Ваньку я за это время видел всего два раза, и то вместе со Светой. При этом общении возникло странное чувство, что от неё исходит какая-то жёсткость. Вообще, если говорить на языке биоэнергетики, то поле у неё недоброе и очень сильное, я бы даже сказал, требовательное. Надо бы с Ванькой поговорить об этом. Конечно, я всё-таки надеюсь, что у него в отношениях с женским полом будет прорыв, но какая будет психологическая цена?
Захожу в перевязочную. Вера Петровна меняет повязку на руках у мужика с ожогом третьей степени. Он что-то там доставал из горящей солярки. Ужас! Страшно смотреть! Да ещё и гной… Будто озарение наступает.
– Вера Петровна, погодите-ка…
Она недоумённо смотрит на меня. Я смотрю на руки мужика.
– Держите руку перед собой на весу, – говорю я ему.
Держит.
Располагаю одну ладонь сверху, а другую снизу его руки. Пальцы отчаянно крючит. Стараюсь накачать эту сплошную боль своей энергией и теплом.
– Даже меньше болеть стало, – удивлённо сообщает мужик.
– Вот и хорошо. Теперь вторую…
Делаю всё то же самое.
– Можно бинтовать.
Вера Петровна послушно выполняет.
– Следующий раз во время перевязки позовите меня, пожалуйста, – прошу я.
– Конечно, Саша!
С Ванькой разговор не получился, поскольку он практически не бывает один. Такое впечатление, что Света специально ему этого не позволяет. Да и странный у него какой-то взгляд стал. Даже не могу его охарактеризовать.
Благодаря моим «подвигам» у меня появились ещё пациенты. Идут прямо в больницу. Все с позвоночными травмами! Короче, практика богатая. Кирилл Сергеевич хитро улыбается всё время. Видя, что очень устаю, он даже разрешает мне часок подремать в его кабинете на диване.
Иду по посёлку утром к Андрею.
– Смотри, смотри! Вон доктор из Питера пошел! Беспалого поднимает на ноги, – слышу я позади себя женский голос.
– Этот поднимет! Моему вон как вправил! Уже на работу собрался, – говорит второй женский голос.
Резко оборачиваюсь.
Две женщины, в одной из которых я узнаю жену, кажется… Нет, забыл имя.
– Скажите вашему мужу, – обращаюсь я к ней, – чтоб ещё на неделю про работу забыл! Чтоб носу из дома не показывал! Приду и проверю. Понятно?
– Понятно, доктор, – смущается она. – Только почему вы денег тогда не взяли?
Я действительно не взял пять тысяч, которые она мне совала после моей работы с её мужем.
– Во-первых, больница государственная, а не частная. Во-вторых, деньги у вас не лишние, а в-третьих – я помогаю бесплатно! – чётко выговариваю я. – До свидания. А мужу передайте то, что я сказал.
– Обязательно, доктор. Спасибо вам! До свидания.
– Саша, ты, как сказала Вера Петровна, во время перевязок пользовал Кислова.
Кислов – это тот мужик с обгоревшими руками.
– Да, пользовал… А что?
– Ничего плохого, – Кирилл Сергеевич улыбается. – Он уж очень быстро прогрессирует. Я доволен и тобой, и им. Но я хотел тебе предложить осмотреть ещё одного больного. Дело не в костях. Там другие проблемы, кажется.
– Конечно, давайте!
– Пошли.
Входим в палату.
– Дмитрий Павлович, позвольте, мы вас ещё осмотрим, – обращается главврач к пожилому мужчине, лежащему на койке у окна.
Тот нехотя встает.
– Давай, Саша.
Начинаю водить руками. В области желудка начинает крючить пальцы. Похоже, как тогда у Ваньки при отравлении. Долго смотрю… Хотя и чувствую, что уже всё понял, но опасаюсь ошибиться. Нет, всё-таки – это язва желудка. И ведь снова вижу тёмное пятно! Надо делать выводы…
– У него, похоже, язва желудка, – докладываю я.
– Вот это мы сейчас и проверим! Идёмте на рентген.
Мы с Кириллом Сергеевичем в рентгеновском кабинете.
Стоим перед своеобразным экраном, за которым можно наблюдать, как светящийся под рентгеновскими лучами раствор бария опускается в желудок.
– Вон, смотри! – Кирилл Сергеевич тычет пальцем в экран. – Вон она, подлая! Ой-ой-ой… Это серьёзно! Но ты был прав. Поздравляю!
Мне очень приятно. Я не ошибся.
Возвращаемся в кабинет.
– Кирилл Сергеевич… А может, я попробую? Ну, как с Кисловым.
– А что? Давай! Во всяком случае, хуже не будет. Но, честно говоря, я думаю, что у тебя должно получиться.
Осторожно поддерживаю Андрея. Он второй раз встал на костыли. Прошло две с половиной недели, а у него такие успехи!
– Саша, а можно сделать шаг? – осторожно спрашивает он как примерный ученик.
– Андрюха, погоди. Ещё рановато. Пока постой так. Но садиться будешь сам, без моей помощи.
Стоит, слегка покачиваясь, поэтому я его поддерживаю.
– Всё. Давай, осторожно садись…
Страхую. Всё. Сел на кровать.
– Отлично!
– Саша, ну а когда ходить будем?
От тона Андрея чуть не улыбаюсь – так забавно и по-детски упрашивает он!
– Ладно. Завтра попробуем…
– Заебись! Обрадовал ты меня. А вот я, боюсь, тебя не порадую, – вздыхает он.
– Что такое? – настораживаюсь я.
– Я о твоём брательнике. Окрутила его Светка. Мне ведь моя всё рассказывает!
– Ну пусть у парня будет личная жизнь… – тихо говорю я, хотя внутри себя обострённо чувствую беду.
– Ты погоди про личную жизнь. Гнилая она девка, эта Светка. Поматросит и бросит! Ты о братане подумай. Останови его! Что он, девок, что ли, не трахал?
Молчу. Уверен, что не трахал.
– Она здесь уже стольким мужикам жизни сломала! Её, наверно, уже полпосёлка перетрахало! – Андрей сильно понижает голос. – Даже у меня грех был… Моя тогда чуть со мной не развелась. Гнилая она, гнилая!..
* * *
Ванька забегает домой, вернее, в квартиру Дмитрия Ивановича. Вообще он уже неделю как даже почти все свои вещи перетащил к Свете. Может, забыл что-то?
– Вань… Давай с тобой поговорим, – тихо предлагаю я.
– А чего нам с тобой разговаривать? Брось, Саша! Я наперёд знаю, что ты скажешь!
О! Это не мой Ванька. Голос звучит жёстко, насмешливо, сухо… Будто я чужой. И взгляд чужой…
– Ты её любишь? – буквально с замиранием сердца спрашиваю я.
– Да! Ты это хотел услышать? – почти выкрикивает он.
– Не знаю, – признаюсь я.
– Саша – всё! Твоя власть надо мной кончилась! Да здравствует свобода! Я сам теперь решаю свою судьбу.
Молчу и смотрю на него. Не узнаю… Что она с ним сделала?
– Ванюха, понимаешь… Мы же всё-таки с тобой братья…
– Не называй меня Ванюха! Нет больше того влюблённого в тебя мальчика! У тебя своя жизнь, у меня своя! – выкрикивает Ванька опять с бешеными, ненавидящими глазами. – Я много лет жил без брата, проживу и теперь!
– Это Света тебе…
– Она открыла мне глаза, – тихо, даже зловеще тихо произносит Ванька. – Так что, Сашенька, чао-какао!
– Знаешь, Ваня, – я специально не стал называть его по-прежнему, – видит Бог, я очень хотел, чтобы ты стал натуралом и чтобы у тебя всё было, как у нормальных людей. Но я не ожидал такого конца. Прости… – и выхожу из комнаты.
– Прощай, прощай, братец! – слышу я вслед насмешливый голос Ваньки.
Голову плющит. Это всё… Это для меня, наверно, трагедия всей моей недолгой жизни. Я потерял теперь уже по-настоящему родного мне человека. Я уж не говорю, что были мысли подольше поработать здесь. Мне ведь действительно интересно работать в больнице! Но при всём этом… Видеть всё это!.. Я не смогу так. Ситуация перевернулась.
Тружусь над язвой Дмитрия Павловича. Убираю больную энергию, накачиваю здоровой… Боли у него, по крайней мере, прекратились. Вообще-то этот метод мне преподал Илья Анатольевич. Я его уже один раз опробовал на Ваньке, когда он отравился. Тогда сработало. Господи! Как же много для меня сделали эти люди – Кирилл Сергеевич и Илья Анатольевич!
После разговора с Ванькой я весь с головой ушёл в работу. Мне очень плохо. Пришлось сделать так, чтобы времени свободного не было, чтобы не думать ни о чём, кроме работы. А усталость сразу валит меня в постель, и я засыпаю. Дмитрий Иванович с Надеждой Михайловной неодобрительно, но очень по-доброму ворчат на меня. Но массажи хозяйке я делаю каждый вечер.
Уже четыре недели я здесь, в Булуне. Тот экипаж, который нас с Ванькой сюда привёз, будет здесь только через неделю. Пришлось отзвониться ребятам в Питер, чтобы не волновались.
Звоню в дверь квартиры Андрея. Жду…
Ого! Он сам открыл! Молодец!
– Андрюха, ты молодец! Я счастлив…
– Ну, кто из нас молодец, это ещё вопрос… – Андрей идёт в комнату. – Что, опять массажами мучить будешь?
– А то! Давай ложись!
Ещё и ещё массирую ему ноги, а он только покряхтывает.
– Ну ладно… Ну хватит же! Ну, Сашка!
– Так это в последний раз сегодня. Ты у меня теперь практически здоров. Только ходить можно пока по комнате и на костылях. На улицу – только через месяц! Не дай бог, упадёшь, и вряд ли я потом смогу тебя поднять. Понял?
– Понял, не дурак… – бурчит Андрей. – Ты-то когда летишь?
– Через неделю. Попрощаться обязательно зайду.
