Кстати, вопрос на сообразительность: зачем стране, у которой в настоящее время есть одиннадцать полноценных авианосцев с катапультами – тратить немалые деньги на разработку истребителей-бомбардировщиков реактивного взлета – посадки?
Ага, для поддержки отечественной инженерной школы, точно.
Переделка была замечательна тем, что по внешнему виду – контейнеровоз остался контейнеровозом. Зато изнутри…
Из контейнеров, загруженных на контейнеровоз – сделали что-то вроде казарм как минимум на усиленную роту, склады для хранения припасов, саму палубу подняли. Укрепили корпус судна и даже сделали что-то вроде сотовых водонепроницаемых переборок для повышения живучести судна. В надстройке – изнутри поставили дополнительное бронирование, чтобы судно могло выдерживать обстрел… скажем, с вертолета. В нескольких контейнерах – находился разведывательный штаб с полным комплектом аппаратуры. Сама аппаратура связи и разведки была частично замаскирована под обычную аппаратуру, частично – находилась на выдвижных вышках.
Поверх этого всего – поставили жаропрочную палубу, пригодную для того, чтобы с нее могли взлетать даже истребители вертикального взлета – посадки, и поставили довольно сложную конструкцию для обеспечения скрытности. Трудно описать этот механизм, можно сказать только то, что в транспортном положении судно выглядит как контейнеровоз, доверху набитый контейнерами, а в боевом положении – все это раскрывается и перед вами возникает площадка на три посадочных места для средних вертолетов и два – для тяжелых.
Кроме того – на этом судне был полный комплект аппаратуры для управления беспилотниками, хранились два беспилотника самолетного типа и один вертолетного со всем необходимым для запуска. Хранилось здесь и все необходимое для устройства плавучего причала, а так же несколько лодок RHIB среднего и тяжелого класса.
Короче – за казенный счет я оказался владельцем крупного судна для поддержки специальных операций. С ним я мог оперативно действовать в пределах до пятисот километров от береговой полосы: проводить разведку, высаживать и эвакуировать разведгруппы, проводить гуманитарные операции. А если мне по сходной цене продадут пару истребителей вертикального взлета – посадки, то я могу даже вести маленькую частную войну.
Вот что значит детская дружба с Его Величеством! Шучу…
Затем я приобрел вертолеты. Компания Сикорского под видом гражданских, продала мне два своих гиганта восемьдесят девятой модели в варианте для поддержки специальных операций -то есть, с радарной системой от истребителя, штангой для дозаправки в воздухе, комплектом оборудования для обеспечения возможности полета в кромешной тьме, аппаратурой РЭБ. Не было только оружия и турелей под него -но это дело легко поправимое. Покупали, покупаем и будет покупать…
Стрелковое вооружение, включая легкие и тяжелые пулеметы мне, только что ставшему дилером бельгийской FN и богемской "Заводы Шкодовы" – и вовсе проблем не составило.
Зачем мне такая махина? А вы знаете, что происходит в Мексиканском заливе? Там нефтяные вышки – а боевики стараются напасть на них. Таскают наркотики. С западного побережья Мексики – рекой течет амфетамин и синтетические наркотики с Гонконга, попадается даже героин. В Мексике – особо ширяться некому, денег нет – поэтому вся наркота идет в Штаты. Поговорить с нужными людьми, пара презентаций, пара счетов на Багамах, где их не достанет Служба внутренних доходов САСШ, немного пообщаться со службами безопасности нефтяных компаний – и вот тебе контракт на обеспечение безопасности в зоне Залива. Или несколько. Такие тяжелые вертолеты мне не нужны, куплю несколько легких, поставлю пулеметы, несколько снайперов с тяжелыми винтовками, легкие пулеметные и артиллерийские катера – вот тебе и дело. Дел вообще полно – только успевай поворачивайся.
Но сначала надо сделать то, ради чего все это сделано.
В Бейрут, город, где я не был почти тринадцать лет – я прибыл рейсом авиакомпании Пан – Американ, из Майами. Когда огромный, двухпалубный МакДонеллДуглас начал разворачиваться над заливом, чтобы занять место на посадку – к глазам подступили слезы. Но я сдержал себя.
Офицеры не плачут. Это память – сочится из глаз.
Аэропорт восстановили полностью. Тогда – в девяносто втором – за него шли тяжелые бои, аэропорт был нужен как плацдарм для высадки. Сейчас – был построен дополнительный, третий терминал, сверкающий на солнце причудливыми гранями огромного стеклянного кристалла. И лишь большой, рубленый из русской березы крест у самой длинной полосы, встречающий и провожающий самолеты – напоминал здесь о крови, которая была пролита.
Со своим дипломатическим паспортом – я прошел таможню по зеленому коридору. Работал кондиционер, в самом здании аэропорта, в посттаможенной зоне шла бойкая торговля – Бейрут. Глядя на веселых, уверенных в себе людей – трудно себе представить обгорелые развалины и страшный трупный запах, который висел над городом подобно смогу.
Диспетчер на автостоянке – махнул жезлом, очередное такси ловко остановилось рядом со мной.
Я посмотрел на часы – время еще было.
– На бульвар Кайзера Вильгельма. И можете не спешить, сударь.
Шофер тронул машину с места.
Наверное, это судьба. Ее злая насмешка. Такси застряло в пробке как раз на Аль-Рашидин. У того места, где я не хотел бы оказаться никогда. У того места, которое я просто не мог пропустить, посетив Бейрут. Я сам не хотел идти туда – меня просто понесли бы туда ноги.
– Получите, сударь – я хлопнул шофера по плечу, протянул стодолларовую купюру. Поездка – стоила не более тридцати, если перевести на рубли.
– Премного благодарен, сударь, сейчас…
Не слушая шофера – я вылез из машины, сильно хлопнув дверью. Пошел по тротуару – точнее не пошел, ноги меня понесли. Это не отговорка – мол, я не хотел, ноги сами принесли. Хотите верьте, хотите нет – но это так и есть.
Аль-Рашидин девятнадцать. Высотка, выделяющаяся даже на фоне высотной застройки побережья.
Начало пути…
Я не ошибался, не врал себе – это начало пути, оно здесь. Оно не в Санкт-Петербурге, не в Кронштадте, не в Севастополе и даже не в той крепости крестоносцев Бофор, в которой я встретился с советником Бергеном и согласился шагнуть за грань. Из офицера русского флота – стать офицером разведки и убить ублюдка, десять раз заслужившего смерть. Оно – здесь, на аль-Рашидин девятнадцать, где я предал сам себя, предал женщину, которую любил, предал свое будущее. Ничего уже не изменить. Все, что произошло с тех дней девяносто второго года – это мой путь. А Юлия – моя плата.
За все надо платить. За все.
Но если ничего не изменить – почему же так больно? Почему же – до сих пор так больно?
Если хочешь идти – иди…Если хочешь забыть – забудь…Только знай, что в конце пути…Ничего уже – не вернуть.
Эту песенку – в последнее время часто крутили на разных радиочастотах. В отличие от обычной танцевальной музыки – она поражала какой-то глубиной…
Не дает до утра спатьСнег растаявший он – водаТы одно лишь должна знать.Я люблю тебя – навсегда…Если хочешь идти – иди…Если хочешь забыть – забудь…Только знай, что в конце пути…Ничего уже – не вернуть.
Да, точно. Ничего – не вернуть. Слишком поздно.
Совсем рядом – это уже местный колорит, такая экзотика считается нормой в самых богатых кварталах – с тележки торговал торговец. Бейрут оставался многонациональным городом – и торговец был армянином. Смуглый, горбоносый, он заворачивал в тончайший армянский лаваш свежеизжаренную на жиру баранину, щедрой рукой добавлял зелени и предлагал это прохожим. Опасно для здоровья: море холестерина, подозрительное, не прошедшее ветеринарный контроль и… удивительно вкусно.
Я купил большой лаваш с мясом, умял его прямо здесь, у тележки, только так поняв, как я голоден. Это у меня бывает с тех пор – могу двое суток вообще ничего не есть, потом как начну… Тут же – заплатил за еще один лаваш с мясом. Армянский торговец смотрел на меня добрыми черными глазами.
– Вкусно, ара?
– Вкусно, сударь. Спасибо вам…
Простые слова, на которые можно дать простой ответ – но торговец пристально всмотрелся мне в глаза – и лишь молча кивнул. Протянул мне вторую лепешку.
Почему я не пытался найти Юлию? А зачем? Чтобы было – еще больнее? Я отрекся от всего что было – вот и все.
До порта я добрался пешком, пройдя по бульвару Корниш. Добраться до него иным способом – вышло бы медленнее, бульвар, ярмарка тщеславия – всегда забит машинами, особенно сейчас, днем. От блеска зеркальных панелей на небоскребах – режет глаз.
В порту у меня проверили документы. Пропустили – дипломатический паспорт и княжеский титул все таки дают некоторые привилегии, как не говори. Серо-стальные фрегаты у причала, чуть подальше – высокий, словно рубленный топором строгий силуэт крейсера УРО.[45] Чуть дальше – желтые стальные цапли кранов… а вон, кажется и мой новый корабль. И правда – ну какой я к чертям адмирал без корабля. Хоть на старости то лет – судном покомандую.
