Очередь была за шестым кружочком, а завершит конструкцию деревянный же набалдашник, как навершие у новогодней елки — чтобы Нюрка случайно не поранилась об острый гвоздь.
Но шестой кружок все никак не хотел протыкаться гвоздем. То ли Аня устала, то ли в деревяшке попался сучок — но девочка никак не могла с ним совладать. Со злости Аня надавила ладонью на кружок всем весом — и вдруг он поддался. Острие ржавого гвоздя насквозь прошило кружок, а вместе с ним — и ладонь девочки.
От страха Аня тут же выдернула руку, и из раны брызнула кровь — ладонь была пробита насквозь. Девочка зажала рану другой рукой, в ужасе озираясь. Первая мысль была такой: не дай бог кто-то увидит!
Баб Нина обычно не обращала внимания на внучку, но при этом была очень строгой. Дождаться от нее похвалы было невозможно, при этом Аню ругали за все — за синяки и ссадины, за опоздание с гулянки на пять минут, за невымытые полы. А уж что будет за проткнутую гвоздем руку не хотелось даже думать. И совершенно точно — если бабушка узнает, это дойдет до отца. А какой будет его реакция, можно было только гадать. При мысли о том, что отец расстроится ее поведением, Аню пробил холодный пот. Уж точно ее отправят в город. А там, в городе… Только не это! Сделать все что угодно, лишь бы никто не узнал!
На улице загремели ведра, и Аня с ужасом поняла, что баб Нина идет кормить кур. И путь ее лежит мимо открытого гаража.
Аня стояла у верстака, с ужасом наблюдая, как обе ее ладони полностью покрываются кровью, и уже непонятно, где рана. Кровь начала капать на грязный пол, взбивая фонтанчики пыли.
Когда Аня подняла глаза от окровавленных ладоней, она увидела застывшую в дверях баб Нину.
— Ах ты дрянь такая!
— Баб Нин, я случайно!
Ведра загремели, покатившись по утоптанной земле. Толстая рука баб Нины вцепилась Ане в косу и неумолимо потянула в сторону кухни. Капли крови слетали с ладоней, оставляя красную дорожку в пыли.
— Тебе сказано было в гараж не ходить! Дрянь! Что я теперь отцу твоему скажу?
Аня захлебывалась слезами. Бабушка затолкала девочку в ванную комнату и включила свет.
— А ну показывай, где рана? — кричала она.
— Я не знаю, — плакала Аня. Кровь так густо залила ладонь, что увидеть дырку было непросто.
Баб Нина достала перекись водорода и наугад залила Ане обе ладони целиком. Кровь остановилась. Затем достала с полки тряпку и замотала руку в несколько слоев. Только сейчас Аня заметила, что руки самой баб Нины трясутся.
— Дед придет, что я ему скажу? — голос баб Нины тоже дрожал. — Не уберегла девчонку? А отцу твоему, коли спросит? А если он тебя больше ко мне не отпустит?
Девочка подняла на бабушку заплаканные глаза, и увидела в них страх. Аню как из ушата обдало — она вдруг поняла, что бабушка переживает за нее. Что все это время баб Нина была такой строгой потому, что боялась, как бы с единственной внучкой что-то не произошло. И не дай бог отец Ани решит, что старая бабка не углядела — не видать ей больше внучки.
— Ты уж прости меня, дитятко, что я так тебя, — со слезами на глазах проговорила баб Нина. — Испугалась за тебя, вот и накричала сдуру. Иди сюда, родная!
Слезы с новой силой брызнула из глаз Ани, и она бухнулась в объятия больших и теплых рук бабушки.
— Мы папе не скажем ничего, — шептала сквозь слезы бабушка, гладя Аню по голове. — А я тебе сегодня блинчиков напеку. Только в гараж больше не ходи, заклинаю тебя!
Аня кивала сквозь всхлипы, и впервые за долгие годы поняла — ее любят.
Для этого стоило пробить руку гвоздем.
* * *
2006 год, 23 сентября.
Петрозаводск.
Утром Анна с трудом разлепила глаза. Несмотря на выходной день, работу никто не отменял — сегодня была ее смена в типографии. Будильник звенел как угорелый, хотелось долбануть его чем-то тяжелым. Плотные занавески хоть и приглушали солнечные лучи, но после всего двух часов сна даже такой мягкий свет резал глаза. Смолина на ощупь впихнула ноги в тапки, накинула халат и вышла на кухню.
Ленка уже проснулась и сейчас ставила на газ сверкающий металлическими боками начищенный чайник со свистком.
— Доброе утро! — слегка настороженно сказала Ленка.
— Да уж, добрее не бывает, — пробурчала Анна. Она бы и рада была выдать что-то более приветливое, но двухчасовой сон никак не способствовал хорошему настроению. Она опаздывала на работу, а еще этот диск…
— Фу, какая гадость! — голос Лены вырвал Анну из задумчивости. — Его что, собаки рвали?
В руках у Лены Анна увидела Тима.
— Положи на место! — взорвалась Смолина. — И никогда не трогай!
Ленка презрительно швырнула зайца на пол.
— Да было б что трогать! На помойке нашла?
— Тебя это не касается! — Анна подхватила с пола Тима и прижала к груди. — И не смей лазить по моим вещам!
— Он лежал на кухонном столе! Или мне теперь нельзя трогать ничего на кухне? — с вызовом бросила Ленка. — Голодом морить будешь, чтобы я такой же стала, как твой заяц драный?
— Закрой рот!
— Дура!
— Марш в свою комнату! — рявкнула Анна. — И чтобы не смела оттуда нос высовывать!
Ленка круто развернулась и, чеканя шаги, исчезла в комнате, на прощание хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась. Чайник закипел и из его металлического носика вырвался пар вместе с отчаянным свистом. Смолина раздраженно крутанула ручку газа, чуть не отломав ее. Это она дура? Да как эта малолетка смеет так с ней разговаривать в ее доме! Если бы Анна в детстве хоть раз позволила такое слово в адрес отца или баб Нины, потом неделю сидеть бы не смогла! А, ну да, она же забыла — она не мать. Она Анна. Дура.
Так, спокойно, Смолина! Как там учила Света? Медленный
