– Могли бы не убивать, – проворчал Глеб. – Мы снова потеряли Бутерса, в третий, между прочим, раз. Это становится доброй традицией. Шейла знала, где они находятся, уж мы бы вытрясли из нее информацию…
– Кто-то обещал, что больше не будет нас критиковать, – напомнила Люба.
– А теперь представьте, – сказала Маша, – господа Джерри Дак и Виктор Павлович Бутерс, поджидающие Шейлу, находятся где-то рядом, скажем, на борту одного из причаленных суденышек и вполне возможно, сейчас наблюдают за нами, кусают локти и строят планы мести. А если допустить, что Шейла и Джерри – действительно муж и жена, в чем нет ничего невероятного, то можно представить, что он о нас думает и что собирается делать…
Глеб вздрогнул.
– Быстро избавляемся от тела – и вниз…
Он попробовал поставить себя на место Бутерса и единственного мужчины, которому тот мог доверять. То, что их видели, – вероятность небольшая. Лагуна длинная, что увидишь в темноте? Да и публика, с которой столкнулись российские специалисты, тертая, и не только в физическом плане. Эмоции не заглушают голос разума. Шейлу эти двое не дождались и могут сколь угодно строить гипотезы, что же с ней случилось, но из убежища не выйдут. А убежище – он был уверен на сто процентов – на борту одной из зашвартованных посудин. Их обшаривать бессмысленно, год уйдет. Патовая ситуация у Бутерса, патовая у спецназа… Они не знают, каковы его планы, но не сомневаются, что Бутерс будет прятаться в Пуэрто Фелипе, покуда не воссоединится с женой. Дождаться Наталью Давыдовну нервов у него хватит. Виктор Павлович не знает, кто висит у него на «хвосте» и кто прибрал Шейлу – это могут быть российские спецназовцы, могут быть агенты Госдепа, люди Баррозо, разыгрывающие собственную партию, или кто-нибудь другой, доселе не появлявшийся на сцене…
Всем в эти душные ночные часы было непросто… Разведчики укрылись в полуразвалившемся здании «складского типа», выходящем к обветшалому парапету. Когда-то эта штука выполняла функцию волнолома, защищала берег от штормов, вызванных ураганами, но в двадцать первом веке от нее сохранилось немного. Портовая инфраструктура была заброшена и разрушалась естественным образом. Здание продувалось насквозь, просела крыша, валялись груды какого-то мусора, огрызки бетона с торчащими прутьями арматуры. Расползаться по отелям было опасно. Они сидели, прижавшись друг к другу, вслушивались в завывания ветра, в утробный рокот прибоя, а Мишка, дабы усилить панические настроения, начал вспоминать, не было ли в новостях сообщения о формирующемся в Атлантике урагане, который в ближайшее время ударит по восточному побережью Мексики. Ведь осень – самое подходящее время для ураганов, тропических штормов и прочих тайфунов с ласковыми женскими именами…
Пришло MMS от Бекшанского, и затосковавшие спецназовцы угрюмо воззрились на прибывшее фото. Оно явно было частью чего-то большего – на женском плече просматривалась мужская ладонь. Женщина была печальна, моложава и неплоха собой. Немного за сорок, но внешне все в порядке. Крашеные кудряшки обрамляли овальное лицо, большие глаза с грустинкой, припухлые губы, слегка раздвинутые в меланхоличной улыбке. Ее лицо хорошо запоминалось, в нем не было ничего демонического, зловещего, внушающего угрозу.
– Стерва, – вынес безжалостный вердикт Мишка и отвернулся.
– А Глебу Андреевичу, похоже, понравилась, – подметила Маша, – смотрит, как на икону.
– Богатая невеста, – подыграла Люба. – Представляете, сколько денег, имущества и недвижимости у нее останется после того, как муженька до конца дней упекут за решетку. И на физиономию не очень вредная.
Глеб выключил телефон и побрел к морю. План действий не вырисовывался. Из «средств Министерства обороны» оставалась тысяча долларов с небольшим (хорошо хоть при себе). Появляться в Пуэрто Фелипе было равносильно самоубийству. И он уже всю голову сломал, думая о том, как выслеживать Наталью Давыдовну Бутерс, которая прибудет в городок «первым утренним дилижансом» (он это чувствовал). А выслеживать надо, поскольку никто другой не приведет к Бутерсу.
– Телефон оставь поиграть, – бросила в спину Маша.
– Не оставлю, – буркнул он, – зарядка кончается. Скоро сами будем электричество вырабатывать.
Очередная ночь окутала Карибское побережье. В тучах появлялись разрывы, временами они выплевывали луну, и она озаряла берег бледноватым светом. Городок отсюда не просматривался – только метелки пальм, гонимые ветром, несколько заброшенных прибрежных строений и часть причала, у которого теснились маломерные суда. Волны монотонно наступали на берег, разбиваясь о парапет. Справа, метрах в ста пятидесяти, проявлялся длинный, вдающийся в море причал, в средней его части были привязаны несколько моторных лодок. Южная оконечность лагуны отсюда практически не угадывалась – ее заслоняли мостки, вуалировала сизая муть, окутавшая побережье. Часть суши, примкнувшая к морю, шла на подъем, возвышенность заросла лесами, и только на макушке выделялись голые скалы, отливающие глянцем в лунном свете. Шум мотора Глеб различил не сразу. Отметился посторонний звук, но как-то не осел в сознании. Он всматривался в море, отыскивая глазами источник раздражения. А шум нарастал, из-за ветхих прибрежных построек вывалился грузовичок, объехал прибрежную свалку и вскарабкался на косогор недалеко от причала. Глеб насторожился. Подобрались и коллеги – им тоже стало интересно. Распахнулся задний борт, и с грузовика начали спрыгивать люди. Порыв ветра донес испанскую речь – развязную, насмешливую. Позвякивало оружие.
– Мать честная, неужто по наши души? – ахнула Люба. – Эй, мужчины, а разве мы давали повод?
– Сейчас бы маленький гранатомет… – размечтался Мишка.
Но едва ли события у мостков имели отношение к российскому спецназу. Разразилась брань, посыпались зычные оплеухи, вооруженные автоматами люди выгрузили из кузова пленников со связанными за спиной руками. Кто-то сопротивлялся, возмущенно орал, за что и получал по затылку. Кого-то сбросили под дружный гогот, и когда несчастный не смог самостоятельно подняться, ему навешали тумаков, наставили автоматы, и бедолаге не осталось ничего другого, как встать – сначала на колени, потом на подгибающиеся ноги. Связанных людей погнали по мосткам к морю – они едва переставляли ноги, о чем-то умоляли, плакали. Автоматчики подталкивали их прикладами, награждали затрещинами. Конвоиров было не меньше трех, они гнали человек пять или шесть, а за ними, согнувшись вопросительным знаком, тащился кто-то еще, волоча за собой мешок, набитый чем-то тяжелым.
– Обычное дело, разборки между картелями, – буркнул, запнувшись, Мишка.
– Между какими картелями? – фыркнул Глеб. – В Пуэрто Фелипе единственный царь и бог – сеньор Баррозо со своими «Ночными рыцарями». И карает он тех, кто не слушается или перебегает дорогу. Что-то кажется мне, что эти страдальцы не имеют отношения к его воинству…
На мостках разыгрывалась целая драма. Кто-то не добрался до конца мостков, рухнул на колени, взмолился протяжным плачем. Его ударили прикладом по голове, схватили за шиворот и поволокли. Группа людей уже смещалась к оконечности причала. Человек с мешком уморился и сделал остановку, чтобы передохнуть.
– Да что же это творится-то на белом свете, люди добрые… – стучала зубами Маша.
Ветер доносил с причала отрывистые вопли. Кому-то подсекли ноги, выбили опору, бедняга рухнул на колени. Короткая очередь, вспышка – и мертвое тело рухнуло ничком.
– Черт, они же их расстреливают! – ахнула Маша.
На мостках произошла заминка, видно, решался важный вопрос: кто следующий? Автоматчики повздорили – они орали, как базарные бабы, махали руками. Пришли, должно быть, к консенсусу: новую жертву повалили на колени, приставили автомат к голове, выпустили очередь…
– Не могу на это смотреть, – процедил Глеб, выбираясь из укрытия и стаскивая с себя рубашку и штаны.
– Глеб, ты куда? – зашипел Черкасов. – Хрен с ними, пусть убивают друг дружку, это не наша война! У них в стране законный беспорядок, мы тут при чем? Мало нам собственных проблем?
– Глеб, Черкасов прав, не стоит оно того, – проворчала, пряча глаза, Любаша.
– Оставаться здесь, – приказал Глеб, вскарабкиваясь на обвалившийся парапет. – Меня не преследовать, хватит в деле одного дурака. Я серьезно, товарищи офицеры, не будем там толкаться. За вещами следите, чтобы в море не унесло…
Они возмутились в три горла, но он уже перевалился через парапет и камнем бухнулся в воду. Вот она, родная стихия подводника – мрачная, недружественная, холодная. Единственная безопасная среда. Глеб был в ней, как рыба в воде, и даже отсутствие аквалангистского снаряжения не портило настроения. Он оттолкнулся ногами от парапета и поплыл под водой, упруго загребая конечностями, к мосткам. Запас кислорода в легких еще не кончился, когда он вынырнул – проверить, не сбился ли с курса. Голова качалась на волнах, он всматривался в темноту. Треть дистанции отмотал, берег удалялся. На мостках копошились серые личности. Он набрал воздух в легкие и чуть не подавился, когда где-то вблизи протарахтела автоматная очередь. Скрипнул зубами, нырнул и поплыл в метре от поверхности.
