Следующим предметом острых разногласий стала национальная культура. Точнее, требование делегатов от Украины полной обособленности и тут.
Фрунзе: «Из 24% украинской части нашей партии (компартии Украины. — Ю.Ж.) только 8% считают своим родным языком украинский. Во всех городах в большинстве русский рабочий класс. Если он по происхождению украинский, то русифицировался. Проблема смычки рабочего класса с крестьянством в этих условиях представляет необычайные трудности и может быть лишь при твердом курсе на овладение пролетариатом украинской культуры»{135}.
Н.А. Скрыпник, нарком юстиции Украины: «Великодержавный шовинизм… выступает под знаменем преимущества русской культуры перед всеми другими. Это загромождает путь нашей деятельности… Секретарь нашего ЦК КПУ товарищ Лебедь выступил с такой теорией — о преимуществе русской культуры как городской над украинской как сельской. Конференция (VII Всеукраинская партконференция, 4–10 апреля 1923 года. — Ю.Ж.) эту точку зрения не приняла»{136}.
Сталин: «Городская культура выше — она русская. Что же касается деревенской культуры, то там сам чёрт не разберёт, какой у них язык. Посему, если вы будете выдвигать культуру украинскую, местную, это означает создать такую обстановку, при которой городская культура, более высокая, должна подчиниться деревенской, низшей». Но всё же уточнил — «особая национальная жизнь должна остаться в республиках, и она останется{137}.
* * *
25 апреля XII съезд РКП завершил работу. Но закончился практически ничем, так и не найдя мужества сконцентрировать всё внимание на самом важном и неотложном. На признании острого, нарастающего экономического кризиса, на необходимости как можно скорее хотя бы наметить пути выхода из него. Зиновьев и Троцкий в своих, явившихся, по сути, основными, докладах так и не отважились покуситься на НЭП. Разобраться с его достоинствами и недостатками, обнаружившимися за два года. Предпочли говорить об ином, более привычном и безопасном. О смычке, о важности поддержки крестьянства. Только его, а не пролетариата, не мелких служащих.
Потому-то единственной конкретной из пятнадцати принятых съездом стала резолюция «О налоговой политике в деревне». Потребовавшая немедленной «замены части натурального обложения денежным.., объединения всех государственных прямых налогов, лежащих на крестьянстве (продналог, подворно-денежный, трудгужевой), а равно и всех местных налогов в единый прямой сельскохозяйственный»{138}.
Остальные резолюции также не претерпели сколько-нибудь существенных изменений или коррекции по сравнению с тезисами и докладами, лёгшими в их основу, хотя… Именно они и вызвали вскоре бурные, острые дискуссии, сразу же обозначившие и различное видение проблем, и способы их преодоления.
Именно такой оказалась резолюция «О промышленности», на редкость неопределённая, содержавшая абстрактные, псевдонаучные, ничего не значащие оценки; «Возрождение государственной промышленности… будет по необходимости находиться в теснейшей зависимости от сельского хозяйства»; «Расширенное воспроизводство государственной промышленности, немыслимое без накопления государственной прибавочной стоимости, есть, в свою очередь, условие развития нашего сельского хозяйства в социалистическом, а не в капиталистическом направлении».
Конкретизировал Троцкий только одно предложение, посчитав наиглавнейшим: «Основное планирование промышленности не может быть достигнуто внутри самой промышленности, то есть одним лишь усилием её руководящего административного органа — ВСНХ, а должно составлять задачу особого планового органа, стоящего над организацией промышленности и связывающего эту последнюю с финансами, транспортом и прочим… — Госплана»{139}.
Своеобразным конгломератом стала резолюция «По национальному вопросу». Признавшая, с одной стороны, наибольшей опасностью «пережитки великодержавного шовинизма», носителями её — не только «русских советских чиновников», но и «рабочий класс, принадлежащий к великорусской национальности». Отнёсшая к этому пресловутому великодержавному шовинизму даже «разговоры о преимуществах русской культуры», которые якобы и создают предпосылки для роста национализма прежде всего в союзных республиках, их противостояния Москве как центру.
С другой стороны, резолюция констатировала и прямо противоположное. Отсутствие в национальных республиках собственного пролетариата, сохранение «хозяйственного и культурного неравенства национальностей Союза», что и не позволяет им «полностью использовать свои права и возможности, предоставляемые им национальным равноправием.., подняться на высшую ступень развития… без действенной и длительной помощи извне», то есть со стороны России.
Вместе с тем резолюция указала на наличие национализма и «наступательного шовинизма» у грузин, азербайджанцев, узбеков, что и «тормозит дело фактического объединения народов в единый государственный союз». И тут же провозгласила: СССР «создан на началах равенства и добровольности рабочих и крестьян отдельных республик». Панацеей же от всех существующих зол и бед в национальном вопросе резолюция посчитала формирование второй палаты{140}.
Предельно уклончивой оказалась и третья из попытавшихся ответить на самые больные вопросы резолюция — «О районировании». Определившая «прежнее административное деление республики (СССР. — Ю.Ж.) не соответствующим новым политическим и экономическим потребностям страны». Но ограничившаяся оценкой готового вполне плана административной реформы как всего лишь «предварительной рабочей гипотезой, нуждающейся в дополнении, проверке и разработке на основании опыта»{141}.
Тем фактически и завершился съезд. Окончился всего лишь вынужденной констатацией существования жгучих проблем, от разрешения которых зависела судьба страны. Её будущее, и не отдалённое, а самое близкое. Буквально — завтрашнего дня.
Самым значимым просчётом форума большевиков оказался отказ от поиска выхода из экономического кризиса. Того самого, который Зиновьев постарался по возможности просто не заметить, а Троцкий — всячески преуменьшить. И только ради одного. Нежелания признать очевидное — явный провал НЭПа. Уже приведшего к появлению оппозиционных настроений в партии, в беспартийной рабочей среде. Не придал съезд должного внимания и националистическим устремлениям, прикрываемым необходимостью смычки с крестьянством.
Съезд доказал, что руководство РКП продолжает уповать только на внешний фактор. На непременную и очень близкую, но только по умозрительным расчётам, победу пролетарской революции в Германии, которая и разрешит все проблемы Советского союза. И экономические, и национальные. Потому и не торопилось само принимать решения, выполнять их, чем загоняло опасную болезнь внутрь, усугубляло её. И обрекало себя на неминуемый конфликт в собственной среде. На поиск виноватых, ответственных за провал такой политики.
Глава седьмая
Ещё не остыли страсти, порождённые съездом, как на руководство страны обрушилась новая проблема. На этот раз её решение не терпело отлагательства, ибо сообщение о ней телеграфные агентства уже разнесли по всему миру. Дискредитируя в равной степени как советское правительство, так и Коминтерн. Порождая вместе с тем угрозу и для внешней торговли СССР, и для весьма слабой экономики в целом.
Опираясь на данные разведки, Лондон подготовил меморандум, получивший у нас известность как ультиматум Керзона — по имени подписавшего его министра иностранных дел Великобритании. Вручённый 8 мая 1923 года британским представителем в Москве Ходжсоном и требовавший ответа в течение десяти дней. В противном случае, указывалось в меморандуме, правительство Великобритании «будет считать себя свободным от обязательств, налагаемых» торговым соглашением, подписанным 16 марта 1921 года. Первым соглашением Советской России с великой державой, означавшим фактическое признание, обеспечившим восстановление её внешней торговли.
Меморандум ставил в вину Москве проведение антибританской пропаганды (говоря сегодняшним языком — подрывной деятельности) советскими полпредами в странах Среднего Востока.
В Тегеране — Б.З. Шумяцким, направившим в НКИД телеграмму, в частности содержавшую следующее: «организована хорошая группа работников, которые могут действовать в антибританском направлении достаточно энергично».
В Кабуле — Ф.Ф. Раскольниковым. 17 февраля он известил советские власти в Ташкенте, что необходимо использовать все возможные средства «для того, чтобы усилить несомненно существующий кризис созданием разрыва между Афганистаном и англичанами», и что «немедленная доставка оружия и денег будет иметь огромное значение».
