утягивало под поверхность всё быстрее и быстрее. Наверное, так же чувствует себя утопающий во льдах, когда под его пальцами обламывается лёд, хрустит, тает, дробится на мириады осколков. В чреве пустыни я ощущала невыносимый жар.
На меня накатила паническая атака, и я закричала, и тут же рот и глотка забились песком. Сдавленный вопль вперемешку с песчинками застрял в глубинге моего горла. Мне нечем дышать! Нечем дышать! Я тону! Тело начало рефлекторно биться, как пойманная ковбоем лошадь, и, хотя мозг уже сдался, тело всё равно хотело жить. Разумом я понимала, что это трепыхание бесполезно, но моя физиология — молодая, сильная — не хотела признавать смерть. Наконец, я утратила надежду на спасение и просто начала отключаться. И тут вдруг ощутила резкую боль в корнях волос. Нечто схватило меня и теперь тащило наверх. Поначалу я пробовала сопротивляться, но меня дёргало всё сильнее и сильнее. Я подумала, что это кто-то из песчаных демонов. Постепенно из песка показалась моя голова, и я увидела, что повсюду мелькает песчаная буря, застит всё вокруг, сужает млё зрительное восприятие до точки. Ещё пара резких рывков — и вот я лежу на животе недалеко от того места, где я провалилась в чрево пустыни.
Я вижу перед собой знакомые черты лица, искажённые болью. Долго отплёвываюсь от песка. Меня обильно рвёт, буквально выворачивает наизнанку, ведь песок у меня в лёгких, в желудке, повсюду. Тело сотрясают рвотные позывы, и я начинаю дико реветь. В изнеможении я опускаюсь на песок, ложусь плашмя. Закрываю глаза, чтобы буря не повредила их ещё больше.
— Эй, онна, ты в порядке?
Я немедленно открываю глаза. Очнулась от того, что мне плеснули в лицо водой. Жадно ловлю языком скатывающиеся по лицу капли, застонав от желания выпить больше.
— Пить, пожалуйста… — хриплю я.
И тут же к моим губам прижимают фляжку с водой. Я жадно пью, захлебываюсь этим жидким чудом, таким чуждым окружающему пейзажу. Раз за разом пробую подняться, но падаю на песок в изнеможении.
— Красивая девочка. Мы получим за неё больше тысячи центинариев.
— Определённо. А если она всё ещё девственница…
— Проверь её.
Мои ноги грубо раздвигают в стороны, и я чуть ли не вою от боли и унижения, когда меня трогают там, внизу. Как же это мерзко!
— Не надо, прошу вас! — кричу я, но из горла вновь вырывается только приглушённое сипение.
— Девственница, — довольно говорит тот, что осматривал меня.
— Ты не ошибся?
— Я — целитель. И на своём веку повидал множество женских о-манкли, — явно оскорбился медик.
Меня тут же поднимают на ноги. Накидывают на голову сиреневую, полупрозрачную ткань. Затем обматывают вокруг тела тогу точно такого же оттенка тогу. И, наконец, обувают меня в римские сандалии, которые завязывают вокруг лодыжек.
Наконец, я могу осмотреться. Меня окружили мужчины в точно таких же тогах, но красно-багряного цвета. Полы их тог алели закатными лучами, плечи окутывало кирпично-красное цветовое облако. На головах моих неожиданных спасителей-пленителей красуются куфии — арафатки, как их называют неформалы — точно таких же оттенков красного. Куфии придерживают двойные чёрные шнуры — экали. Мужчины носят длинные волосы цвета песка, который нас окружал, а их глаза искрятся от нежно-розового до кроваво-красного, будто они — голодные вампиры.
Чуть в стороне стоит мужчина в тоге с зеленым градиентом, который переходит от нежно-салатных травяных тонов до тёмно-зелёных, почти чёрных, словно кроны дерева. На его тоге, как знак отличия, по подолу шёл узор из переплетённых ветвей оливкового дерева.
Я сразу поняла, что зелёный — это целитель. Он хмуро смотрит на меня, а в его изумрудных глазах плещутся злость вперемешку с обидой.
— Эфир, я хоть раз позволил сомневаться в моём даре?
Мужчина с глазами цвета артериальной крови, видимо, главный здесь, Эфир, качает головой. Его длинные волосы заплетены во множество косичек. Этим он напоминает мне викинга.
— Нет, Адрос. Но мы должны быть полностью уверены в этом, потому что от этого зависит наш доход.
— Купцы! — восклицает Адрос. — Вам лишь бы что-то кому-то продать… пусть даже душу самого Ф’хтагна.
По рядам купцов пробегает нервный смешок. Эфир невозмутимо отвечает.
— Должно быть, почтенный Адрос забыл, что у хтонических тварей нет душ. Души сотворены Создателем.
Разве не Создательницей? Не Богиней? Похоже, в этих песках царит патриархальный строй, как в сообществах мусульман.
— Берите девчонку, и свяжите её покрепче, чтобы не сбежала, — приказывает Эфир.
И краем глаза я замечаю легкое колыхание воздуха, а потом вижу вижу незамеченных ранее людей, облачённых в чёрное. В отличие от их спутников, на их одежде нет ни градиента, ни узоров. Они облачены не в тоги, а в наряды, напоминающие одновременно костюмы ниндзя и одеяния самураев. Поверх ткани нашит легкий пластинчатый доспех, напоминающий чешую змей. А чёрная ткань плотно обтягивает их тела, обрисовывая каждую деталь их потрясающей мускулатуры. А вот пах этих людей прикрыт чем-то плотным, поэтому определить пол не удаётся. Лица сокрыты матовыми масками. Каждый из них держит в руках прямой длинный клинок, полуторник, выкованный из того же тёмного материала, что и доспехи. В то время, как охранники обоза приближаются ко мне, их одежда начинает переливаться на солнце, полностью сливаясь с песком. Поэтому я даже не замечаю тот момент, в который их руки касаются моих запястий, обматывая материалом, похожим на резиновые жгуты и лыко одновременно. Пытаюсь пошевелиться, и, в тот же самый момент, в мои руки словно бы впиваются сотни иголочек. Ладони сразу же безжизненно повисают, и я не могу ими даже пошевелить, так как ощущаю онемение и слабость.
Я понимаю, что эти люди принадлежат к касте наёмников, оплачиваемых особенно выско.
Большие округлые крытые повозки везут животные, похожие на грифонов, чьи перья переливаются всеми оттенками синего, зелёного и бирюзового. Вот только вместо ног из-под песка выглядывают большие раздвоенные, как у верблюда, копыта. Я насчитала семь таких фургончиков.
Один из охранников поднял меня на руки, как пушинку, перекинул через плечо и понёс к последней повозке. Раздвинул практически невесомые шторки, и посадил внутрь. Здесь уже сидели восемь напуганных женщин и один мужчина, чьё лицо скрывалось в тени. Сначала я приняла его за такого же наёмника, но затем увидела, что его руки и ноги тоже связаны этими путами.
— Спи, тебе понадобится много сил, чтобы не умереть во время этого путешествия, — ближайшая женщина, тоже одетая в фиолетово-сиреневое, погладила меня по спине. Её блестящие чёрные глаза смотрели на меня сочувствующе и горько. — В пустыне сложно выжить даже среди других
