лопнули бляшки. Фульвио тут же всё стало понятно. Но не легче. Как оно происходило, быть не должно было. Увы, об этом клирик сообщить не решался. Боялся и рта раскрыть: вдруг схлопочет отравленный нож.
— Зачем пришёл? Я ждал тебя многим позже, — поинтересовался Альдред.
— Я… — начал церковнослужитель, пытаясь перебороть в голове сумбур. — Я лишь хотел спросить, готовить ли на Вас чечевичную похлёбку. Всё же негоже потчевать гостей лишь водой и хлебом. Пресвитер Клементе и несколько рыцарей тоже изъявили желание откушать, и вот я здесь…
Ренегат хмыкнул, поражаясь невинности и простодушию иностранца.
— Вот оно что, — пробубнил Флэй. Всё происходящее казалось ему сущей нелепицей. — Нехорошо вышло. Ты зря сюда зашёл.
Его слова как будто претворяли бросок ножа. На деле же, сказанное Фульвио перечёркивало опасения Альдреда. Ранее уверенный в потаённой угрозе от служителей храма, теперь он понятия не имел, как быть. Малейшая оплошность могла стоить ему жизни. Он размышлял, но ничего дельного в голову не приходило.
Сам Фульвио видел ситуацию куда прозаичнее: в конце концов, здесь и сейчас именно его жизнь стояла на кону. Он пересилил себя и подался вперед. Боролся за свою жизнь так, как только мог позволить себе праведник, отвергший любое насилие:
— Вы носите мор в себе. Ведь так, брат Веларди?..
Альдред стал в миг чернее тучи. Скривил в гримасе лицо. Казалось бы, чужеземец одним этим пассажем себе подписал смертный приговор. В сознании ренегата произошёл взрыв, накрывший вселенную целиком.
«Он знает. Он увидел эти язвы на моём теле! Что же мне делать? Как быть? Прикончить его? Но как же мне выбраться тогда из церкви? Я должен подавить его! Запугать! Лучше пусть выведет меня отсюда, и разойдемся мы, как в море корабли…»
Пока Флэй гадал над судьбой священнослужителя, тот время даром не терял. Он оттопырил воротник своей рясы и чуть отвернулся. Копошения Фульвио привлекли внимание Альдреда. В свете факела ренегат отчётливо разглядел: примерно на том же месте, где у него образовались раны от фурункулов, у иностранца остались шрамы.
Дезертир округлил глаза и стиснул зубы. Столы для него перевернулись в очередной раз. Он помолчал немного, а после пролепетал:
— Ты… ты тоже заражен.
— Был, — чуть отстранённо подтвердил Фульвио и поспешил убрать руки от воротника. Шрамы укрылись от взора предателя.
Церковнослужитель тонко ощутил момент: опасность миновала. Пока что. Инквизитор не убьёт его. Во всяком случае, до того, как получит ответы на все интересующие его вопросы. Уверенный в себе более, чем раньше, клирик заговорил:
— Как мне кажется, нам стоит всё обсудить в расслабленной обстановке. Я готов ответить на все вопросы, которые Вас интересуют, брат Веларди. Если угодно.
Ренегат расправил плечи. Выдохнул, понимая, что ещё не загнан в тупик. Естественно, после вскрытия неудобной правды он не мог не пообщаться с чужеземцем. Более того, чёрного сердца его коснулся согревающий луч надежды. Если церковнослужитель исцелился от чумы, возможно, и у Альдреда будет шанс.
— Что ж, так тому и быть, — согласился Флэй. — Брат Фульвио…
Шелестя ногами в воде, предатель вышел осторожно из приятной термы. Стало прохладно. Беглец убрал нож. Взял часть вещей, бинты, антисептическое средство. Проследовал к факелу, где мог быстрее обсохнуть и наконец-то прикрыть срам. А тем временем чужеземец присел на край купели. Ждал, пока его спросят и позволят говорить.
Жар от огня испарял капельки воды на коже. Волосы оставались мокрыми, напоминая сероватые сосульки, которые свисали на лоб ренегата. Обработав раны на ногах, Флэй принялся одеваться. Голый по пояс, он пошёл туда, где оставил обмундирование. Уже встав спиной к Фульвио, Альдред спросил:
— Мне казалось, в церкви Первых Уверовавших не жалуют больных…
Он присел и занялся перевязкой, даже не смотря в сторону клирика. Слова Фульвио занимали его слух, остальные чувства же были направлены на боль в ранах.
Иноземец улыбнулся. Он ощутил некое подобие счастья, раз уж подобрал правильные слова, достучался до инквизитора и остался жить, вися на волоске от смерти. Священнослужитель ответил не сразу, собирая мысли в кучку, и затем изложил:
— Всё именно так. Наверняка Вы слышали отношение пресвитера Клементе…
— Значит, это храм подарил спасение от болезни? — съязвил Альдред, обматывая бинтом поражённую руку. Антисептик при соприкосновении с плотью пускал белые пузыри с шипением.
Фульвио усмехнулся, опустил взор на ноги, покачал головой. Дезертир глянул украдкой на него. В который раз он ощутил диссонанс. Клирик создавал впечатление глубоко верующего человека, и всё же, фанатиком не был. Пренебрежение Церковью он пропустил мимо ушей. Альдред понял:
«С ним действительно можно говорить».
— Это было бы чудом, — начал чужеземец. — Но увы. Большинство прихожан вторит пресвитеру. Они уверенны, будто мор — это кара Света и Тьмы за наши прегрешения. Каюсь, и я был до принятия гармонизма не из образцовых людей. Но даже моя вера не уберегла от столкновения с этой чудовищной болезнью. Я заразился. Прямо в храме.
— Ничего удивительного, — прошипел Флэй, поливая остатками антисептика шею. Он стиснул зубы от боли до скрипа.
— Противоположностям дела до молитв нет. Во всяком случае, моих. Сколько бы ни прошибал я лбом пол в зале, болезнь никуда не отступала. Я так полагаю, Они послали мне этот недуг в качестве испытания. Испытания моей веры, — рассуждал Фульвио.
У дезертира вяли уши. Но перебивать клирика не стал. И тот продолжал.
— Тогда в Саргузах никто не имел и малейшего представления о природе болезни. Я ссылался на обыкновенную простуду. Что странно. Летом людям болеть не свойственно. Тут… что-то другое. Незримое. Смертоносное. Вытягивающее жилы прямо из-под кожи.
Клирик нервно ощупывал большими пальцами бока указательных, разминая плоть.
— У нас на Востоке редко обращаются к религии, когда речь заходит о болезни. Эта привычка со мной осталась и на Западе. Отпросился у пресвитера и лёг в госпиталь…
— Что за госпиталь? — перебил его Альдред. Он внимательно следил за потоком сознания, вычленяя из него суть.
— Сестёр Милосердия. Ближайший отсюда, — с охотой сообщал Фульвио.
Альдред отвёл взгляд. «Это туда определили больных магов из Янтарной Башни», — вспоминал он.
— Я извиняюсь, если мой рассказ получится сумбурным. Просто те дни, что я там провёл, были… расплывчатыми, — вдруг стушевался клирик.
— В плане чего?
— Болезнь сказалась на мне сильно. Я проводил в сознании гораздо меньше времени, чем в беспамятстве. В общем, всё как в тумане, брат Веларди, — объяснил он.
Флэй погонял воздух во рту, призадумавшись.
«Меня может ждать то же самое…»
— Но мне повезло. Определенно. Я поступил, и мной начали заниматься. Тогда ещё были места. Как выяснилось, похожие симптомы наблюдались у
