Он устал.
А за них, наконец, кто‑то взялся всерьёз.
Приходится отдать и вторую нижнюю ступень. Да, это уже опаснее для них, это очередное признание своей слабости, уязвимости, неспособности удержать трон, но зиккурат содрогается от взрывов едва ли не ежесекундно. Восстанавливать его после них очень сложно, а много прорех в стенах – верное поражение.
Даже в хорошо защищённом зале совещаний слышен грохот пушечных выстрелов.
Леонхашарт слышал, что драконы не позволяют в своём родном мире развить высокие технологии, и теперь, магией заращивая в стенах зиккурата дыры и воронки от попавших снарядов, Леонхашарт прекрасно понимает опасения эёранцев перед потенциалом немагического оружия.
– Убить они нас хотят, что ли? – устало спрашивает Настя.
– Нет, конечно, нет: мы нужны им живыми, – Леонхашарт поглаживает её по волосам, потирает блестящий изгиб рога. – Мы нужны им живыми.
Настя доверчиво смотрит на него, и в её глазах ярко сияют лиловые искры:
– Ты самый сильный, твоя магия восстанавливается быстро, твоя магия может всё, у тебя очень много магии.
Всем телом Леонхашарт чувствует, как магия наполняет его, как сама реальность искажается, чтобы сделать его сильнее ещё минут на сорок.
– Спасибо, – улыбается он, и вливает магию в оборону.
А ещё часть магии Леонхашарт выплёскивает вовне, и вертолёты, повреждённые импульсом, на миг зависнув, обрушиваются на армию вокруг, перемалывая демонов лопастями, корёжа пушки и стволы танков.
Убивать Леонхашарт не хочет, но и сдерживаться не может, потому что по частоте и силе ударов ему больше не кажется, что их хотят взять живыми.
***
Один из пленников бункера приходит в себя в сумрачной комнате. Резко садится, придавливает ладонью висок и оглядывает окружающее пространство.
– С пробуждением, – его соратник с трудом сдерживает насмешку.
– Этот ублюдок сдох? – бывший пленник морщится, осознав, что его вывели из себя.
– Нет. Мог бы сам его убить, ты девять дней торчал с ним рядом. Возможностей было более чем достаточно.
– Этот тварёныш управлял материалами доспеха.
– А ты можешь пользоваться магией. Мы на последней фазе, мог бы уже не скрывать силы.
– Глупо делить шкуру неубитого животного. Что там с межмировой печатью? – бывший пленник с трудом встаёт. После снотворного его слегка мутит.
– План уничтожения печати разработан, её взорвут не сегодня‑завтра. Более того, материалы для создания новой печати в Эёране уничтожены, в ближайшее время вряд ли драконы смогут запечатать проход со своей стороны. Всё складывается просто идеально.
– Осталось убить этого выродка Мацабьера.
– Не переживай. Пока ты наслаждался отдыхом, я всё организовал. Захватывать его в плен для принесения в жертву пришла целая армия, в её рядах достаточно наших верных демонов, чтобы сладкая парочка не пережила штурм. И они понимают, как надо сражаться с тем, кто управляет материалами.
***
Магия… она прекрасна, она позволяет делать невероятные вещи, но и выматывает тоже.
Или мне просто не хватает опыта.
Не хватает силы постоянно искажать реальность, выцарапывая у неё всё больше и больше силы для Лео, крепости для стен последнего этажа зиккурата.
Беспрерывный гул и грохот ударов настолько привычны, что становятся ничего не значащим фоном, а дрожь стен, пола, трона, на котором мы сидим – неотъемлемой частью бытия.
Нашу маленькую армию мы отпустили с миром, когда за нами оставалось две верхние ступени зиккурата. Это был единственный шанс для них уйти без наказания со стороны властей Нарака. Уже тогда было понятно, что мы с Лео проиграем, и они могут дать нам всего несколько часов свободы, не более.
Наверное, мы с Лео по‑глупому упрямы, если не желаем признать поражение и сдаться.
Или инстинктивно хотим проверить свои силы, посмотреть, насколько нас хватит в этом противостоянии. Интересно же, правда, на что способна наша магия.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Спасти мир ценой своей жизни не самое плохой вариант, особенно когда у тебя нет выбора, а нас этого выбора упорно пытаются лишить.
Мы столь же упорно сопротивляемся, но… Смерть дышит нам в затылок – так, кажется, называют это неприятное ощущение вроде холодка, леденящее предчувствие скорого конца.
А может, это просто усталость.
Поглаживаю Лео по бронированной груди и, приподняв голову с его плеча, заглядываю в лицо:
– Продержимся ещё немного?
– Конечно, – Лео накрывает мою ладонь рукой и измученно, но светло улыбается. Его лиловые радужки почти утратили сияние. – Кто ещё из современных архидемонов может похвастаться тем, что воевал магией? Мы просто обязаны показать всю её красоту и силу.
– Совершенно верно, – я тоже улыбаюсь ему, медленно вдыхаю и выдыхаю. – Ты самый крутой. И я это говорю не ради колдовства. Ты крутой. Просто знай это.
– А ты самая прекрасная и замечательная, – Лео наклоняется меня поцеловать, но вздрагивает и притискивает к себе.
– Что? – успеваю выдавить я.
Пол зала взрывается в трёх местах, камень просто выбивает вверх фонтаном, и в образовавшиеся дыры запрыгивают демоны. Голые демоны!
– Магия! – Вскочивший Лео задвигает меня за спину.
А демоны, рыча, мгновенно трансформируются. Они вырастают в полтора раза, набухают мышцы, кожа дубеет. Стопы обращаются в острые копыта, между ног свешиваются хвосты.
В дыры высовываются ещё демоны.
Лео тоже превращается почти моментально. Он вырастает вдвое, у него тоже копыта, когти, хвост. Огромный, чудовищный, сказочный, он распахивает над нами свои крылья, и в этом движении, в нём таком столько величия и мощи, что не верится, будто кто‑то может его победить.
Но я не хочу, чтобы его ранили.
– Ты быстрее их в два раза! – выпаливаю я, искажая реальность.
Как я успела заметить, чем сильнее искажение, тем труднее его осуществить, поэтому ускорение даже вдвое даётся с трудом, всё во мне взывает от напряжения.
Прорехи в полу то начинают затягиваться, то расширяются, то снова затягиваются, не позволяя демонам подмоги выбраться в зал. Магия! Против нас выступают маги!
Проникшие внутрь демоны не нападают. Они заходят сбоку, залезают на ступени амфитеатра. В когтистых руках зажигаются настоящие фаерболы. Лео следит за ними, а я – за дырами, которые он отчаянно пытается затянуть магическим воздействием.
И именно потому, что слежу, замечаю, как в нас что‑то бросают.
– Бомба! – выкрикиваю я.
Вздрогнув, Лео поворачивается, одновременно выстраивая каменную стену между нами и тремя демонами. Пламя расплёскивается по стене. Граната падает мне на колени. Настоящая! Не дымовая или что‑то подобное, а боевая на вид граната. Или учебная, раз не взрывается?
– Я держу, – поясняет Лео, хватает её с моих колен и бросает обратно.
БАХ! – взрывается граната в одной из дыр. Осколки вылетают в отверстие и нашпиговывают потолок.
Это совсем‑совсем не похоже на попытку захватить нас живьём.
Нас пытаются убить.
Лео пытаются убить.
Во мне будто что‑то вспыхивает, переполняет нестерпимым жаром, я смотрю на пол, под которым скрываются те, кто бросил гранату, и выкрикиваю:
– Пол тяжелее в пять раз! Перекрытия истлели!
Ощущение горения сменяется пустотой, меня будто ударяют в грудь и откачивают до ощущения вакуума внутри.
В следующий миг с оглушительным треском пол вместе с каменными ступенями и трансформировавшимися демонами обрушивается на этаж ниже.
Лишь трон с его лестницей и верхнее кольцо сидений амфитеатра остаются на месте, потому что надёжно прикреплены к стенам.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
ХРУСЬ! ХРАСЬ! КРАК!
Зиккурат содрогается, когда пол, не выдержав давления, проваливается ещё на этаж ниже.
Но тех трёх демонов это не останавливает. Расправив крылья, они взмывают к нам.
Из стен выскальзывают шипы. Задевают одного, двое успевают нырнуть в сторону. В их руках снова вспыхивают фаерболы. Снова Лео прикрывает нас стремительно возведённым каменным щитом, и жгучее пламя разливается, раскаляя камень.
