— У тебя необычный взгляд на жизнь, — удивленный словами Намиказе, высказался я. — Хотя в чем-то ты, конечно, прав. Но для меня нет слова «невозможно», Минато. При желании можно даже вернуться к жизни после смерти.
— Будущее покажет, Орочимару, — покачав головой, ответил мне Минато. — Пока же я хотел сказать тебе спасибо. За то, что спас меня от смерти, и за то, что остановил большое кровопролитие в Конохе. И я… рад, что ты остановил меня от уничтожения Учиха, Орочимару. Прощай.
Короткая желтая вспышка в сумерках, и Минато пропал. По всей видимости, этот парнишка не сидит сложа руки и активно реабилитируется после увечий, полученных во время боев в Конохе. Хирайшином он пользоваться точно не разучился.
Подойдя ближе к могилам, которые навестил Намиказе, я прочел на них имена. Учиха Обито. Нохара Рин. На последней каменной плите лежали поникшие и покрытые инеем цветы ландыша. Свежие цветы, как и на кенотафе Рейко.
— Не какурезато, а проходной двор, — недовольно прокомментировал увиденное я, после чего использовал технику маскировки и вновь применил Шуншин.
Через несколько секунд я уже был в квартале Учиха. И пока шагал к нужному дому, я с недовольством вспоминал Минато. Вот вам и Воля Огня. Некоторые ее последователи могут мои устремления понять совершенно по-своему и отказаться принимать Волю Дракона просто принципиально. Похоже, идеологическая пропасть с ушедшими на юг частями Конохи даже больше, чем я предполагал. Проблемно-то как. А ведь, как выяснилось, южане успели умыкнуть тело Хирузена. В целом-то, понятно, что Сарутоби сами вольны решать, где должен покоится их лидер, но Хирузен запечатал в себе Шестихвостого. И теперь у Кинохи кроме Нулехвостого потенциально может быть и полноценный биджу. Этот момент я как-то не учел.
Отворив калитку одного нужного дома, я аккуратно прикрыл ее за собой. И только после этого позволил себе снять оптическую маскировку.
Дом встретил меня запахом горячего ужина. В окнах горел свет, были слышны приглушенные голоса на кухне. Судя по движению чакры, в доме был только один человек, значит, голоса — это радио. Одна из новинок, которые теперь есть почти в каждом доме Конохи.
Постояв немного у калитки, я все-таки направился вперед, к входным дверям. За несколько прошедших лет с моего первого визита в этот дом здесь многое поменялось. Пруд во дворе уже не напоминал болото, летом в нем пышно цвели кувшинки. Был выполнен мелкий ремонт. Несмотря на то, что в основном своем теле я сюда пока не являлся, помогать с бытовыми проблемами можно было и через клонов.
Подойдя к двери, я все же счел нужным позвонить сначала, предупреждая о своем появлении, а не ломиться в дом, пугая хозяйку.
— Кто… — успела начать задавать вопрос Микото, открывая дверь, прежде, чем увидела меня.
В следующий миг со звоном упал на пол кунай, а я оказался в плотном кольце объятий.
— Привет, — улыбаясь, поздоровался я, обнимая девушку в ответ.
— Привет, — уткнувшись мне в плечо, ответила Микото.
— Ты только не плачь, — погладив ее по голове, попросил я. — Вы, Учиха, просто не исправимы. Мы же не виделись всего месяца полтора.
— Всего?! — возмущенно воскликнула Микото.
— Ох. Ну, прости мне мою черствость. Согласен, прошла просто мучительная вечность.
— Именно, Орочимару! — сверкнув глазами, посмотрела мне в лицо Учиха. — Именно так и есть! И твое ехидство не к месту!
— Прости, — вновь попросил я прощения, после чего нежно поцеловал девушку.
— Я прощаю тебе слишком много, — с грустью ответила Микото, оторвавшись от моих губ. — Проходи уж, раз явился.
— Спасибо, — как мне показалось, обезоруживающе улыбнулся я, но вызвал только возмущенное фырканье в ответ.
Сняв обувь при входе, я поднял оброненный Микото кунай.
— Ты хотела меня убить? — спросил я, передавая оружие глядящей на меня со смешанными чувствами девушке.
— Я не почувствовала твоей чакры, — принимая кунай и пряча его кухонном фартуке, который уже заметно очерчивал начавший округляться живот. — Сейчас лучше проявить осторожность.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Да, это не лишнее, — согласился я, вновь приобняв Микото и опустив руку ей на живот. — Снова мальчик?
— Тебе что-то не нравится? — насмешливо ответила Учиха, накрыв мою руку своей и игриво посмотрев мне в глаза. — Кто-то был плохим мальчиком и плохо старался, раз ему не дано девочек.
— Как будто я сильно против, — не став упоминать про Сару, сказал я. — А где Итачи?
— Ох, точно, — спохватилась Микото и выскользнула из моих объятий, тут же начав складывать печати призыва. — Наверняка снова пропадает у Сенджу. Сейчас напишу ему, чтобы…
— Напиши ему, что его отец вернулся, — попросил я Микото, чем заставил ее замереть на месте.
С тихим хлопком перед девушкой появился небольшой сокол, издав негромкий вопросительный клекот.
— Точно? — посмотрев на меня, неуверенно спросила Микото. — Это же так неожиданно для него будет.
— Как ни старайся, но мы вряд ли уже сможем ему сообщить эту новость как-то по-человечески, — пожав плечами, ответил я.
— Ты прав, — вздохнув, согласилась Микото.
Письмо с соколом было отправлено через минуту. А мы же остались сидеть на кухне. Точнее, сидел я, а Микото колдовала у плиты. Впрочем, мне сидеть без дела не дали, вручив корень лотоса, наказав почистить его и нарезать ломтиками. Микото планировала часть его употребить на ужин, замочив минут на десять в уксусной воде, а часть — засахарить к весне, так что фронт работы передо мной был широк.
— Значит, Кизаши станет Хокаге? — раскладывая по множеству плошек разнообразные блюда, уточнила Микото. — Он этому не обрадуется.
— Обрадуется или нет, но никуда не денется. Сделав шаг в пропасть, отступить назад уже сложно. По себе знаю. А Кизаши, взяв командование в начале осени, именно в пропасть и ухнул. Ну, в любом случае, ему еще повезло. Генеральным штабом руководит у меня Куроба в Ото. И все самые проблемные направления будут на других округах: Ива на Санро, Кумо на Ото, Кири на Узушио. На Коноху придется Страна Пламени и Страна Песка. С последней у нас взаимопонимание и дружба, а с первой… У первой не меньше своих трудностей, чем будет у Кизаши.
— У тебя же был союз с Кумо, — припомнила Микото.
— Союзом это назвать сложно. У нас были общие цели и общие враги. У Кумо друзей и союзников быть не может в принципе, в их иерархии возможны только вассалы.
— Похоже, дела идут уже не так плохо, как бывало раньше, — заметила девушка, накрывая на стол.
— В общем и целом, да. То, что давно довлело надо мной, разрешилось. Теперь, конечно, есть ряд новых проблем. Жизнь вообще штука такая, не дает расслабиться.
— Значит, у нас ничего не поменяется? — не сулящим ничего хорошего тоном произнесла Микото.
— Пока главные причины моего беспокойства не устранены, — глядя на тонущий в надвигающейся ночной тьме двор за окном сквозь дырки в дольке корня лотоса, сказал я.
— Может, хватит жить будущим, Орочимару? — вкрадчиво поинтересовалась Микото, наклонившись над столом и поймав мой взгляд сквозь отверстия в корешке. — Кому ты оставляешь настоящее? Я живу здесь и сейчас! Если не думаешь обо мне, то что с этой… Кем бы она там ни была?!
Вздохнув, я аккуратно вложил дольку корня лотоса в приоткрытый от гнева рот девушки.
— Об этом, Микото, стоило беспокоиться, когда ты набросилась на меня более четырех лет назад, — с нежностью глядя, как моя Учиха, покраснев о недовольства, хрустит предложенным кушаньем. — И знала бы ты, как много людей искренне считает, что я все делаю неправильно и любой мой поступок достоин только самого последнего идиота на земле. Но почему-то Рюджин я, а не они. Должно быть, я уже слишком стар для излишнего авантюризма и слишком осторожен, когда дело касается не только меня и моей жизни.
Микото уже собиралась мне что-то возразить, но в этот момент ощущаемая мною уже некоторое время знакомая чакра приблизилась к дому. С громким стуком распахнулась дверь, ударившись ручкой о стенку. После короткой заминки у входа, ушедшей на то, чтобы избавиться от уличной обуви, в коридоре раздался стремительный топот босых ног. Уже через мгновение, едва не поскользнувшись на повороте, из-за угла выскочил запыхавшийся мальчишка четырех с половиной лет.
