Я посмотрел на свои часы. Стрелки явно к спешили к обеденному перерыву и я как раз вспомнил, что Лёхин офис располагается совсем недалеко от одного приличного ресторанчика. Это значит, можно сначала пообедать в нормальном месте, мотивируя деловой необходимостью, а потом ещё и деньги у Синедольского забрать. Наконец-то моё настроение начало улучшаться. И поскольку я не эгоист и люблю делиться всем хорошим с другими людьми, то я быстро попрощался с Григорьичем и также быстро отыскал Сахнова. Он был на производственном участке и вместе с нашим инженером Мигониным пытался пристроить свою печатную плату на конвейер первой линии. Оба они так и сяк вертели эту несчастную плату и даже не обратили на меня никакого внимания. Я тоже какое-то время смотрел на их загадочные действия, но мне это довольно быстро надоело.
Я подтолкнул Сахнова под руку, он дёрнулся и неожиданно его плата встала на конвейер как влитая.
— Ты долго ещё долго, — спросил я, — будешь возиться? Поехали в центр, пожрём.
Серёга вместо ответа мне с упрёком посмотрел на Мигонина.
— А ты говорил, не влезет, — сказал он, — влезла же!
Мигонин ответил скептическим взглядом и словами:
— Ну, и хули толку, она тонкая!
— А как я её толще сделаю, это же микро-устройство!
— Дилемма.
— Мигонин, прекращай использовать умные слова, — встрял я окончательно в этот разговор, — объясни товарищу, что тебе не конкретно нравится. Товарищам ехать пора.
— У него плата толщиной ноль два миллиметра, — объяснил Мигонин, — она в печке нагреется и прогнётся, и всё компоненты с неё ссыпятся. — Он запальчиво сверкнул очками, — а может она ещё раньше согнётся, нафига вы её размером метр на метр сделали?
— Чтобы больше детонаторов зараз влезло, — печально вздохнул Серёга, — они же маленькие совсем.
— Дилемма, — сказал я.
— Полчаса уже на неё смотрим, а что делать хер его знает, — подвёл итог Мигонин.
Мы посмотрели на печатную плату ещё пару минут, Серега задумчиво ковырял её поверхность ногтем, Мигонин расчёсывал миниатюрным гребешком свои будённовские усы, а мне всё больше хотелось есть. Я вдруг ясно увидел, что сижу в ресторане за столиком, и официант несёт в моём направлении поднос уставленный тарелками с едой. Поднос, что характерно, под тяжестью яств не прогибается.
— Надо подкладку под плату положить, — сказал я, — такого же размера, только толстую. Тогда не прогнётся. Поехали, Серёга, обедать.
К чести Сахнова, надо сказать, что из ступора он вышел довольно быстро.
— Гениально, старик, — сказал он, пожал мне руку и благодарно улыбнулся, — только я не могу сейчас обедать. Мне сначала к зубному надо.
— Ты, что на испытаниях подорвался? — ужаснулся в свою очередь Мигонин и выронил печатную плату из рук.
— Да, нет, — досадливо ответил Серёга, — это мне в баре в пятницу в драке выбили. Мы, понимаешь….
Я решил не выслушивать эту историю ещё раз и поскольку герой пятничных баров отказался от обеда, то я быстренько попрощался с ним и поспешил на улицу. Желудок мой уже явственно подводило от голода, а мне ещё предстояло преодолеть сначала наши дневные пробки.
Кабаков и харчевен у нас ближе к центру сколько угодно, как говорится на любой вкус и цвет. Но мне сейчас совсем не хотелось доходить до полной голодной кондиции сначала в дорожной пробке, а потом ещё и в поисках свободного места для парковки. Зато совсем рядом с офисом моего обналичника существовал прекрасный ресторанчик с прекрасным названием «Балканы» и шлагбаумом на парковке, отделявшем агнцев приехавших отобедать от прочих левых козлищ.
Декабрьский день был необычно солнечным и двадцатипятиградусный мороз на улице казался почти не заметным и не злым. Особенно, если вы оценивали его из тёплого салона автомобиля медленно ползущего в веренице таких же машин по проспекту Мира, по нашей, так сказать, центральной улице. Правда, похоже у монтажников лихорадочно развешивающим на придорожных столбах предновогоднюю иллюминацию было другое мнение на этот счёт, которое они выражали достаточно громко и экспрессивно, заглушая даже иногда шум проезжающего под ними транспорта.
В сущности, до «Балкан» я доехал довольно быстро, за какие-то сорок-пятьдесят минут. Из машины я вылез с коммерческой идеей, что неплохо бы постоянным клиентам дать возможность делать заказ на обед ещё по дороге к ресторану. Во-первых, было бы, чем себя развлечь стоя в пробке, а во-вторых, все блюда тогда могли быть готовы уже к приезду, и не надо было бы исходя слюной, ещё полчаса ждать своего заказа. Нет, хотя вообще-то именно в этом заведении, вам сразу приносят такие свежевыпеченные булочки, а к ним ещё и сливочное масло, так что, вроде бы, на первый взгляд, голодная проблема решается. Но пока вы ждёте сам обед, то можете так этими булочками натрескаться, что потом никакой тренажёрный зал не спасёт. А переедание и лишний вес — это же бич нашего современного общества. В то время как мы потребляем лишние калории, наш организм….
— Извините, что я обращаюсь к вам с такой просьбой, — вдруг раздался позади меня робкий простуженный голос, — но понимаете, я уже два дня ничего не ел.
Я обернулся и увидел, что из-за заднего правого крыла моей машины осторожно выглядывает странная личность в ободранном китайском пуховике до колен и валенках. На вид личности было хорошо за тридцать, с лицом, как это любят писать в готических романах «испещрённым следами самых разнообразных пороков», а из-за спины торчал гитарный гриф. Увидев выражение моего лица, личность жалостливо улыбнулась и протянула мне правую руку с ладонью сложенной в лодочку.
— Помогите, чем можете, молодым музыкантам.
— Да, в общем-то, ничем не могу, — сухо ответил я и захлопнул дверцу «Ямато», — я не Бари Алибасов, тут ты парень немного ошибся.
— Ну, хоть сто рублей дайте, — заныл «молодой» музыкант, — мне хотя бы хлеба купить. Я ведь не прошу на билет домой, — неожиданно добавил он.
— Ну, ты ещё и на квартиру трёхкомнатную попроси, — я посмотрел на часы, пытаясь сообразить, когда мне следует заскочить к Синедольскому, — ты вообще, откуда здесь взялся?
Личность доверительно шагнула ближе ко мне, одновременно стараясь не попасться на глаза охраннику на парковке. На меня повеяло ощутимым запахом дальних странствий без каких-либо удобств. Музыкант и поэт с Украины. С Днепропетровска. Застрял по ряду непреодолимых обстоятельств в холодной Сибири. Сценический псевдоним Барон Мак-Дауэлл. Зовут Серёжей. Люди добрые — помогите, чем можете! Песню про вас напишу!
— Барон из тебя какой-то чересчур обедневший, — заметил я, — пропил, что ли наследие предков?
Барон-Серёжа стеснительно улыбнулся и потрогал свой багровый нос.
— И корпоративный гимн, сможешь озвучить? — поинтересовался я, подавая ему сторублёвку.
— Всё, что угодно, — страстно подтвердил Барон-Серёжа, с поклоном принимая деньги, — если билет до Москвы купите, ваше превосходительство. Я тут больше уже не могу.
Я ненадолго задумался. Если честно мне хотелось поскорее сесть за обед, а не заниматься вместо этого судьбой какого-то украинского оборванца. Зря я вообще с ним заговорил, теперь хрен отстанет, так и будет жалостливо заглядывать в глаза, пока я ему билет до родины не куплю. И гимн мне этот корпоративный естественно нафиг не упал. Корпоративный гимн, корпоративная солидарность…. О, а ведь это идея!
— Подожди минут пять, — сказал я, — мне надо с одним человеком в ресторане поговорить. Может он поможет.
На самом деле я вспомнил, что в «Балканах» у меня как раз халтурит знакомый музыкант Женька Каманцев. Пусть поможет коллеге по музыкальному цеху, а я спокойно поем. В конце концов, каждый ведь должен заниматься своим делом.
Ресторан встретил меня аппетитным запахом мяса с открытого гриля и черногорскими пейзажами. Каманцев как раз сидел на краю сцены своего музыкального пятачка и флиртовал с довольно страшненькой на вид официанткой с аутентичным балканским лицом. Женька, правда и сам у нас далеко не красавец, невысокий, с квадратными плечами и квадратным лицом, так что ему и такая вполне подходила. Мы поздоровались. Я разъяснил приятелю ситуацию.
— Мак-Даун, говоришь? — переспросил Каманцев и подвигал тяжёлой нижней челюстью.
— Что-то похожее, по крайней мере, «Мак» точно был — подтвердил я, усаживаясь за столик у окна, — да вон он, около моей машины трётся. Помоги коллеге, всё ж таки Новый год.
Женька тяжело соскочил со сцены, подошёл к моему столику и немного отодвинул портьеру в сторону, стараясь увидеть мёрзнущего на улице зарубежного маэстро в валенках, но почему-то таким образом, чтобы тот не увидел самого Каманцева.
— Сейчас, я ему помогу, — заверил меня Женька и уверенно направился к выходу, прямо в чём был, в одной рубашке и джинсах.
