– Что скажешь ты, Василий? – Константин в упор взглянул на паракимомена.
– Мой, господин! – Василий услужливо склонил голову. – Мне стало известно, что Анастасия в положении. Отец ее будущего ребенка – наследник Роман.
На некоторое время в комнате зависла тишина.
– Браво! Умеешь ты удивить, Василий, – первым нарушил тишину базилевс. – Стало быть, у меня скоро будет внук.
– Или внучка, – поправил Василий.
– Незаконнорожденная! – Добавила Елена.
– Только не надо мне говорить о девочках! – Константин бросил недовольный взгляд на недавно разрешившуюся от бремени Елену. – У меня самого их уже четыре.
– Девочки, при нужде, вполне справятся с управлением государства! – Елена встала на защиту своих дочерей. – Разве Агафа наглядно не доказывает это? А дочь трактирщика Роману не пара! Я смогу подобрать ему более достойную партию из аристократических фамилий Византии.
– Откуда такой снобизм, дорогая? – Вступился за любовницу Романа Константин. – Между прочим, севаста Феодора[273], супруга императора Юстиниана I, родилась в семье служителя константинопольского цирка зверей. И это не помешало ей стать великой государыней, причисленной к ликам Святых. А разве твой дед не пахал землю?
Елена не нашла что ответить и обиженно поджала губы.
– Мне известно из достоверных источников, – вкрадчиво начал Василий, – что девица Анастасия – внебрачная дочь эмира Ардабиля[274] и шаха[275] всей Атропатены Марзубана Мусафирида. Того, который был пленен Хасаном Буидом[276], но недавно бежал из плена. – А вот это действительно интересно, – встрепенулся Константин. – Эту партию можно использовать на востоке, в наших интересах. Дейлемиты помешаны на идее возрождения Великой Персии. Вспомни-ка, как вначале горцы из Дайлама помогали друг другу. Мусафариды помогли Буидам захватить Багдад[277]. Но потом вдруг все изменилось. Мусафариды объединились с курдами Раввадидами[278] и вместе обрушились на Буидов.
А сунниты Сирии[279] вдруг вспомнили, что с шиитами им не по пути. Как считаешь Василий, почему?
– Очевидно, это выгодно сирийским Хамданидам[280], – подумав, отвечал Василий. – Транзитная дорога в Сирию проходит через Ворота Албанов[281], потом по территории Мусафаридов и далее через земли шейхов Раввадидов и тагавора Ширака Ашота Милостивого[282]. А Дамаск[283] – центр транзитной торговли восточных стран в порты Средиземного моря. Пока идет междоусобица в Персии, рынки Багдада пустеют, зато сирийские наоборот – богатеют. Но Багдад – центр мировой транзитной торговли Передней Азии, – продолжал развивать свой доклад Василий. – И рахдониты не намерены мириться с его потерей. Ведь работорговцы Атиля терпят огромные убытки. Видимо поэтому малех Иосиф[284] хочет загнать вольнодумных Буидов и их сторонников обратно в горы и сделать торговые пути Персии безопасными. Пока все складывается для них удачно, – закончил доклад Василий.
– Верно! – Константин одобрил выводы Василия. – Но то, что хорошо для Иосифа, то плохо для Византии. – Константин немного подумал и стал излагать свои мысли: – Торговых путей в Западные страны всего четыре. Первый – через Дамаск, второй – через Константинополь. Третья дорога на запад проходит севернее. Через болгар, по Данубию, где беспредельничают шайки турок[285] мадьяр и германских баронов. Наконец четвертая дорога проходит еще севернее, через Венедское море[286]. Но и там небезопасно из-за морских разбойников, викингов. – Выходит надежных путей всего два. Один принадлежит нам, другой – Хамданидам, – подытожил Василий. – И это верно! – Еще раз одобрил вывод Василия Константин. – Если нам удастся примерить кланы дейлемитов, они вплотную займутся западными соседями. И тогда ослабленную Сирию можно будет брать голыми руками.
– Оба безопасных пути будут принадлежать Византии и рахдонитам придется платить немалые пошлины в нашу казну за эту безопасность! – Мечтательно произнес Василий, перед глазами которого уже замаячили золотые горы.
– Таким образом, – подытожил базилевс, – женитьба наследника на пусть незаконной, но дочери Марзубана покажет Наше расположение персидским шиитам. И станет первым шагом для примирения Мусафаридов с Буидами. Для создания коалиции против Хамданидов. Так насколько, по-твоему, правдивы сведения о родственных связях этой девицы? – Я готов представить свидетельства наших шпионов с востока, подтверждающих это, – с поклоном в сторону басилевса произнес Василий.
– Как я понимаю, решение уже принято, и мое мнение уже никого не интересует, – возмутилась Елена, о присутствии которой увлекшиеся политикой собеседники позабыли.
– Дорогая моя! – Константин, чтобы загладить неловкость, поцеловал севасте руку. – Ну, конечно же, интересует. И я всегда благодарю тебя за твои советы. Но и ты подумай! Если уж наш мальчик так привязан к этой девочке, мы сможем поставить Роману любое условие. Возможно, так удастся привлечь его к делам государственным. Во всяком случае, пока еще есть время все взвесить и обдумать, – воодушевленно убеждал Елену басилевс. – А чтобы ты не сомневалась, как я дорожу твоим мнением, я бы хотел обсудить с тобой положение наших дел на западных рубежах. Подавленная таким напором Елена промолчала. Приняв ее молчание за прощение, Константин обернулся к Василию.
– Наша политика на дунайской низменности весьма успешна. Николай Торнике[287], стратиг фемы Македония[288] прислал мне доклад, где сообщает, что мой крестник, мадьярский хан Дьюла, вторгся в Баварию[289] и взял в осаду город Аугсбург[290]. Сын и зять Оттона, немецкие герцоги Людольф[291] Швабский и Конрад[292] Лотарингский подняли мятеж против своего сюзерена. К ним присоединились ополченцы северных язычников, полабских[293] славян. Определенно скоро Оттону станет не до Италии. Не пора ли нам укрепить свои позиции на Аппенинском полуострове? – Спросил басилевс. – Я давно не получал докладов от Пасхалия[294], стратига Калабрии[295]. В последнем письме он докладывал о неспокойной обстановке в старой столице герцогства Реджо[296].
– Это так, государь. Обстановка на полуострове критична, – подтвердил Василий. – Жители Реджо, отрекшись от покорности Христу, согласились служить халифу Ифрикии и открыто обратились к мятежу. Очень скоро карматская зараза перекинулась и на других синьоров Лангобардии[297], – подробно докладывал паракимомен Василий. – А началось все с Неаполя[298]. Там моряки и портовые рабочие первыми отреклись от Иисуса и стали членами мусульманской секты, наслушавшись рассказов от морских разбойников Магриба и Сицилии. Пасхалий пригрозил расправой герцогу Неаполя Иоанну, если тот не уймет своих подданных. Но кто бы стал слушать византийского стратига, если тот не в состоянии подавить мятежников даже в собственных владениях? И все же герцог Иоанн[299] не посмел открыто встать на сторону горожан. Но зато не стал и препятствовать их бесчинствам. Пока Пасхалий ждал решения синклита на проведение мобилизации фемного ополчения, мятеж охватил всю Лангобардию. Глядя на попустительство со стороны Византии, и герцоги Беневенто[300] заключили союз с эмиром Сицилии Ахмадом[301]. Мятежники настолько уверовали в свою безнаказанность, что мечом и огнем принялись опустошать ближайшие города и села в провинции Апулия[302]. Герцог Рима Октавиан Тусколо, верный нашим недавним договоренностям, собирает объединенную армию римлян, тосканцев и сполетанцев против синьоров Беневенто: Ландульфа II[303], Пандульфа[304] и их африканских союзников.
– Что ты думаешь по этому поводу дорогая? – Спросил Константин у супруги.
– У нас мирный договор с эмиром Сицилии, – подумав, ответила Елена. – С открытием военных действий в наших итальянских провинциях все морские разбойники Средиземного моря: Магриба, Крита, Сицилии, Тарса[305] и Триполи сирийского обрушатся на наши прибрежные города. Сможет ли имперский флот противостоять им? А герцог Тусколо, как архиепископ Рима, вполне может справиться с мятежными соседями, объявив в Италии Священную войну за веру. – А что думает по этому поводу управляющий синклитом? – Спросил Константин у Василия.
– Я согласен с севастой Еленой. – Василий сделал почтительный поклон в сторону Елены. – Синклит не выделит денег на эту войну, потому что папа Иоанн XII способен самостоятельно справиться с герцогами Беневенто. Ну, а стратигу Пасхалию следует объединиться с князем Гизульфом[306], который твердой рукой правит в Солерно[307]. Вместе они смогут подавить восстание в Реджо и призовут к порядку герцога Неаполя.
