общежития за пределами поселка. Первый жилдом (дом № 1), был спроектирован и построен для американских специалистов, участвовавших в строительстве предприятия в 30-х годах. Проект был также американским. Каждый из 6-ти подъездов 54-х квартирного дома выглядел отдельным уютным блоком-уступом на 9 квартир. Во время немецкой оккупации в доме располагался госпиталь. Мы с мамой жили в двухкомнатной квартире на 3-м этаже 1-го подъезда. В 1958 году дом был газифицирован. До этого времени печи топились дровами, хранившимися в сараях. Вода и канализация были подведены изначально, однако ванные отсутствовали (туалет один на две квартиры, в трехкомнатных квартирах, располагавшихся по левой стороне каждого подъезда, туалет был отдельный). Фасад дома выходил в заводской парк. Путь от жилья к воротам комбината занимал не более 10 минут.
Война прошлась по Крымску бомбовыми и артиллерийскими ударами. Город (в то время станица) был важным опорным пунктом так называемой «Голубой линии» – рубежей обороны немецких войск на краснодарско-таманском направлении (январь-февраль 1943 года). За его освобождение шли ожесточенные бои 56-я Армия А. А. Гречко и 4-я Воздушная армия. С 31 марта по 15 июля 1943 года в прорыве укреплений участвовала 10-я стрелковая дивизия внутренних войск НКВД СССР. В небе сражалась дивизия трижды Героя Советского Союза А. И. Покрышкина. Тут проходил боевой путь эскадрильи дважды Героя Советского Союза Виталия Ивановича Попкова по прозвищу Маэстро, ставшего прототипом главного героя фильма «В бой идут одни старики». По ночам немцев бомбил 46 Гвардейский авиационный полк «ночных ведьм», известных нам по станице Ассиновской. Эти девчата также послужили первообразами героинь фильма об идущих в бой «стариках».
Ко времени моего приезда Крымск в основном избавился от разрушений. Был восстановлен комбинат и заводской клуб, приведены в порядок жилой фонд и автомобильные дороги.
На этих стройках зарабатывали право на возвращение в Vaterland немецкие военнопленные Крымского отделения Краснодарского лагеря НКВД СССР № 148, которое вплоть до лета 1950 года располагалось в ту пору двухэтажном здании СШ № 25. Под школу же использовались квартиры 2-го жилдома комбината. Старшим переводчиком лагеря № 148 (его отделения тянулись от Краснодара до Сочи) был Николай Федорович Лосев. После возвращения пленных в Германию он уволился с тяготившей его службы в органах НКВД, остался в Крымске и работал преподавателем немецкого и английского языков в СШ № 25. Кроме того, во время периодических приездов специалистов-монтажников из ФРГ (они устанавливали оборудование в отделении литографии по жести) по просьбе руководства комбината выполнял обязанности переводчика с немецкого, работал с англоговорящими стажерами из Ирака, а также переводил с немецкого и английского языков техническую литературу по закупленному комбинатом оборудованию.
Я познакомился и подружился с ним после матчевой встречи по боксу с командой Новороссийска летом 1959 года, на которой он довольно несдержанно за меня болел. Крутые повороты судьбы 37-летнего (в то время) Николая Федоровича заслуживают отдельного описания. Их краткий перечень выглядел так. Довоенный железнодорожный техникум. Работа диспетчером на станции. Начало войны рядовым в пехоте, ранение, госпиталь. Ускоренный курс Института военных переводчиков. Стажировка в лагерях немецких пленных. Двукратное десантирование с воздуха за линию фронта в составе разведывательно-диверсионных групп. В 1945 году участие в качестве переводчика на Потсдамской конференции. Служба в системе лагерей для немецких военнопленных сначала в Германии, затем на Кубани. Заочный факультет иностранных языков Краснодарского «педа» (курс военного Института квалификации права преподавания не давал).
Вступительный экзамен по немецкому языку в Краснодарском Вузе состоял из чтения, перевода текста (со словарем) и беседы на немецком с членами комиссии на заданную тему в объеме средней школы. Любопытно, что в итоге испытаний знания и языковые способности Николая Федоровича были оценены приемной комиссией на «трояк». Далее, по ходу учебы, он с удивлением обнаружил, что навыками устного и письменного общения на этом языке с горем пополам обладает лишь один из преподавателей факультета. Остальные были специалистами по суффиксам и приставкам. Вероятно, как бывает в подобных случаях, недобрую роль в оценке знаний сыграло подсознательное желание экзаменаторов поставить не по рангу бойкого абитуриента на отведенное ему регламентом место. В развитие темы скажу, в 1960-м я слышал от одного из немецких шеф-монтажников, постояльцев комнаты приезжих из второго подъезда нашего дома, что Николай Фердович говорит по-немецки «луче, чем немец». По окончании института Николай Федорович получил право преподавать не только немецкий, но и английский языки.
К слову, припоминается другое проявление экзаменационной предвзятости. Оно произошло в конце 70-х годов на кафедре иностранных языков Высшей школы КГБ СССР во время очередного экзамена, на право получать 10 %-ю надбавку к окладу за знание английского языка. В этот раз заносчивые экзаменаторы оценили на «трояк» языковые навыки одного из сотрудников Первого главного управления КГБ СССР, бывшего разведчика-нелегала, в свое время успешно действовавшего в Лондоне под видом чистопородного англичанина. О последнем обстоятельстве экзаменаторы не знали. Причиной занижения оценки до уровня, который лишал экзаменуемого права на получение надбавки, стал некий спор по теме экзамена между бывшим нелегалом и членами комиссии. В тот раз амбиции сыграли с экзаменаторами злую шутку. Для них скандал завершился оргвыводами.
Однажды, в начале знакомства, Николай Федорович рассказал мне о неожиданном прогнозе будущих отношений между СССР и США, предсказанном ему пленным немцем. Накануне возвращения Ганса (или Фрица) в Германию Н. Ф. в шутку предложил ему повременить с отъездом до окончания работ на строительных объектах края. На что Ганс/ Фриц в сердцах ответил: «Это пусть делают для вас пленные американцы!».
От Николая Федоровича я впервые услышал о широко распространенном во время Войны иносказании «боец Пятого Украинского фронта». Скрытая суть высказывания заключалась в том, что украинских фронтов, было всего четыре. Пятый, согласно фольклору тех лет, «держал оборону» в Ташкенте. К его участникам относили лиц мужского пола, уклонившихся различными способами от призыва на военную службу.
Возвращаясь к рассказу о Николае Федоровиче, хочу сказать, что этот интересный в общении, отлично развитый физически и совершенно непохожий на школьного учителя человек, помог мне, когда это потребовалось, добиться заметных успехов в изучении английского языка.
Во время нашей последней с ним встречи, в начале 70-х, Николай Федорович работал диспетчером в Новороссийском морском торговом порту, где знание английского языка оказалось весьма востребованным. Правда, и немецкий, порой, оказывался не без пользы. Такое случилось буквально накануне нашей встречи. Милиция задержала пьяного ФРГ-эшного матроса-дебошира. В качестве переводчика пригласили дежурного диспетчера, получающего надбавку к окладу за знание немецкого, но реально владеющего им через пень-колоду. Разговор с немцем не получался. Дебошир корчил рожи, издавал неприличные звуки, пародировал произношение диспетчера и отказывался понимать вопросы. На требование
