Джойс лишь вздыхает в ответ.
Пространство внутри ниши широкое, открытое и гостеприимное. Даже боковым зеркалам ничто не угрожает.
— Нам только что досталась толика удачи: освободилось парковочное место. Ожидать немедленной второй удачи — безумие. Маленькие крупицы удачи, подобные этой, на самом деле — если заглянуть в самую суть — говорят о невезении.
— Может, выйдем из машины? — предлагает Джойс.
— Итак, причина, по которой существует невезение, — продолжает Ибрагим, — заключается в логичном предположении, что в нашей жизни всем выпадает одинаковое количество моментов случайной удачи. Забудьте на мгновение об «удаче», которую мы приобретаем упорным трудом; я говорю об элементарной удаче, которая выпадает на нашу долю. О счастливых случайностях, как выразились бы поэты.
— Мне кажется, Алан хочет в туалет, — замечает Джойс, и Алан, бродящий взад-вперед по заднему сиденью, лает в знак согласия.
— И если нам выпадет одинаковое число этих случайных мгновений удачи, — говорит Ибрагим, выравнивая машину в последний, как он надеется, раз, — то лучше не тратить их по мелочам. Возможно, вы успеете на автобус, имея в запасе секунду, или найдете идеальное место для парковки, но эти две крупицы везения могут означать, что у вас не останется других мгновений удачи для больших дел, например для выигрыша в лотерею или встречи с мужчиной вашей мечты. Гораздо лучше выбрать день, когда бы мы не нашли места для парковки, чтобы сказать: «Мы должны купить лотерейный билет». Понимаете?
— Конечно, понимаю, — кивает Джойс, отстегивая ремень безопасности. — Спасибо вам, как всегда.
Ибрагим не уверен, что она действительно понимает. Иногда Джойс говорит то, что ему хотелось бы услышать. Кстати, так делают многие люди. Но он все равно прав. Приберегайте удачу для больших дел, пусть на мелочи тратится невезение. Джойс выходит из машины и берет Алана на поводок. Ибрагим, выйдя, оглядывается по сторонам. Только теперь, припарковавшись, он может оценить, насколько красив Петворт. И если он правильно запомнил карту — а он ее запомнил, — то путь до антикварного магазина Саманты Барнс должен пролегать дальше по той улице, где они остановились, затем второй поворот направо и первый поворот налево. А кафе, в котором Джойс хочет пообедать, — в том же самом направлении, налево, затем первый поворот направо. Он скачал для нее меню, но не стал распечатывать, поскольку надо же с чего-то начинать. Ибрагим прилепил и к принтеру, и к ламинатору стикеры с вопросом: «А что бы на твоем месте сделала Грета Тунберг?»
Джойс идет впереди с восхищенным Аланом, который останавливается через каждые несколько ярдов, чтобы понюхать какую-нибудь очередную чудесную новинку. Он лает на почтальона, неизменно попадающегося Алану, где бы тот ни оказался, и пытается перетащить Джойс через дорогу, когда замечает другую собаку. Они сворачивают во второй поворот направо, а затем в первый налево и оказываются перед магазином «Г&С АНТИКВАРИАТ. В ПРОШЛОМ — С&У АНТИКВАРИАТ».
Колокольчик на двери производит ласкающий душу местечковый «звяк», как только они входят. Заранее предупрежденная Элизабет Саманта Барнс уже ждет их с чайником чая и тортом «Баттенберг» на прилавке. Элизабет наверняка захочет узнать, как выглядит Саманта Барнс. Ибрагим не очень хорошо запоминает такие вещи, но он постарается. Она одета в черное и чрезвычайно элегантна. Для более подробного описания Ибрагим чувствует себя недостаточно компетентным. Хотя если попробовать сосредоточиться, то можно отметить, что у нее темные волосы и красная помада. Остальные детали, пожалуй, лучше оставить Джойс.
— Вы, должно быть, и есть те самые Джойс и Ибрагим? — спрашивает Саманта.
Джойс пожимает Саманте руку.
— И Алан, да. Очень любезно с вашей стороны встречать нас вот так. Уверена, у вас полно забот.
Саманта указывает на пустой магазин:
— Мне стало интересно, о чем вы хотите спросить. Кстати, если Алану захочется пить, под прилавком есть миска с водой.
Теперь Ибрагим протягивает ладонь:
— Ибрагим. Вы не поверите, где мы припарковались. Просто не поверите.
— Уверена, что не поверю, — соглашается Саманта, пожимая руку и ему. Затем приглашает их присесть и принимается наливать чай. — Любопытно, что за история с наркотиками? Звучит не слишком по-петвортски.
— Героин вдруг оказывается везде и сразу, — говорит Джойс, — как только начинаешь обращать на него внимание. Вы пока разливайте чай, а я нарежу «Баттенберг».
— И убийства тоже?
— Пугающе распространенное явление, — кивает Ибрагим. — Мы слыхали, у вас очень красивый дом, миссис Барнс.
— Зовите меня Самантой, — говорит она. — И где же вы такое слыхали?
— Схватываем то там, то здесь, — уклончиво отвечает Джойс.
Ибрагим видит, что в отсутствие Элизабет Джойс начинает копировать ее манеры, получая от этого нескрываемое удовольствие.
— Что ж, у нас действует правило: если что-то схватил — плати, — говорит Саманта. — Молоко? Сахар?
— А это обыкновенное молоко? — спрашивает Джойс.
— Конечно.
Джойс кивает:
— Тогда с молоком для нас обоих. Вы знаете, что нашего друга Калдеша Шарму убили?
— Да, читала об этом в вечерке «Аргуса», — говорит Саманта. — И что же вы думаете? Это я его убила? Или, может, знаю, кто убил? Или же вы подозреваете, что я могу стать следующей жертвой? В любом случае это чрезвычайно будоражит нервы.
— Мы просто надеялись, что у вас может оказаться какая-нибудь информация, — объясняет Ибрагим. — Мы предполагаем, что кто-то использовал магазин Калдеша для перепродажи партии героина. Вам это не кажется нереалистичным?
Саманта отхлебывает чай.
— Нереалистичным? Нисколько. Я бы не сказала, что это обыденное явление в мире антиквариата, но время от времени можно услышать о таких вещах.
— А вас когда-нибудь просили о подобном? — спрашивает Джойс.
— Никогда, — отвечает Саманта. — Да никто бы и не посмел.
— В таком случае Калдеш, похоже, решил взять быка за рога и сам продать героин, — говорит Ибрагим. — Об этом писали в вечерке «Аргуса»?
— Ни слова, — качает головой Саманта. — Вы знаете, кому он его продал?
— Нет, потому-то мы и здесь, — говорит Джойс. — Кстати, «Баттенберг» потрясающий. Из «Маркса и Спенсера»?
— Его испек мой муж Гарт, — отвечает Саманта.
— У него талант, — восхищается Джойс. — Поймите, мы здесь не для того, чтобы совать нос в ваши дела или, боже упаси, обвинять в чем-то. Просто у вас на вид небольшой антикварный магазинчик…
— И все же вы зарабатываете ужасно много денег, — подхватывает Ибрагим.
Джойс продолжает:
— И вот нам подумалось — признаться, с подачи Элизабет, — что вы могли бы стать хорошим консультантом в области пересечения антиквариата с преступностью. Согласитесь, звучит логично.
— Я абсолютно не понимаю, к чему вы клоните, — отвечает Саманта. — Но могу высказать свою дилетантскую точку зрения, если вы считаете, что она вам в чем-то поможет.
— Мы лишь о том, — успокаивает ее Ибрагим, — что свежий взгляд, безусловно, не помешает.
— Допустим, у вас в руках оказалось большое количество героина… — говорит Джойс.
— Насколько большое? — перебивает ее Саманта.
— На сто тысяч фунтов стерлингов или около того. Кому бы вы попытались его продать? Есть ли на примете темные личности, которым вы могли бы позвонить?
Саманта качает головой:
— Сходу никто не припоминается.
— Мы сделали предположение, — продолжает Ибрагим. — Всего лишь предположение, что если Калдеш решил продать героин, то он мог позвонить вам.
— В самом деле? — спрашивает Саманта, после чего отхлебывает чай. — И какие же основания были для такого предположения?
— Калдеш звонил на номер, который невозможно отследить, — отвечает Ибрагим. — Незадолго до собственной гибели. По каким-то причинам, известным только вам, — я уверен, по совершенно невинным причинам, — у вас такой же неотслеживаемый номер. И вот, сопоставив эти два факта, мы задались вопросом: не являетесь ли вы той самой темной личностью, которую мы ищем?
