– Не знаю, кто вы такие, сеньоры… и не мое это дело… но нам всем нужно отсюда убираться. Это люди Хорхе Льюча, они нагрянули сегодня в наш квартал, схватили мою сестру, старшего брата, соседей… Они не успокоятся, пока не схватят теперь кого-нибудь в отместку, будут обшаривать весь берег, пойдут по гостиницам…
– Ты знаешь, что нужно делать? – спросил Глеб.
– Идите за мной, не бойтесь; я знаю, где можно спрятаться…
Спецназовцы уходили в лихорадочной спешке, выбрались из дока, и Умберто повел их напрямик через свалку. Крики людей и гул моторов делались глуше, они перебежали пустырь, втянулись между ветхими строениями. Где-то в стороне остались причалы, петляющая дорога к мосткам. Потянулись грязные холмы, заросшие жухлой травой. Вскоре Глеб безрадостно отметил, что уже перестал ориентироваться. Лабиринты скал, какие-то чахлые постройки, заборы из ракушечника, остатки ржавого портового крана, невесть как оказавшиеся в удалении от моря. Впрочем, обойдя обросшую тленом сараюшку, Умберто повернул на девяносто градусов, и вновь почувствовалась близость моря – подул приятный ветерок, к запахам застарелых отходов и прелой травы стали примешиваться морские оттенки. Судя по всему, они находились в южной части лагуны Кабаро, вдали от пляжей, причалов и разбросанного по бухте городка.
Умберто ускорялся, и приходилось бежать за ним. Он ввалился в высокую траву и стал разгребать ее руками, как волны. Извилистый овраг, проход под кривобокой скалой, и возникло нелепое сооружение – наполовину бетонное, наполовину деревянное, с обвалившейся крышей. Они пролезли в здание через пролом в стене, включили фонарь, извлеченный из сумки почившей Шейлы. Мальчишка юркнул в коридор, заваленный обломками, шепнул, что спускаться по лестнице надо очень осторожно. Но осознать опасность не успели, и девушки узнали много новых русских слов, когда Мишка куда-то грохнулся, доламывая трухлявые перила. Урон ограничился синяками и потерей веры в искренность намерений «этого чертова Сусанина».
Они оказались в просторном сумрачном подвальном помещении, усыпанном известкой, заваленном кусками бетона и битым кирпичом. На уровне головы имелось продолговатое окно с выставленной рамой. В окно сквозило, колосились заросли бурьяна, подступающие к зданию.
– Здесь не найдут, – сообщил вспотевший Умберто. – Они не знают про это место, а мы с друзьями его излазили в детстве вдоль и поперек. Если кто-то придет, можно уйти через окно. Если придут в окно, можно уйти по лестнице…
Выражение «в детстве» из уст сопливого пацана прозвучало необычно, но как-то не хотелось иронизировать. На парнишку было жалко смотреть. Пока он действовал, куда-то рвался, увлекая за собой незнакомых людей, в нем еще теплилась энергия. Но теперь, когда пришли, подкосились ноги, он рухнул, закрыл лицо ладонями и взахлеб зарыдал. Спецназовцы смущенно переглядывались. Глеб пристроился рядом с мальчишкой, приобнял его за плечо.
– Что случилось, Умберто? Рассказывай. Легче станет, обещаю.
Паренек долго всхлипывал, прежде чем начать повествование. А за окном уже светало, серые тени шевелились в углах подземелья, расползались по пространству. Он говорил, проглатывая слова, давился слезами. Умберто проживал на улице Качинос – не самом благополучном из районов Пуэрто Фелипе. Фанерные дома, картонные перегородки. Мать скончалась два года назад, отца потерял еще раньше – в 2006-м, когда на одном из пригородных ранчо разгорелась жаркая сеча между картелем «Хуарес», собравшимся взять под контроль южный штат, и набирающей силу организацией Баррозо. Под раздачу попали невиновные, гостившие на ранчо у дедушки Умберто Мануэля Диего Розареса. Их головы, вместе с головами убитых боевиков, головорезы из «Хуарес» потом выбросили из кузова проезжающего мимо полицейского участка микроавтобуса. Их было много, и они катились по тротуару, как арбузы… Парни из штата Кинтана Роо оказались стойкими, война продолжалась два года, чужаков прогнали, обильно залив кровью земли муниципалитета. Потом слагались легенды об их героизме и отваге. У Умберто остались старший брат Ромеро и тридцатилетняя сестра, красавица Сезария, которая через месяц собиралась замуж, и братья уже втайне радовались, что останутся в квартире одни, без этой зудящей зануды. Да, Умберто не ангел, может и подраться, может и спереть что-нибудь, особенно если вещь плохо лежит, но он не имеет отношения к наркотикам и деятельности наркомафии! И он понятия не имел, в какую историю ввязались Ромеро и их сосед по дому Себастьян. Мордовороты Льюча по кличке Фурибундо – «бешеный» (боевое крыло картеля Баррозо, специалисты по убийствам и похищениям людей ради выкупа) – ворвались в дом поздно вечером, вытаскивали людей из квартир, швыряли во двор, предъявили Себастьяну и Ромеро похищение нескольких пакетов героина, предназначенных для транспортировки в Оаху и далее – на север. Мол, обманули раззяву-«экспедитора» и вытащили из грузовика коробку с дурью, «с целью дальнейшей продажи и обогащения». Самое ужасное, что эти два идиота действительно влезли в какую-то мерзкую историю. Ромеро на той неделе сорил деньгами, хвастался, что развел одного «терпилу» на бабки, купил сестре Сезарии новое платье к свадьбе, младшему брату – велосипед. Деньги, разумеется, истратили, но признаваться не хотели. Рассвирепевшие бандиты дубасили их прикладами, пинали ногами. Под шумок «замели» и отца Себастьяна, так и не сумевшего поверить, что его сын замешан в «верном дельце». Людей швыряли в машину, кричали, что жить им осталось пятнадцать минут, и так будет с каждым, кто осмелится развести сеньора Баррозо хоть на десять сентаво! Сезария, заламывая руки, истошно голося, бросилась спасать Ромеро, и ее с хохотом бросили в машину. Умберто побежал спасать сестру и брата, кричал, что они ни в чем не виноваты, а после страшного удара по ребрам тоже очнулся в кузове прыгающего по ухабам фургона. Сбором доказательств и изучением фактов «преступлений» подручные Баррозо не утруждались…
Мальчишка размазывал слезы по грязным щекам, сетовал на то, что остался жив, а его родственники нет. Потом глубоко вздохнул, посмотрел на Глеба взрослым взглядом и признал, что отчасти он рад, что остался жив, и кто бы ни были эти странные люди, он им крайне признателен и сделает для них все, что в его силах.
– А не опасно тебе, дружище, возвращаться в Пуэрто Фелипе? – спросил Глеб. – Если узнают, что ты один остался жив…
– Как они узнают? – пожал плечами Умберто. – Те, кто швыряли меня в машину, уже мертвы. Меня вообще не должны были забрать. Шофер в кабине сидел, к нему потом на повороте еще двое залезли. Не берите в голову, сеньор, со мной ничего не случится, – невесело усмехнулся он. – А после того, что я пережил, когда меня чуть не пристрелили… – Парнишка снова пристально посмотрел на Глеба. – А вы кто, сеньоры и сеньориты? Вы от кого-то прячетесь?
– Да как тебе сказать, приятель… – задумался Глеб. – В принципе, мы не злодеи. Прибыли из другой страны – прости, не скажу, из какой, выполняем свою работу, случилась неприятность, а тут еще парни этого вашего Бешеного…
Глаза у паренька азартно заблестели.
– А здорово вы, сеньор, этих сволочей; друзьям расскажу – не поверят. – Он немного подумал, насупился и деловито спросил: – Помощь нужна? Сделаю все, что могу.
И вот тут Глеб Дымов задумался. А почему бы, собственно, и нет? Какие у них шансы? С одной стороны, использовать тяжелый детский труд не совсем прилично по этическим соображениям, тем более использовать парня, который заглянул в лицо смерти и потерял час назад своих родственников. С другой стороны, опять же, почему бы нет? Осталось несколько часов, глупо игнорировать последний шанс, дарованный случаем. Умберто – парень тертый, сообразительный, знает городок и живущих в нем людей. Имеет друзей, имеет связи.
– О чем задумался, детина? – осторожно спросила Люба, а когда он объяснил сложившуюся ситуацию, она чуть не поперхнулась: – Он еще и решиться не может! Надо же, омбудсмен ты наш… А ну, загружай этого счастливчика по полной! Ничего с ним не сделается, двум смертям не бывать.
– Слушай, друг, – решился Глеб, – имеется тут одно дельце, даже пара делец… Знаешь, мы можем тебе заплатить, – начал он расклеивать отсыревшие купюры. – Осталось, правда, немного, но несколько сотен мы можем выделить…
Умберто задрал нос, высокомерно покосившись на деньги, заявил, что помощь его бескорыстна, идет от чистого сердца, и плевать он хотел на деньги. Впрочем, если ему придется привлечь парочку-другую своих приятелей, то, возможно, деньги понадобятся – пацаны не согласятся работать на незнакомых людей от чистого сердца…
Глеб объяснял доходчиво и въедливо, тщательно подбирая испанские слова, описывал приметы людей, в поимке которых они с друзьями заинтересованы, озвучивал отдельные факты. Паренек запоминал с полуслова, и когда Глеб просил его повторить, то охотно повторял и при этом посматривал на спасителя с оттенком превосходства. Он был уже в деле, уже ворошил извилинами и подбирал варианты. Глеб открыл в телефоне фотографию женщины, отправленную Бекшанским, и дал парню хорошенько ее запомнить. Отобрал у Мишки его мобильник (тот потрясенно бормотал: «Не могу поверить, не могу поверить…») и вручил его парню: последний номер – это номер для связи. И пусть оставит телефон себе, независимо от того, сумеет ли выполнить «маленькое дельце».
