Судя потому, что у Серёги после поездки осталось чётное количество конечностей, я счёл возможным предположить, что испытания детонаторов прошли успешно.
— Всё отлично отстреляли, теперь срочно на заказ десять тысяч штук! — подтвердил он и широко улыбнулся щербатой улыбкой.
— Отлично??? — я даже вздрогнул от такого натурального героизма. Руки, ноги — это понятно вещи в хозяйстве необходимые, но и зубы как-то жалко на испытаниях терять. Свои же ведь, не казённые.
Я осторожно указал пальцем на пробел в его зубном ряду:
— А это тебя, что взрывной волной задело на испытаниях?
Серёгино лицо на мгновение затуманилось, и он осторожно потрогал языком пролом в своём заборе.
— Да, нет, — досадливо сказал он, — это мне в баре в прошлую пятницу в драке выбили. Мы, понимаешь, решили в заведении наш приезд отметить. Ну, и пошли в бар Нью-Йорк Таймс вечером…. Знаешь, где это?
— А как же, — ответил я, — бывал там по молодости. Вы-то, что туда попёрлись? Взрослые же люди!
— Ну, так, получилось, — пожал Серёга плечами, — пьяные уже были. Он мне, главное, говорит, отойди от моей дамы! А я ему — какая нахер она твоя, я с ней первый познакомился. Он мне — ты уверен? А я как раз в сторону отвернулся на секунду. Тут — бах! Он мне! Я ему! Охрана набежала! Ну, развели нас по углам. А я даже и не сразу заметил, что мне зуб выбили. Потом уже когда закусывать стал…
И он печально вздохнул:
— А теперь вот к дантистам на реставрацию идти надо. Короче, пьянство — это зло.
— Да, не говори, — согласился я, — меня в эту пятницу тоже чуть какой-то алкаш на каддилаке не переехал. А сколько говоришь, изделий собираешься заказывать? Десять тысяч? Так мало?
Это только кажется, что десять тысяч — большая цифра. Детонаторы-то у него — малюсенькие, с ноготок. Их на одной плате при монтаже штук сто умещается. Тоже мне, вся партия — сто изделий. Два часа работы линии.
— Ты же мне миллионные количества обещал, — заволновался я, — когда-то будет сие?
— Да, я тут причём, я бы тебе хоть завтра этот миллион и заказал, — виновато сказал Серёга, — просто не всё от меня зависит. Профессор наш, которого шеф на работу взял всё никак успокоиться не может. Хренов экспериментатор!
— Так, вроде вы же сделали рабочий вариант, испытали. Что ещё ему надо?
— Детонатор ещё больше удешевить, чтобы премию получить, вот что ему надо! — начал распаляться Серёга, — там, понимаешь, микродатчик стоит штатовского производства, и он один как всё устройство по деньгам стоит. А эта учёная морда, предлагает его заменить, одним только транзистором. Он, видите ли, сделал научное открытие, что если его включать в нестандартном режиме, то по своим характеристикам, работать, мол, будет также как и настоящий американский датчик.
— А что, на самом деле не будет?
— Так никто этого и не знает, — закипятился Серёга, — американцы-то их уже сколько лет делают! А транзисторы эти китайские, они даже если из одной партии, то всё равно разные. Их же не для детонаторов делают! Мы их начали включать, а они то срабатывают, то не срабатывают! Эта сволочь эксперименты, значит, будет ставить, а по полигону мне ползать заряды разряжать?! Он опыты ставь, а я, значит, подрывайся?! Начальству-то конечно хорошо — экономия! А мне что — крестик на могилку?
Всё-таки, конечно, малодушный человек это Серёга, я бы сказал, даже робкий. Нет, чтобы рискнуть своей жизнью во славу науки. Вон профессор Илья Ильич Мечников выпил холерный вибрион, чтобы доказать свою научную теорию и спасти тысячи людей. До сих пор помнят благодарные потомки. А здесь, всего-то надо было чуть-чуть рискнуть за заказ на целый миллион изделий. Ведь нашей горнодобывающей промышленности, так нужны недорогие детонаторы!
— Понятно, — разочарованно сказал я, — ладно, давай хоть десять тысяч пока сделаем. Поддержим отечественного производителя. Образец новый принёс?
— Всё с собой, — Серёга тут же полез в свой портфель и достал оттуда небольших размеров загогулину, очередное творение профессорского гения.
— Давай я её сам твоим инженерам на производстве покажу, — попросил он, — тут есть пара нюансов.
Я задумчиво почесал в затылке:
— Тебя там одного не пропустят, — тут я вспомнил, что хотел дать Григорьичу поручение, с которым не справился Боря, — пойдём я тебя сам туда провожу. Мне как раз надо туда по важному производственному вопросу, — и я глубокомысленным видом перелистнул пару страниц в своём ежедневнике.
Производственный участок у нас в соседнем здании. Надземного или подземного перехода, увы, нет, но хоть через дорогу бегать не надо. Наш народ обычно даже зимой верхнюю одежду не одевает, когда по деловым надобностям туда-обратно бегает. Как я вот Серёгу Сахнова повёл. Самое главное — ключ с собой электронный не забывать. Дверь на входе железная, тамбура нет, а в звонок можно звонить до посинения: пока там кто-нибудь подойдёт.
Понятное дело, что ключ я как раз и забыл. Поэтому пару минут около двери мы с Серёгой подпрыгивали на бодрящем освежающем морозце. В звонок при входе я даже не звонил, в эту ловушку у нас попадаются только новички. Я сразу Рашида набрал по мобильному, чтобы он спасательную экспедицию ко входу направил, выручать своё начальство.
Сам Рашид после двухмесячной беготни между производством и строительством был на лицо примерно цвета своего зелёного чая, которым я отогревался у него в кабинете. Сахнов в это время рыскал по этажу в поисках нужного ему специалиста. А что, я свою задачу выполнил, доставил его на место, дальше сам. А я лучше пока с Шагинуровым поболтаю.
Но мне пришлось ограничиться только чаем, Рашид внезапно убежал с криками, что у нас, дескать, на производстве случилось небольшое чрезвычайное происшествие. Я из любопытства тоже пошёл посмотреть. В сущности, дело оказалось плёвое. Всего лишь, поставили на сто плат, столько же микросхемок, но не той стороной какой нужно было. Ну, получилось сто нерабочих изделий, делов-то. Микросхемка двести долларов стоит, а нормально её уже не поставишь? Двадцать тысяч в сумме, значит, убытков получается. Из зарплаты будем вычитать? Нет? Сможешь, говоришь, обратно поставить? Уже сегодня? Уже через час?
Человеческие отношения в коллективе это конечно главное. Иначе не наладишь рабочий процесс, не заработают в полную силу станки и машины японского, немецкого и британского производства. Это я про наши две линии, третья пока в планах, будем докупать уже к новому помещению. В старое-то и эти две еле влазят. Вроде бы целый этаж под них определили, а все равно они в стены почти упираются, так что особо толстые личности о работе здесь могут и не мечтать. Хотя сам рабочий процесс, в принципе, с начала времён и не менялся. Ведь как раньше было, когда я только с Красниковым познакомился? Сначала его инженер выдумывал схему устройства и собирал «на соплях» опытный образец, отлаживал его. Потом по команде Алексеича запускали этот девайс в серию. Как это выглядело? Четыре тёти монтажницы, вооружённые паяльниками получали в свои мозолистые руки с одной стороны пустые печатные платы (это такие плоские штучки обычно зелёного цвета с металлическими дорожками и дырочками, откройте любой компьютер, сами увидите), а с другой стороны (уже от меня) мешок с микросхемами, транзисторами, резисторами и прочей подобной хренью. И четыре бедные женщины, теряя здоровье и зрение, целыми днями припаивали своими паяльниками всю эту дребедень к платам. Затем менее квалифицированные товарищи (студенты) сначала отмывали спаянные платы ядовитыми растворами от остатков пайки (отмывка) и запихивали их в ужасного вида железные корпуса местного производства (корпусирование). Потом самый умный студент проверял, работает ли то, что получилось. Если собранное изделие подавало какие-то слабые признаки жизни, то его кое-как упаковывали и отправляли заказчику. И после этого ещё, Красников осмеливался расшифровывать название своего «Астеха», как «Асы технологий», хотя ему бы больше подошло название «Асталопы из техникума». Наверное, смеяться будете, но почти все мелкие конторы до сих пор так и работают. Если, конечно не размещают свои заказы у нас. Потому что у нас теперь всё по-другому. Во-первых, чисто — всё ходят в бахилах, халатах и шапочках. Во-вторых, всё автоматизировано. Ну, почти всё.
Сначала, с одного конца линии, молодой интеллигентного вида сотрудник, запихивает несколько десятков пустых плат в загрузчик. У этой штуки вся обязанность-то всего лишь выплёвывать платы поочерёдно на конвейерную ленту. Наверное, поэтому она стоит двенадцать тысяч евро. И процесс начинается! Пустая плата первым делом заезжает в британский агрегат похожий на беременный холодильник, под названием «принтер трафаретной печати». Внутри него, она таинственным образом (через трафарет) намазывается в нужных местах припойной пастой. Дальше обмазанная плата попадает в космического вида установки японского производства. Внутри их с космической же скоростью (глаз за ними не успевает!) двигаются бандуры размером с кирпич (устанавливающие головки), которые хватают с подающих лотков электронные детали и с такой же скоростью, ювелирной точностью и лазерным наведением, шлёпают их на нужные места на плате. Бывает, конечно, что обслуживающий персонал немного ошибается, микросхемы, там, заправит в лоток не той стороной или ещё что-нибудь учудит. Но мы с этим, как вы видите, успешно боремся. Ну, а после установщиков, платы ждёт немецкая печка. Обычная такая духовка (мы даже в ней бутерброды один раз грели), только длиной в семь метров. Пока плата её проезжает, припойная паста плавится и на выходе мы получаем быстро, красиво и точно спаянное устройство, которое затем также аккуратно съезжает в загрузчик (тоже двенадцать тысяч евро) и ждёт, пока он не заполнится. Обслуживают обе линии всего четыре человека, а заменяют они пятьсот тётенек монтажниц.
