отапливалась дровами и углем, для хранения которых использовались сараи.
В прилегающем к дому заводском парке стояли два турника, на которых без устали отрабатывал сложные комбинации выпускник средней школы № 25 Лева Деменев. Лев имел 2й спортивный разряд по гимнастике и готовился к поступлению в институт физкультуры Лесгафта в Ленинграде. У Левы я впервые научился выполнять «подъем разгибом», «подъем переворотом в упор», «подъем махом назад», «переворот махом вперед» и некоторые другие элементы. В числе силовых комбинаций, кроме «выхода силой одновременно на обе руки», освоил «двойной угол», т. е. вис на одной руке, образующей прямой угол в локте, с одновременным удержанием ног под прямым углом к туловищу. Лева был доброжелательным и толковым инструктором. В институт Лев не прошел по конкурсу. Вскоре семья Деменевых уехала из Крымска и дальнейшая судьба этого любителя – гимнаста не известна.
В ту пору администрация Крымского консервного комбината организовывала по выходным коллективные поездки на море для семей рабочих и служащих. В качестве пассажирского транспорта использовались комбинатские грузовики. Сидениями служили дощатые ящики для упаковки консервов.
Во время такого коллективного выезда я впервые в жизни попал на море. Это был дикий безлюдный берег ущелья Дюрсо с удивительно чистой водой. От озера Абрау к нему вела дорога с гравийным покрытием и крутыми подъемами. Наиболее трудные участки наш старенький ГАЗ-51 преодолевал задним ходом. Мощности двигателя для подъема на первой передаче автомобилю не хватало. Теперь в это ущелье ведет асфальтированная дорога, в конце которой расположен курортный поселок, входящий в городской округ Абрау-Дюрсо. Проезд к морю преграждает шлагбаум, у которого ряженые «казаки» взимают плату с автомобилистов.
На обратном пути из Дюрсо летом 1957 года просоленный в морской воде и здорово обгоревший народ развлекался шутками и анекдотами. Практиканты из института пели студенческие песни. Молодой инженер Семенов, подпрыгивая на крутом ухабе вместе с расшатавшимся ящиком-сидением, восклицал: «Оп-ля!!!». Затем жестом фокусника вытаскивал из-под ягодиц и предъявлял для обозрения честной компании очередной гвоздь. Так инженер иллюстрировал поговорку о субъектах, умеющих «дергать ж…й гвозди». Большой словарь русских поговорок относит это высказывание к людям, умеющим добиваться чего-либо самыми изощренными способами. Семенов через десяток лет стал директором комбината, однако должности этой он не только не добивался, но даже отказывался от нее по мере сил. Это я знаю достоверно.
10-й класс
В конце лета я вернулся в Белогородку с массой новых впечатлений. Жители Юга поразжали раскованностью, отсутствием мелочной прижимистости и настороженности в общении. Необычными выглядели покрой и цвета одежды. Удивляли клетчатые распашонки навыпуск и невиданные мужские сандалии.
В Белогородке, например, привезенные мною из Крымска китайские кеды, обувь дотоле в селе неизвестная, изумили видом некоторых одноклассников. На время кеды стали объектом ехидных замечаний и шуток. В качестве спортивной и летней повседневной обуви молодежь нашего села в то время пользовались тапочками стоимостью 3 рубля, с подошвой из тонкой белой резины и парусиновым верхом. Щеголи освежали парусину кашицей из зубного порошка.
Колхозники Белогородки даже в жарки дни работали в поле в наглухо застегнутых, заправленных в брюки, рубахах. Купаясь в пруду по окончании рабочего дня, молодые парни поражали контрастом между коричневыми от загара лицами, шеями, кистями рук и белыми с синеватым отливом телами.
О сельских взглядах на недопустимость прилюдного появления без рубашки я узнал, когда, жарким летним днем, облаченный в майку-безрукавку, усердно обновлял лопатой ров между нашим огородом и дорогой. Проходящие мимо незнакомые тетки вежливо подсказали, что появляться на людях в белье неприлично.
В то же время нахождение на берегу пруда в плавках или «семейных» трусах нареканий ни у кого не вызывало.
Возвратившись в село, я узнал, что стал объектом облыжной карикатуры в сельсоветской стенгазете. На защищенном стеклом листе ватмана анонимный художник изобразил группу парней, играющих в карты на берегу пруда в разгар рабочего дня. О последнем обстоятельстве свидетельствовало положение солнца. Композиция «картины» отдаленно напоминала Репинских запорожцев. Персонажи, в виду неспособности художника уловить портретное сходство, сопровождались пояснительными надписями. Человек с моим именем и фамилией совершал размашистый шлепок тузом.
Слегка обалдев от увиденного, я понемногу разобрался в сути «критики». Оказывается, сельские руководители продолжали жить по примерному колхозному уставу 1935 года, согласно которому подростки – члены семей колхозников в возрасте от 12 до 16 лет обязаны выработать в летнее время не менее 50 трудодней. Я же, по мнению руководителей, летом бил баклуши.
«Критика» опровергалась тремя убедительными доводами. Во-первых, я не член семьи колхозника. Во-вторых, в жизни не играл в карты. В третьих, колхоз так и не заплатил мне за прошлогоднюю работу на погрузке зерна. Сначала платеж отложили до подведения годовых итогов, а потом и вовсе о нем забыли.
О стоматологии, профессиональной неподготовленности и человечности
Осенью 1957 года во время упражнений на турнике я ударился подбородком о перекладину. От этого отломалась часть заднего зуба нижней челюсти. Зуб был «так себе», с обширной пломбой, которую поставила в Георгиевске проживавшая по соседству частный стоматолог.
Некоторое время после удара зуб ныл. Затем начались сильные боли. Ближайший зубоврачебный кабинет имелся на Клембовском сахарном заводе в 12 км. от Белогородки, на половине пути к Изяславу. Отпросившись у директора школы, я поехал к стоматологу на велосипеде, так как пассажирского сообщения между нашими населенными пунктами не было. В кабинете повреждение осмотрела молодая женщина-врач. По ее оценке остаток зуба следовало удалять, но в распоряжении врача не оказалось новокаина. Аптеки в Клембовке тоже не было. Пришлось возвращаться в Белогородку в надежде купить анестетик в нашем аптечном пункте. Однако, когда через пару часов я вернулся в Клембовку с ампулами, врач призналась, что проблема не в лекарстве, а в том, что она боится делать операцию.
Отупевший от боли, я без лишних слов поехал в Изяслав. Третий этап в 12 километров преодолел к концу рабочего дня. Поликлиника, дорогу к которой нашел с помощью прохожих, уже закрывалась. Регистратура не работала. К счастью зубной врач уходила последней. Когда я вошел в коридор, она запирала дверь кабинета. Рядом стоял ожидавший стоматолога муж, майор – танкист. Не могу вспомнить слов, которыми я рассказал о невзгодах. Добавил, что располагаю упаковкой новокаина. Женщина, чуть замешкавшись, посмотрела на мужа. Тот понимающе кивнул.
Посокрушавшись запущенным кариесом (а где было лечить?), врач ловко удалила обломки. Использовать купленный мною новокаин отказалась. Душевно поблагодарив добрую женщину и ее мужа, я поехал домой, не догадавшись, к сожалению, узнать их имен и фамилии. Домой, накрутив за день 70 километров, приехал
