Бросок к ноутбуку.
Гиньоль ОК. Ведутся два дела. Одно ниочем, другое тоже для отвода глаз. Первое чтобы найти равина, но раследовать не будут это же политика, говорит дядя, а чувак который связан с равином большая шишка. Второе дело обман чтобы скрыть откуда ветер дует. Дядя говорил о клубе который сгорел, ниточки ведут кнему, но я не просек название.
Дикий кролик Маловато, Гиньоль, слышал звон, да не знаешь, где он. Я-то богатеев терпеть не могу. Прикольно бы узнать про них, если бы у тебя было больше информации.
Последний переход к ноутбуку и обратно.
Глаз рыси Разделяю это мнение. Маловато, приятель.
Гиньоль Ну вот вам побольше: мужик который знается с равином торговец недвижимостью. Зовут Рештейн или Клаштейн, я плохо раслышал. Дядя был далеко от меня. Помню что кончалось на штейн.
Глаз рыси Осторожнее, Гиньоль, хочу предупредить: ложь может дорого стоить. Ладно, ухожу, дел полно. Пока всем, пересечемся в скором времени.
Гиньоль Не переживай я не заливаю. Мне тоже пора родичи скора вернуться. Они мне запретили сидеть закомпом по будням. Всем привет сваливаю.
Романеф видел, как сообщения расходятся волнами в сети. Десятки завсегдатаев чата подхватили обсуждение. Комментарии колебались от сомнения до возмущения. Те, кто поверили «Гиньолю», говорили, что дыма без огня не бывает.
Теория заговора крепла…
Шум поднялся до небес. Наперебой предлагали линчевать депутатов, полицейских и судей.
Довольный провернутым дельцем, Романеф отключил компьютеры от сети.
Глава 25. Адмирал
Антония и Милош подошли к «мертвой голове».
Жуфлю заметил их появление довольно давно. Но, предчувствуя неприятности от незнакомцев, упрямо их игнорировал. На вежливое приветствие ответом послужило высокомерное молчание. Желая показать, что незваным не место на его земле, бражник неспешно вынул из кармана куртки пачку табаку. Открыл, достал комок сырой массы, скатал, сунул в рот, пожевал с выражением совершенного равнодушия, надул щеки и выплюнул коричневатую жижу к ногам гостей.
«Грубиян, невежа, да еще и жвачное животное впридачу! Ну, погоди, толстяк! Жак говорит: свиней щадить не стоит!»
— Бригада розыска и быстрого реагирования! Вы Сильвен Жуфлю?
Эту новую букашку ошарашенная Антония еще не знала. Задетый хамским поведением бражника, Милош среагировал быстрее, чем она. Он надвигался на хозяина, предъявляя удостоверение, красный от бешенства, готовый к бою.
— Слушай меня внимательно, свинья! Продолжишь молчать — и согласно статье 78-5 Административного кодекса заплатишь за правонарушение тремя месяцами заключения под стражу и штрафом в три тысячи семьсот пятьдесят евро.
«Заплатишь». Волшебный глагол для убеждения упрямцев.
— Это я, что надо?
Антония покатилась со смеху. Процитированная Милошем статья относилась лишь к особо тяжким случаям. Но, раз грубиян повелся на развод, комиссар тоже пригрозила:
— Будьте полюбезнее, мсье Жуфлю, иначе мы можем и рассердиться.
— Знаю, вы на все имеете право.
— Ошибаетесь, мы применяем закон.
— И поэтому пришли ко мне?
— В какой-то смысле: у нас к вам пара вопросов.
— О чем?
— О вашем распорядке дня.
— А именно?
— Убит Бонелли.
— Читал об этом в газетке и ни слезинки не проронил.
— А еще Брибаль и Йозевич. Вокруг дела «421» появляется много беспорядка.
Лицо бражника оставалось непроницаемым. Никакой реакции. Только жующие челюсти работали вовсю.
— У тебя гости, папа?
Антония и Милош крутанулись на сто восемьдесят градусов — узнать, кому принадлежит голос. Широкими шагами к ним приближалась копия Жуфлю. Но более молодая и привлекательная, лучше сложенная.
«Гляди-ка, вот и сынишка! А парень недурно скроен. В семействе чешуекрылых отец — бражник, отпрыск — адмирал. Красивая бабочка с разноцветными крыльями. Было б мне лет на десять поменьше, охотно бы наколола его на булавку. Да ладно, Жак, не ревнуй, я давно остепенилась, а его возраст подходит к сорока — навскидку. Так, в сторону мои глупости, у нас два Жуфлю по цене одного. Признай, что поездка того стоила».
— Добрый вечер, — произнес адмирал. — Марк Жуфлю. С кем имею честь?
Вежливое обхождение сына сгладило впечатление от вызывающего поведения отца, но тот в ярости перешел к прямым оскорблениям:
— С ищейками, парень! Пожаловали доставать нас насчет пожара в клубе!
— О нет! Только не это!
— Говорят, после Бонелли пришили Брибаля и Йозевича.
— Черт, печально… Но чем мы можем помочь?
Жуфлю-сын держался приветливо, учтиво, галантно. И в ответ Антония плеснула масла в огонь.
— Успокойтесь, мсье, всего лишь формальная проверка. Я комиссар Арсан, это мой помощник лейтенант Машек. Скажите, где вы были последние три дня, и обещаю больше вас не тревожить.
— Нет ничего проще, комиссар: здесь. Мы готовимся к ежегодному лову, это совсем как жатва у землепашцев.
— Неподходящий момент покидать хозяйство.
— Именно. И еще добавлю, что отец с трудом передвигается. Что бы он ни делал, нужна моя помощь.
— Или помощь вашей сестры, которую мы встретили на ферме.
— Да, с той разницей, что Лидия живет здесь.
— А вы нет?
— Нет, комиссар, я живу в Треву[27], рыбоводством занимаюсь лишь периодически. Настоящая моя профессия — преподаватель философии. И вам не нужно спрашивать, почему я здесь нахожусь: в среду в лицеях нет занятий.
«Смотри-ка, учитель! Теперь все понятно: язык, манеры, умение держаться. Ладно, Жак, molto bene, с ним нужно поаккуратней. Сноровистый парень, лучше следить за выражениями».
— Хорошо, мсье Жуфлю, верю. Заметьте, я не спрашиваю, могут ли соседи подтвердить ваши слова.
— Зря потеряете время, комиссар. Vae soli! Горе одинокому! Со времен процесса «421» в дом Жуфлю больше не ходят в гости. И даже если бы и ходили! В деревне каждый шпионит за соседом, но никто вам не расскажет.
Антония кивнула — знакомый феномен.
Взлетела цапля. Подождав, пока птица не исчезнет из виду, комиссар продолжила:
— Прежде, чем оставить вас в покое, спрошу еще одно: не бродил ли вокруг в последние дни незнакомец — довольно высокий, с бородой, в шляпе и в черном пальто?
Услышав вопрос, старик нарушил молчание. Резко, необузданно, на грани нервного срыва.
— Бродил! И не один, я видел множество, они оплакивали своих детей! В понедельник на руины клуба приехало несколько десятков.
— И повод был — десятилетняя годовщина драмы.
— Думаете, я не знаю? Уже десять лет я не сплю — вижу кошмары, бодрствуя.
— Вы перевернули страницу, мсье Жуфлю, и заплатили за свои ошибки.
— Шутите, комиссар? Назовите хоть одну из них! Я был мэром маленькой деревни, достаточно сведущим, чтобы решать проблемы с землей, но не с дансингом. Доверился тем, кто делал вид, что знает — вот в чем я ошибся!
Бражник выплескивал из себя килограммы желчи. На всякий случай Антония не препятствовала извержению — а вдруг хоть грамм был бы полезен.
— Весь кантон желал открытия этого клуба, а потом все бросили меня! И я получил сполна: штраф, условный срок, отзыв мандата! Я не говорю о худшем! Пусть лучше сын расскажет!
Он выплюнул табачную жвачку, почти задыхаясь.
— Теория айсберга, — подхватил адмирал, — все эти несчастья — лишь видимая часть.
— А что вы подразумеваете под скрытыми двумя третями?
— Адскую спираль, комиссар. Мать не перенесла бесчестья и умерла от горя. Моя сестра-близнец последовала за ней в могилу.
— По тем же причинам?
— О, она была серьезно больна. Скажем, дело «421» не улучшило ее состояние. Затем произошел развод моей другой сестры, Лидии. Муж потребовал от нее порвать с отцом.
— Как добродетельно.
— Добро пожаловать в деревню, здесь ничего не прощают.
Антония чуть не призналась, что хорошо знает местные нравы. Городок, где она выросла, находился неподалеку.
— И, чтобы довершить картину, меня бросила невеста. Но я философ, утешился быстро. Потерял одну — отверг десяток. Пуганая ворона, слышали?… Возможно, двенадцатая по счету окажется той, что надо.
Жуфлю-младший улыбнулся, помедлил, дав полицейским переварить откровения. И довершил исповедь, уставившись зелеными глазами в голубые глаза Антонии.
— Буду искренен, комиссар: я не знаю, кто убил вашу троицу, и не сказал бы, если бы и знал.
— Ясно и обжалованию не подлежит. Честность заслуживает уважения.
— И совершенно в духе предыдущего трюизма: в деревне ничего не прощается. Мерзавцы обманули слишком много людей и заплатили по счетам.
