силах. Естественно, я немного воспряла духом, когда увидела людей, пытающихся поменять положение дел в стране. Меня порадовало то, что они не просто есть, и их сотни и возможно тысячи. У них есть свои методы борьбы и средства защиты от монстра, превращающего людей в бессловесных животных, способных только размножаться и питаться объедками с барского стола. Но моей неуемной фантазии никогда бы не хватило придумать тот изуверский способ превращения людей в Послушников (рабов) к которому прибег Властитель и его приближенные.
Вскоре после моего отъезда за границу, на фоне жесточайшего экономического кризиса, ГГ озаботился тем, что в казне не хватает денег на его прожекты и идеи. Например, на покорение космоса и свою космическую ракету и на завершение строительства АЭС; на создание электромобилей, супервелосипедов, беспилотных супертракторов и суперкомбайнов. И, конечно, на громко озвученный на весь мир проект превращения страны в IT-державу. Через какое-то время был издан Указ «О лентяях и тунеядцах», обязующий всех безработных быстренько трудоустроиться и платить налоги. Кто не желал трудиться, обязаны были вносить подать раз в полгода. Остальные же граждане страны получили еще один дополнительный пятипроцентный налог на поддержку госпрограмм. Дань начали взымать с пенсионных выплат и различных пособий. Постепенно обязали ее платить младенцев и недееспособных, проживающих в семьях. Только взымали новую подать в размере одного процента от совокупного дохода семьи. Таким образом каждая семья должна была платить налог дважды. Стали появляться уклонисты, не согласные отдавать то, чего у них нет. И таких людей было много. Их искали и наказывали принудительными работами, штрафами, а порой и сроками. В сети даже появился сайт, на котором власти предлагали гражданам сообщать об известных им уклонистах. И такие сообщения начали появляться, потому что за уклонистов должны были платить их родственники. Для тех, кто не владел компьютером во всех населенных пунктах были поставлены специальные ящики для доносов. И за недоносительство тоже предполагался штраф.
Желательного эффекта от этого Указа правительство не получило, но и не отказывалось от него. А рецессия продолжалась, люди массово теряли работу. Под сокращение попали и Гольские, причем оба в одно время. Они занялись поисками работы, но их гуманитарное образование оказалось не востребованным.
Народ начал бедствовать. Повальная нищета мощной волной захлестнула города. И особенно тяжело приходилось жителям маленьких городков и деревень. Тогда люди вышли на улицы с требованиями отмены нелепого и антиконституционного указа. Демонстрации жестоко разгонялись. Лидеры слабой оппозиции были арестованы и приговорены к разным срокам заключения и штрафам. Но уклонистов и недовольных становилось все больше и тогда вышел новый Декрет правительства «Об уклонистах и социальных гарантиях». Но этому Декрету всем уклонистам (а теперь их стали называть Лишними) и членам их семей было отказано в бесплатном образовании и бесплатной медицине, а также различных пособиях, льготах и единовременной помощи.
Тут я прервала Сергея:
– Ну, ладно. Безработные, уклонисты… Ну отказали им в медицинской помощи, но люди всегда находят лазейки, чтобы решить возникшие проблемы. Но образование? Я не понимаю. Детей безработных что-ли перестали пускать в школы?
– Вот мы и подошли к трагедии, произошедшей в семье наших друзей.
Нырков вытащил из кармана куртки пачку сигарет и зажигалку.
– Я не знала, что ты куришь, – в который раз удивилась я.
– Я и не курю, но по старой привычке всегда ношу сигареты с собой. Я давно бросил. Но иногда позволяю себе выкурить сигаретку-другую. Я от этой привычки пытался избавиться, еще работая в институте. ГГ ненавидит курящих и не переносит даже запаха табака. А мне приходилось общаться с ним. Так что сама понимаешь… Кстати, родителей, чьих детей застанут с сигаретой в руке, штрафуют.
Нырков жадно сделал глубокую затяжку и тут же затушил сигарету.
– Так что Гольские? – нетерпеливо напомнила я.
– Да… Гольские, – задумчиво произнес Серега. – Ты хорошо знаешь, что они получили отличное образование. Пашка успешно занимался археологией в университете Неверска и читал лекции. У него даже монография есть, но я ее не читал, к сожалению. Мара – филолог от бога. Но когда они потеряли работу, то еще какое-то время платили налог на тунеядство из своих накоплений. Пашка время от времени нанимался чернорабочим на стройку, а Мара мыла полы. Потом он уехал в Иконию с какой-то бригадой строителей. Они в Олигарске строили дом одному финансисту. Кстати, там мы и познакомились с ним. Но это было только шапочное знакомство. Я был дружен с финансистом и как-то раз он решил похвастать своим домом, вот и пригласил меня с собой.
– Серега, не отвлекайся.
– Да, да… Гольский пробыл в Иконии около года, пока ГГ не посоветовал гражданам работать дома, а не шляться по заграницам в поисках работы. Мол, у нас рабочих рук не хватает, а вы шастаете по заграницам. Чиновники с привычным рвением тут же начали претворять этот совет в жизнь и возвращать людей домой. По моим сведениям, тогда из страны на заработки выехало что-то около миллиона человек. Именно тогда встал вопрос о чипах и массовом чипировании людей. Да… Маре было трудновато растить Игорька одной. Павел вернулся в Неверск, и они еще какое-то время жили на деньги, которые он привез с собой. А тут пришла пора собирать сына в школу, но его нигде не принимали, ведь к этому времени Гольские перебивались случайными заработками и «лентяйский» налог не платили.
– Но как же так? – возмутилась я. – Это же нарушение их конституционных прав!
– Женя, какая ты наивная, – с горечью отозвался Нырков. – Какая конституция? Какие права?
– Но это же полный беспредел и ужас!
– Ужас Гольских был еще впереди. В середине сентября в дверь наших друзей постучали. Это была комиссия по надзору за детьми уклонистов. Они приехали за Игорем. Старшая группы предъявила постановление об изъятии ребенка из семьи… Павел никогда не рассказывал о том, что тогда происходило в их квартире, но Игоря забрали…
– Куда? Как можно… – просипела я.
– Сначала в детский приемник, – жестко прервал меня Серега. – Потом в детский дом. Позднее детские дома и приюты были переименованы в ДДС («Дома для сирот»). И при живых родителях дети стали именоваться сиротами. И именно с этого времени начал формироваться класс рабов, так называемых Послушников. Из ребенка вырастить раба гораздо легче, чем заниматься ломкой сознания взрослого человека.
– Нет, это не может быть правдой, – простонала я, переполненная сочувствием и жалостью. Я уже не могла скрыть своего потрясения. Но я, как всякий здравомыслящий человек, еще пыталась ухватиться за соломинку: – Но такие вещи скрыть невозможно! Мир бы узнал
