– Через неделю. Попрощаться обязательно зайду.
– Обязательно! И по рюмке мы с тобой выпьем на посошок. Ты ведь хоть и младше меня, но теперь мне как второй отец. Понял?
– Понял, не дурак, – копирую его ответ. – Ладно, извини, мне в больницу надо.
– Понимаю… Моя рассказывает, что про тебя в посёлке плетут. Ты вроде как чуть ли не волшебник.
– Пусть Кириллу Сергеевичу ставят памятник. Это он меня к этому пристроил. Это всё он. И он – мой учитель.
– Это само собой, но главное – ты можешь!
– Ну ладно. Ещё немного, и я звездун поймаю. Пока!
…Завтра я улетаю. Андрей ходит. Кислов выписался без повязок. На работу собирается. Язва у Дмитрия Павловича, как показал рентген, зарубцевалась и вообще почти пропала. Сам себе признаюсь – эти пять недель я прожил не зря. С пользой для людей прожил! Это, конечно, меня радует… А вот Ванька… Я его уже давно не вижу. И не увижу. Не хочу к нему идти и прощаться!
Сидим с Андреем за столом и пьём. Маша тут же. Она с меня аж пылинки сдувает.
Обсудили уже всё, даже Ванькины фокусы.
– Ладно, Андрюха. Надо идти, – я встаю со стула. – Завтра самолёт…
– Погоди, дай встану тоже…
Встаёт, опираясь на костыли.
– Ты не пропадай, звони. Буду консультировать по телефону, – кладу ему руку на плечо. – И ещё… Боюсь я за Ваньку. Если что, не дай его в обиду… Пожалуйста!
– Сашка, не сомневайся. Даже если бы ты не просил… Глотку перегрызу! Хотя лучше было бы ему морду набить.
– Вот этого не надо. Сам потом поймёт. Только очень ему больно будет.
Я это своим нутром чувствую! А в будущее заглядывать боюсь, хотя пару раз у меня это даже уже получалось…
На аэродроме опять целая делегация провожающих. Здесь и Дмитрий Иванович с Надеждой Михайловной, и Кирилл Сергеевич, и Вера Петровна, ещё люди… Даже Кислов пришёл! Только Ваньки нет…
Объятия, поцелуи…
– Сашенька! Ты мне теперь вместо сына, – тихо говорит мне на ухо, обнимая, Кирилл Сергеевич. – Не забывай старика. Хорошо?
– Кирилл Сергеевич… Я вам звонить буду. Обязательно!
– Ты подумай. Если захочешь продолжать практику, иди в неврологическое отделение больницы Медицинской академии. Там Юрий Степанович Воронов. Это мой друг и однокашник. Мы работали в Питере вместе. Я ему позвоню и напишу о тебе.
– Спасибо! Я обязательно туда приду. Обещаю.
– И ещё… С твоими талантами ты сможешь медицинский и экстерном закончить. Уверяю тебя. Про это я ему тоже скажу. Дело за тобой…
Дверь закрывается. Самолёт выруливает к взлёту. Так гадко… Скорее бы Питер и… работать! Там, глядишь, что-то забудется и как-то полегчает.
Часть 2. Раз ступенька, два ступенька
Вот моя квартира, вот мой дом родной… Захлопываю за собой входную дверь, будто хочу ею отгородиться от всего того, что уже случилось. Бросаю вещи прямо на пол. Включаю Ванькину музыку, точнее, реквием Верди… Падаю спиной на тахту и плачу на протяжении всего звучания. Размазываю слёзы по щекам и чувствую элементарное сиротство.
Однако – всё! Я же сильный человек! Да! Я – сильный человек! Надо собраться! Я должен начать новую жизнь! Весь свой душевный непокой я должен преодолеть своей занятостью. Я буду работать так же, как в Булуне! Я буду учиться дальше! Я пойду в больницу Медицинской академии к Воронову!
«А в личном?» – скрипит голосок из глубины сознания.
– Что-нибудь придумаю! Я действительно придумаю! Я всё выброшу из головы!
«И Ваньку?» – скрипит тот же голос.
Не знаю, что ответить… Я опять потерял человека. Теперь уже – совсем родного мне человека. Анализируя свою предыдущую жизнь, понимаю, что во взаимоотношениях с Ванькой было что-то очень существенное, как я думал, для нас обоих. Оказалось, не для обоих. Честно признаюсь, сам не знаю, как с этим справлюсь.
В своей маленькой комнате мебель я переставил. Ванькину подушку забросил на антресоль. Наши две рюмки опять спрятал очень далеко. Ванькин аудиоцентр убрал в стенной шкаф, а себе купил наконец-то свой. Его записи переписал, чтобы иметь свои. Буду давить воспоминания.
Всё! Прошлое забыто! Я должен иметь всё своё!
Теперь, чтобы не сойти с ума, надо работать, работать и ещё раз работать! Завтра же пойду в больницу академии!
– Юрий Степанович! – совсем немолодой мужчина в белом халате протягивает мне руку. – А вы – Саша, вернее, Александр Николаевич Елизов. Верно?
– Да, это я…
– Кирилл Сергеевич мне про вас говорил. И написал очень подробно и в превосходных степенях. Вам повезло. У него добиться похвалы – задача трудная.
– Простите… Я не добивался специально. Само как-то получилось… Когда с Ваней работал.
– Про Ваню он отдельно написал. Там был архисложный случай. Но ему показалось, что вы – именно тот человек, который справится. Надо сказать, у Кирилла Сергеевича глаз – алмаз. Практически он не ошибается никогда. Жаль, что сидит в этом Булуне. Давно бы здесь профессором стал! Короче, Саша, давайте, я буду вас звать так, когда мы тет-а-тет. Пойдёмте, вы мне покажете, на что способны.
– Так сразу? – осторожничаю я.
– А чего ждать? Идёмте!
Входим в палату.
– Будьте добры, встаньте, – просит Юрий Степанович одного из больных.
Тот медленно встаёт.
– Александр Николаевич, осмотрите его, пожалуйста, и скажите, что вы нашли.
Смущаясь, подхожу и провожу руками вдоль тела стоящего пациента, естественно, его не касаясь.
В области шеи, а потом между лопатками пальцы начинает крючить. Очень сильно крючит. Дальше вроде ничего. Провожу ещё… Всё повторяется. Но теперь пальцы на шее как будто что-то колет. Поворачиваю его к себе лицом. Смотрю… Ловлю себя на том, что в области желудка вижу тёмное пятно. Желудок… Интересно, что там? Вожу рукой там. Какие-то странные ощущения. Пытаюсь понять… Точно. Пальцы крючит. Может, и здесь язва? Похоже, что так… Ну как у Дмитрия Павловича в Булуне.
– Ну что? – как-то нетерпеливо спрашивает Юрий Сергеевич.
– Видимо, остеохондроз шейного и грудного отделов позвоночника. Шейные позвонки скорее всего с шипами, если это можно так назвать. Всё сильно зажато. Думаю, что боли очень сильные.
– Конечно уж, – хмыкает пациент. – Ночей не сплю! Голову по полчаса устраиваю!
– И, видимо, язва. Наверное, желудка… Мне так кажется. Или двенадцатиперстной кишки… Скорее, желудка.
Последнее вызывает у Юрия Степановича откровенное удивление. Конечно! Ведь отделение неврологическое, желудки тут не лечат! Не больница в Булуне, где лечат в одном месте всё и сразу.
– Ты лучше скажи, как эту язву вывести! Специалисты, – ворчит больной. – Что она есть, я уже сам два года знаю.
– Подумать надо, – неуверенно говорю я, – А пока с алкоголем надо прекратить.
– А откуда ты знаешь? – несколько удивлённо вырывается у него.
– Знаю! Даже вижу.
А я действительно вижу!
– Подумать… про язву… – пациент вздыхает и ложится на кровать.
– Спасибо, – благодарит его Юрий Степанович. – Пойдёмте, Александр Николаевич.
В кабинете заведующего отделением сажусь на диван и жду вердикта. Юрий Степанович садится напротив меня и долго молча рассматривает.
– Ну что? – не выдерживая его молчания, спрашиваю я.
– Да, – улыбается он, – Кирилл Сергеевич опять прав. С вами, Саша, и рентгена не надо. Сказали вы всё правильно. Правда, про язву я действительно не знал, не мой профиль. Вы сказали, что подумаете, как его лечить. Верно?
– Сказал…
– Вот и подумайте! Завтра обсудим, коллега, – и он протягивает мне руку. – Значит, завтра жду. В шесть. Устроит?
– Я приду, – говорю я уверенно, ведь уже понял – моя жизнь круто меняется!
С утра думаю, как я буду работать с моим первым здесь пациентом. Вроде какой-то опыт я уже наработал, но слова Кирилла Сергеевича о вечном сомнении в правильности выбранного метода не дают мне покоя.
– Шеф! Ты сегодня опять не в своей тарелке! – ворчит Димка, заметив, что я долго пялюсь на рычаг подвески и ничего с ним не делаю. – Отойди! Сам разберусь. И вообще, философствовать о смысле жизни брательника лучше над движком в соседнем боксе. Вали!
Послушно иду в соседний бокс.
Парням я рассказал про разрыв с Ванькой. То, что можно было. Они меня, похоже, поняли. Не знаю, может, зря я стал своим личным трясти? Но мне так не хватает человека рядом! А к Даше меня что-то не пускает…
В шесть вечера вхожу в ординаторскую отделения. Юрий Степанович уже меня ждёт.
– Здравствуйте, Саша! Ну как? Придумали?
– Так, кое-что… Думаю, что надо несколькими сеансами массажа позвонки разогреть, а потом осторожно начать их разрабатывать, то есть двигать. Это чтобы если не убрать совсем, то по крайней мере уменьшить защемлённости. Их ведь у него много. Вообще-то мне в Булуне уже приходилось такое делать. Про язву, правда, я ещё не придумал. Хотя с язвой у меня там тоже был опыт.
– Времени впереди много – придумаете, – Юрий Степанович похлопывает меня по плечу. – А про вашу работу по вправлению позвонков Кирилл мне расписал в красках. Уверен – сможете.
