– Могу представить, с какой радостью жители Анакопии[350] примкнули к восставшим, – усмехнулся Феофилакт. – Ведь поражение в битве[351] и поспешное бегство Мервана из Иверии произошло благодаря заступничеству Пресвятой Богородицы, явившей в ночь перед сражением свой нерукотворный образ – Анакопийской Божией Матери[352].
Благодарю Господа и низко кланяюсь безвестным монахам, которые в период иконоборства спасли и сохранили Влахе́рнскую икону Божией Матери[353], покровительнице Константинополя, – с чувством глубокой благодарности сказал патриарх.
– Присоединяюсь к твоим словам благодарности, – поддержал патриарха базилевс. – У иконопочитателей было немало сторонников и поэтому, как только Феодора[354] стала регентом, тут же собрала Собор[355], где и было установлено Торжество Православия[356]. На нем были осуждены жидовствующие сектанты: мессиане и павликиане.
– Пусть будет благословен род Мамиконянов, подаривших Армении прославленных спарапетов[357], Иверии – Святую Шушаник[358], а Византии – Блаженную Феодору! – снова благодарственно произнес патриарх.
– После Константинопольского собора в империи начался период обратной реакции, – между тем продолжал рассказ Константин. – В период регентства Феодоры начались преследования людей, отрицающих иконопочитание и истребление еретиков. По ее приказанию павликианам было предложено на выбор: обращение в православие или смерть. После отказа павликиан изменить религиозные убеждения в местность Малой Азии, населенную ими, были направлены карательные экспедиции. Тогда погибло около ста тысяч человек: «одних распяли на кресте, других обрекли мечу, третьих – морской пучине». Их имущество было конфисковано и доставлено в царскую казну.
Чтобы спастись от репрессий, мессиане стали искать убежища у Каролингов на западе, а павликиане вступили в военный союз с мусульманами Азии и совместно стали совершать набеги на византийские владения.
Сегодня Ватикан стал разменной монетой в междоусобицах патрициев Италии. В этой мутной воде стала возрождаться секта жидовствующих мессиан, которые хотят распространить свое влияние на весь Аппенинский полуостров. И они находятся под защитой Оттона Каролинга. Вот тебе еще одна причина непримиримой вражды кафедр Святого Петра и Святого Андрея. В этих двух основных причинах собственно и кроются наши сегодняшние разногласия и противоречия.
– Я согласен с тобой. Именно усилия Святых иерархов православия подняли христианство до уровня Универсальной Церкви, где воссоединилось все лучшее, взятое из разных верований. И это не противоречит основной заповеди Иисуса: «Возлюби Бога, как самого себя». Но именно это нам и вменяют в вину оппоненты ислама. Шариаты Моисея и Иисуса, якобы искажены людьми. И лишь шариат Мухаммеда последний не искаженный! Что тут можно возразить на это? – Задал вопрос Феофилакт.
– Ха-ха-ха, – улыбнулся Константин. – Как бы ни так! На примере развала изначального халифата арабской нации можно увидеть, как из, казалось бы, невинных сектанств, вычленяются все более изощренные общества отщепенцев, искажающих сам смысл «последнего» шариата.
Багрянородный отпил из чаши вина, ненадолго задумался и стал излагать свои мысли:
– Подобно Константину Великому, шейх Мухаммед унифицировал свою Церковь. Он взял все лучшее из учений Отцов иудаизма и христианства и изложил постулаты веры для примитивных кочевников бедуинов, на языке доступном их пониманию. И первый его значимый успех в том, что в своей религиозной общине в Медине он примерил враждовавших сыновей Сары и Агари, назвав их народом муслинов или мусульман, т. е. преданных единому Богу и себе – его пророку.
Богатейшие купцы Мекки вскоре оценили возможности нового учения и стали вкладывать в нее свои финансы. С помощью религии можно было обуздать и использовать себе во благо шайки аравийских разбойников терроризирующие торговые караваны. Не зря его последователи носят символ Полумесяца символизирующие Рога Аписа. Как известно, Рог Изобилия – это символ земного богатства. И цвет их знамени зеленый. Традиционный цвет дима прасинов Византии. Спортивной партии, которую финансируют бюрократы и олигархи, сколотившие состояние на торговле.
Казалось бы, ну вот и все: достигнуто равновесие. Как бы ни так. Равновесие – это как вершина горы: тратишь много сил на ее достижение. А после достижения вершины неминуемо следует спуск, который порой гораздо опаснее и страшнее подъема.
Раскол произошел, когда часть мусульманских лидеров сформулировала концепцию, согласно которой власть передаётся решением общины самому уважаемому мусульманину из племени курайшитов, к которому принадлежал пророк Мухаммед. Другая часть лидеров мусульман заявили, что признают только семью пророка и его прямых потомков единственными законными наследниками и духовными преемниками.
– Принцип выборности первых мне больше по душе, хотя я не одобряю ограничение кандидатов внутриплеменными рамками, – стал рассуждать Феофилакт. – И преемственность по признаку семейственности можно рассматривать, как способ преодолеть эти рамки. Поле деятельности тут широкое. Ведь помимо прямых родственников у пророка было 11 жен[359] из разных племен.
– Так и было, – подтвердил предположения патриарха Константин. – Правда, после преодоления внутриплеменных рамок, те стали забывать и про выборность. Сначала от «зеленых» отделились «белые» – сторонники потомков зятя и двоюродного брата Мухаммеда, халифа Али Талиба. Потом «черные» – сторонники Аббаса Мутталиба[360], дяди пророка Мухаммеда.
– Почему «черные»? Этого цвета нет в традиционных цветах византийских партий.
– Движение родилось на границе Персии и Скифии. А у скифинов черный цвет особо почитаемый. Цвет богини Смерти и мудрого Ворона. В Скифии носят черные шапки и угощают почетных гостей мясом черного барана.
– Ага, – кивнул головой Феофилакт. – Тогда понятно. А что же стали делать «черные» мусульмане?
– Да все то же самое, – махнул рукой Константин. – Все это разноцветное сообщество стало яростно истреблять друг друга.
– По мне, так и Слава Богу! – Проворчал Феофилакт. – А как же понять твои дружеские отношения с халифом Абдеррахманом из Кордовы, которому ты предпочитаешь сближение с христианами Каролингами? Мусульмане Испании и Ифрикии, в конце концов, перестанут истреблять друг друга и объединяться против нас.
– Это вряд ли. Сектанты мусульман ненавидят единоверцев даже больше, чем христиан. И примером тому все те же павликиане, которые предпочитают миру с единоверцами союз с мусульманами. Как говориться: «Ворон ворону глаз не выклюет…». А подданные халифа Кордовы – это те же жители бывшей империи, хотя сейчас и исповедуют ислам. И цвет знамени у кордовских суннитов традиционно зеленый, как у бюрократов Константинополя. С Кордовой нас связывает общее прошлое: и культура, и просвещение, и философия, и многое другое.
Имамы же из Кайруана[361], навербовав себе сторонников среди самых диких кочевников пустыни, разрушают культурное наследие в бывшей Римской провинции Африка, – Константин сделал паузу и закончил с усмешкой: – Ради достижения светлого будущего: «Мы старый мир разрушим до основания, а затем…».
– Краснознаменные фанатики! – Согласился Феофилакт. – До меня доходили слухи, что варвары разрушили дома и дворцы, бани и акведуки римского Карфагена, предпочитая цивилизованной жизни влачить нищенское существование под куском ткани в пустыне.
– Не совсем так, – возразил Константин. – «Красные» – это общинники хареджиты, сторонники равноправия. Когда-то они откололись от «белых». А «красные» потому, что это цвет земли. И у нас, и в халифате. И по цвету, они сродни нашей спортивной партии, объединяющей земледельческие общины империи. Из этих общин собирается народное ополчение, слепое в своей ярости, – поправил Феофилакта базилевс. – Эту ярость либо используют, и тогда на дымящихся развалинах ополченцы провозглашают своего вождя новым царем. Либо жестоко подавляют, чтобы остаться у власти. В случае с Карфагеном «красных» подняли на разрушение «черно-белые». И после того, как «красные» по своей душевной простоте вырезали «зеленых», «черно-белые», как и ожидалось, ткнули их «мордой в пыль».
– «Черно-белые»? Это еще кто? – Удивился Феофилакт.
– Ну как тебе сказать? – Базилевс собрался с мыслями. – Вместе с движением павликианства в христианстве, которых выжигал огнем еще базилевс Юстиниан, в бывшей римской провинции Азия объявились новые пророки и в мусульманстве. Пока «черные» резали «белых», там зародилась секта Исмаилитов, которые объявили врагами всех кто не с ними. У них все было упрощено до безобразия: плати долю самопровозглашенному имаму, и смело грабь, убивай всех, кто не с ними. Видишь, Феофилакт, какие интересные параллели? – Константин с горечью усмехнулся. – А «черно-белые» сектанты Африки – это сторонники сарацина Убейдуллы. Одного из гонимых имамов, который используя право на ложь, даваемое высокой степенью карматского посвящения, объявил себя одним из потомков Исмаила по линии дочери пророка Мухаммеда Фатимы[362] и Али Талиба. В короткие сроки он сумел создать у берберов Африки обширную Исмаилитскую общину и стал ее первым халифом. Само имя Исмаилит, опороченное бесчинствами в мусульманских общинах Азии, имам сменил на новое – Фатимид. «Черно-белые» Фатимиды – противники любой власти, кроме власти своего воплощенного божества на земле – нового Мессии халифа Ифрикии и его наследников.
