кто подкинет проблем, — обратился я к товарищу.
Тот понятливо кивнул.
— Сделаю, Жень.
Вскоре в юрту, где я устроился, потянулись люди. Мужчины и женщины, чью одежду и одеждой-то не назвать. Куски шкур, связанных друг с другом в нечто вроде накидки, жилетки и тому подобное. Ткань с Земли и местный холст, сшитый в несколько слоёв. Остатки земной обуви, утеплённой кожей, мехом или тканью. Подошва от земных ботинок и кроссовок, к которым кожаными шнурками был привязан
просто кусок шкуры, в центр которого ставят стопу, а потом края заворачивают вокруг лодыжки и скрепляют шнурком. Ещё были лапти из кожи, травы и тростника.
Глядя на всё это «великолепие», я радовался, что нам повезло с находками на болотах и знакомству с гоблинами. Благодаря всем этим факторам мы одеты и обуты, и не выглядим, как соотечественники, которых я со своим отрядом спас из лап инсектов. Их одежда вовсе не результат пленения. Так они ходили у себя в посёлках после наступления холодов. Даже в том анклаве, который сформировался из жителей двух многоэтажек. Там хватало земных тёплых вещей, но как-то очень быстро их часть оказалась на общем складе, откуда они выдавались только в качестве поощрения. Руководству, кстати, по большей части не повезло. Многие пропали или погибли. Ах да, сам склад с вещами сгорел после нападения инсектов.
Вообще, в самом крупном анклаве землян в этих краях, внутренняя атмосфера была тяжёлой. Вместо того чтобы превратиться в один, так сказать, организм, где левая рука не пытается сломать правую, а язык задушить, люди перенесли старые дрязги в этот мир. Попутно разделились на несколько лагерей: руководство анклава и приближённые, что-то вроде криминалитета, и основная масса жителей из простых обывателей, которые меньше всех ели, зато больше всех работали. Из этой массы слегка выделялась небольшая группка охотников и собирателей, которые благодаря своей автономности были себе на уме.
— Пятерых можно привлечь к руководству. Нормальные мужики, правильные, — сказал мне Иван уже днём, успев пообщаться почти со всеми пленными.
— И тётка ещё одна, — добавил Максимка.
— Всего пятеро, —
