Вздыхаю я, а сам думаю: «Я ведь не пожалею о своем признании? Я ведь совершенно другой и никак не вписываюсь в когорту странных обожателей девушки? Кажется, эти парни повсюду! Но я ведь не такой? Я же не странный?» Айна улыбается, спрашивает:
— И много у вас дома итальянцев?
— Дома? — осторожно переспрашиваю я.
— Там за небом, на звездах, — беспечно поясняет Айна.
— Ни одного, — растерянно отвечаю я и удивленно смотрю на туземку, как такое в голову могло прийти? Откуда у нас итальянцы?
— Как это? — теперь удивляется она. Смешно морщит носик, а руки быстро скручивают волосы в узел на макушке.
— Так и нет, — отвечаю я, разводя руками, — и никогда не было.
Айна молчит и осторожно спрашивает, словно ногой трогает воду, проверяя глубину.
— Тогда откуда ты знаешь итальянский язык?
Я улыбаюсь с превосходством: мне понятно откуда знаю.
— Из вашей летописи! — говорю я. — Это фокус такой? Трюк? Аттракцион? Хороший! Очень реальные видения! — Я внезапно тревожусь. — Надеюсь, это не наркотики? — Я холодею от мысли: ведь зарежут на медкомиссии. Куда же я без флота потом? Охранником в гипермаркет? — Как быстро пройдут последствия? — Слова даются не легко и почти через силу.
Только тут замечаю, что Айна сидит, поджав губы и окаменев, думает о своем. Трогаю ее за плечо. Никакой реакции. За грудь. Ожила. Но драться не стала, улыбается:
— Ты видел прошлое, настоящее и будущее.
— Я и говорю: хороший аттракцион. А чьё?
— Своё.
— Как это? — восклицаю я, вспоминая, слишком нереальные виденья: чужую войну, странного деда с моим водолазным ножом и новой рукояткой из кости, щеголя офицера и заросших туземцев. Одна там история правдивая: в учебке тонул я — не справился с задачей, поставленной инструктором из дурости, ели откачали. Но и такому есть объяснение. Все мы помним нелепые случаи, которые могли привести к летальному исходу — такое не забывается и остается навсегда.
Айна приоткрыла рот, не скрывая волнения, ожидая продолжения. Я спросил, начав издалека:
— А эти туземцы и есть твой род?
— Да.
— Они такие, — я подбирал слово, — разные.
— Это не одно поколение моих родичей. Они смотрят за мной: оберегают, подсказывают, направляют. Они выбирают мне ситуации, и я несу ответственность за то, что совершаю. Такая моя карма. Такой мой долг.
— Интересно, — я покивал головой скептически. — Кармический долг значит?
— Милый, мы все играем по правилам рода.
— Не все, — я нахмурился, — я в армии служу, там свои правила.
Айна попыталась мне возразить, но я ей не дал развить тему, спрашивая:
— Ты к дереву приходила с ребенком. Он быстро вырос и стал мужчиной. Это кто?
— Ты — необычный человек, — вздохнула девушка, — и дело не в том, что ты со звезд или поклоняешься ВМФу — таких много. Мама видит тебя насквозь. Мой род тебя принял и определил твою задачу.
— И что видит мама? — насупился я, не скрывая досады: достала старая ведьма — последние события моей жизни, все связаны с ней. Даже ее дочь начал обожать. Дожился. Нет уж, пора в море, в дальний поход, чтоб соленый ветер мозги вправил.
— Я не знаю, как тебе объяснить, — вздохнула девушка. — Мы сидим на камне?
— Да, — протягиваю я. Люблю, когда понятно: черное — это черное, белое — это белое. Так легче жить.
— Но, это летопись времени, скрытая под камень. Понимаешь? Каждый видит то, что хочет. Каждый видит то, что знает. Любой предмет несет в себе два значения и имеет скрытую информацию. С тобой так же!
— Я не предмет.
— Да. Но в тебе два значения. Две сущности. Это вторую сущность и видит мама.
— Кажется, больше никто не видит, — я вздохнул. — Я так точно. И не чувствую никого. Может вы заблуждаетесь со своей мамой? — я делаю ударение на последнем слове.
— А откуда ты знаешь итальянский язык? — Тут же возмущается Айна. — Его же нет. Ты сам признался. Но ты говоришь на нем. Читаешь стихи. Значит, он есть?
— Побочный эффект? — вяло предложил я. — от вашего камня? От летописи времени?
Девушка улыбнулась моим словам и промолчала.
— А чего хочет род? Какую он мне определил задачу?
Айна потупилась.
— Род определил задачу нам. Не только тебе.
Я говорил, что я — аналитик? Все тесты показывали завышенные баллы. Таким прямая дорога в высшее командное училище, а там и непыльная работа в штабе, если не спиться в самом начале венценосной карьеры. Многие спиваются, но аналитиками остаются. Это ведь дар на всю жизнь. Мне стало неприятно: по телу прошелся озноб. Я почувствовал разгадку и побоялся ее озвучить в слух.
— Продолжай.
— У нас должен родиться уникальный ребенок. Он станет королем. Я видела летопись! Наш сын поведет армии против титанов, и он победит! Наша Земля станет свободной планетой! Мы не будем колонией пришельцев. Ты понимаешь всю важность момента? Ты осознаешь, что нам доверили?!
— То есть, — холодно сказал я, — ребенок — это по заданию рода, а не по любви?
— Какая любовь?! О чем ты говоришь? Ты забыл, что мы воюем друг с другом? Что вы — оккупанты? Наш сын прогонит титанов, пройдут тысячелетия, и никто даже не вспомнит ни о великих пришельцах, и тем более, ни о вас — верных прислужниках. Вот в чем, его предназначение. Вот в чем его миссия.
«А моя?» — хотел спросить я, но вместо этого сказал:
— Это вы воюете с нами, — охваченный волнением пробормотал я. — Титаны вас уничтожат. Наивные туземцы. Они всех подчиняют себе. Это закон.
— Нет такого закона. — Айна резко вскочила. Я тоже поднялся. Мы смотрели друг на друга. Девушка кипела от чувств. Я оставался спокоен. Я не мог понять, как можно меня использовать не по любви, а по заданию рода. Ради какой-то легенды и вымысла, что у забытого всеми племени родится ребенок, который станет королем и поведет армии против титанов? Как в такое вообще можно верить?!
— Ты ничего не вспомнил? —
