—А я-то, трусиха… — вздохнула монахиня Антония.
—Не переживай из-за этого! — вновь улыбнулся отец Валентин. — Если ты будешь идалее идти правильным духовным путём и не допустишь в себя помысла о том, чтослучившиеся с тобою чудесные явления свидетельствуют о каких-либо твоих«достижениях» в духовной работе, но будешь твёрдо держать в уме, что всё,происходящее с нами, не есть следствие наших «заслуг», а лишь чудные проявленияБожественной к нам Любви и действия его спасительного Промысла, то Господьоткроет тебе, для чего именно тебе даны такие откровения и такая необычнаяспособность преодолевать границу земного мира. Более того, все ранеепроисходившие с тобою «путешествия» начинались не по твоему желанию или волевомурешению, но впоследствии, опять же таки при условии правильного, смиренного ипослушливого отношения к исполняющейся на тебе воле Божьей, ты сможешь и пожеланию своему духом посещать те места, куда повлечёт тебя твоё благоговейноестремление!
Главное,помни: всё сверхъестественное, происходящее с нами, не есть пустое развлечениеили знак нашего «достоинства», нет! Это всё нам даётся как один из инструментовпо совершенствованию своей души и, через то, служения миру, приобретаемой впроцессе этого совершенствования способностью к Божественной Любви! Еслиподобные явления приумножают в тебе и через тебя в мире любовь, значит, тыправильно пользуешься данной тебе благодатью, если нет — умоляй Господа, чтобыОн отнял от тебя все Свои дары и сподобил бы спасаться очистительным покаянием!Впрочем, без покаяния, то есть «перерождения» души, не может быть и никакойдуховной жизни; ты это, матушка, и сама знаешь…
—Знаю, отче…
—А вообще-то, — отец Валентин улыбнулся. — Увидать Святой град Иерусалим! ИлиУдел Пречистой Божьей Матери Афон! Какое это счастье!
—Не как я хочу, а как Бог даст! — вспомнила одно из ранних наставлений духовногоотца монахиня Антония.
—А Он и даст! Не сомневайся! Когда ты хочешь чего-то благого, спасительного ипросишь этого, Он обязательно даст! — уверил её отец Валентин. — При условиитвоей готовности, получив просимое, не впасть через это в пагубное самомнение игордыню! Берегись этого, а благого проси — и дастся тебе!
—А вам, батюшка, простите дерзкую, доводилось вот так — духом посещать святыеместа? — подняла глаза на отца Валентина мать Антония.
—Мне-то? — он улыбнулся. — Мне не достоит о себе рассказывать, матушка!
Онопять улыбнулся:
—Какие чудные службы проходят у Гроба Господня…
—Помолитесь обо мне, многогрешной, отче!
ГЛАВА 26
Сотцом Валентином монахине Антонии довелось увидеться ещё лишь раз: на отпеванииубиенных схимонахини Анатолии, схимонахини Серафимы и их послушницы Галины.
Задень до обычной встречи в приозёрной келейке сестёр из Псху со своим духовникомк отшельницам пришли два бандита, недавно освободившихся по амнистии из тюрьмыпосле долгой отсидки за грабежи и убийства. Наслышавшиеся басен о сокровищах,накопленных монашками в их уединённом жилище, они, не без подсказки местныххристоненавистников, нашли тропу к спрятанному в ущельях горному озеру.
Старыхсхимонахинь застрелили сразу, а молодую красивую Галину много часов насиловалии пытали, стараясь выманить «тайник с деньгами и драгоценностями». Так ничего ине выведав, со злости зарубили Галину топором, нанеся ей множество рубленыхранений.
Бросивеё обнажённое обезображенное тело на берегу озерца, бандиты в злобе ушли и,потеряв тропу, заблудились. Проблуждав трое суток по непролазным горнымчащобам, они были атакованы подраненным охотниками медведем. Один изразбойников был растерзан сразу, другой смог убежать, и, сойдя с ума отпережитого, ещё через неделю, окончательно потеряв вид человека, вышел кгрузинскому селению. Там он был связан, отдан властям и увезён в Сухуми, где иокончил свою жизнь в психиатрической лечебнице, так и не придя в сознание.
Наследующий день к избушке новых мучениц спустились отец Никон с отцомВалентином, неожиданно для отца Никона предложившим себя в спутники. Они пришлина место трагедии за два часа до подошедших снизу матери Евдокии, материАнтонии и матери Иоанны и приготовили тела убиенных монахинь, на удивление нетронутые за сутки никаким диким зверем, к честному погребению.
Вместес сёстрами из Псху, составившими скромный хор, отцы-отшельники совершили чинмонашеского отпевания убиенных сестёр и погребли их в неглубоких, из-закаменистости почвы, могилках на берегу озера, поставив над каждой могилкойпростой деревянный крест с надписанием имени и даты смерти.
Помянувубогой трапезой новопреставленных, отец Никон предложил сестрам из Псху взятьсебе на молитвенную память что-нибудь из вещей почивших. Матери Антониидостались чётки схимонахини Анатолии.
Когданастал момент прощания с отцами-отшельниками, мать Антония вдруг, неожиданносама для себя, обратилась к отцу Никону:
—Батюшка! Благословите меня остаться здесь пожить! Прибраться в келии, замогилками присмотреть, да и вообще…
—Остаться здесь? — отец Никон даже несколько растерялся. — А вдруг убийцывернутся?
Онпосмотрел на отца Валентина, словно ища у него поддержки.
Тотбыл сильно бледен, совсем худ, нездоровый румянец полыхал на его щеках.
—Уже не вернутся, — задумчиво ответил отец Валентин, — пусть остаётся…
—Ну, что ж, — вздохнул отец Никон, широким крестом осеняя склонившуюся перед ниммонахиню Антонию, — тогда, благослови тебя Господь и сохрани от всякого зла!
Такначался новый этап в жизни матери Антонии — отшельничество.
Надевятый день отцы-отшельники спустились к горному озеру, приведя с собой ещётроих пустынников: древнего старца схимонаха Варнаву, совсем слепого, с егокелейником иноком Леонидом и отца Гервасия, бывшего протоиерея, настоятелябольшого храма в центральной России, после потери семьи в лагерях и на высылкахпришедшего на Кавказ, постриженного в монашество отцом Никоном и двенадцатыйгод подвизающегося в уединенной келии на перевале.
ОтецВалентин выглядел совсем истощённым, кожа, казалось, трескается на егозаострившихся скулах. Только небесные глаза всё также светились кротостью илюбовью.
Снизуиз Псху подошли сестры, жившие с матерью Евдокией, в полном составе, и с нимиещё около десятка монашествующих обоих полов, многие годы проживающих и тайнонесущих свой молитвенный подвиг в этой, впоследствии прославленной их подвигом,горной деревне.
Отслужилизаупокойную литургию, панихиду, скромно помянули усопших трапезой.
МатьЕвдокия принесла монахине Антонии её вещи, немногие книги, иконы. Уходя, каждыйиз пришедших оставил матери Антонии что-нибудь из съестного.
Онаосталась одна.
Ав ночь пред сороковым днём, под утро, в тонком сне перед монахиней Антониейпредстали три монахини, все молодые, красивые, сияющие счастьем, стоящие вбелоснежных схимах на берегу озера, там, где высились три надмогильных креста.С ними стоял высокий молодой монах, тоже в белоснежной схиме, в котором струдом скорее можно было угадать, чем узнать, отца Валентина.
Видениепродолжалось недолго, от неожиданности увиденного мать Антония очнулась. Вокругбыло тихо и темно, только со стороны озера, как ей показалось, ещё несколькоминут тихо сиял мягкий свет.
—Батюшка, а где отец Валентин? — спросила мать Антония отца Никона на следующийдень, когда на сорокадневное поминовение убиенных монахинь вновь собралисьлюбившие их братья и сестры.
—Не знаю, мать Антония, — вздохнул отец Никон, — уже неделю нет в его уголкепризнаков жизни. Здесь не принято беспокоить без дела друг друга, и есликакой-нибудь монах желает побыть в полном уединении, его никто не станетбеспокоить.
Носегодня по дороге сюда я заглянул к нему в пещерку, точнее, в маленькую щель вскале, которую он обустроил себе под жильё. Она оказалась заложена камнями,причём непонятно — снаружи или изнутри.
Влюбом случае, такова была его воля — уйти безвестно, и мы должны его решениеуважать. Мы с отцами решили не открывать его пещерку.
