Глава 3. Шантажист поневоле
…Три года продолжалось “сотрудничество” Жака Ленуара с Юргеном Блюмом, покуда вдруг к Франсуа Буадефру не поступили сведения, что унтер-офицер работает вовсе не на французскую сторону, а на германскую. Одному из агентов контрразведки совершенно случайно удалось перехватить зашифрованную депешу Ленуара, адресованную не Блюму, а самому Максу фон Шварцкоппену, германскому военному атташе в Париже. Также совершенно случайно эту депешу удалось расшифровать, и французская контрразведка с неприятным удивлением узнала, что Ленуар, на услуги которого за три года и вообще на всю “контршпионскую” затею с его участием были ухлопаны поистине астрономические средства, являлся одним из самых эффективных агентов злейшего врага Франции — Германии. В расшифрованной депеше содержались исчерпывающие сведения о новейших французских корабельных 340-мм орудиях, которыми должны были быть оснащены четыре только что построенных и введенных в состав флота броненосца типа “Тулуза”…
Только тут начальник генерального штаба Буадефр осознал, в какое дерьмо вляпался, затеяв эту всю возню, и увидел опасность, которая ему грозила в связи с разоблачением Ленуара. Тщательно все взвесив, он приказал ликвидировать “двойного агента”, но Ленуар каким-то образом пронюхал о готовящемся покушении и при встрече с Буадефром предупредил его, что б не вздумал рыпаться, иначе материалы, касающиеся “игр” с немецкими генштабом попадут прямиком в прессу, причем не только во французскую. Впервые в жизни всемогущий генерал почувствовал себя одураченным, и кем — несчастным унтер-офицером, который за три года до этого буквально умирал с голоду без средств к существованию. Однако делать было уже нечего — шантажист выбрал самый подходящий для своих угроз момент: именно в это самое время происходили некоторые замещения командного состава в военном ведомстве, и Буадефру подобная реклама абсолютно не была нужна. Он ограничился тем, что приказал провести тщательное расследование с тем, чтобы выяснить источники поступающей к Ленуару секретной информации.
Выйти на эти источники французской контрразведке, к немалому удивлению Буадефра, не удалось. К тому же Ленуар упрямо твердил о своей непричастности к утечке действительно секретных данных, заявляя, что его просто-напросто подставили, и утечку следует искать в самом ближайшем окружении генерала. Сначала Буадефр не поверил ему, но после того, как секретной службе удалось перехватить еще две депеши с не менее убойным содержанием, к отправке которых Ленуар не мог быть причастен по причине своего заключения в парижской военной тюрьме на улице Шерш-Миди, в душу генерала закралось сомнение. Он подверг тайной проверке своё окружение, и остановился на одном кандидате — это был сотрудник генерального штаба майор Гектор Жиру, который за год до описываемых событий вернулся с Гавайских островов, где исполнял обязанности военного атташе Французской республики.
…Возвращение Жиру во Францию было связано с оккупацией Гавайских островов американцами, которые свергли королеву Лилиукалани и провозгласили марионеточную республику во главе с проамерикански настроенным президентом Эльми Дали. Американцы выслали Жиру, которого подозревали в шпионаже в пользу Германии, имевшей на Гавайские острова свои виды, но во Франции эти подозрения не распространились, потому что у бывшего атташе оказались хорошие связи в правительстве, дополненные блестящим послужным списком.
Для Буадефра положение становилось угрожающим вдвойне: Жиру был посвящен в гораздо большие тонкости “игры”, чем Ленуар, а потому был не в пример более опасен, нежели унтер-офицер. На счастье, Жиру был, несмотря на свое довольно высокое положение, человеком весьма недалеким и напыщенным сверх всякой меры, что облегчало наблюдение за ним, к тому же у генерала было несколько серьезных единомышленников — профессиональных контрразведчиков, специалистов в своем деле, которые к тому же ради сохранения необходимой секретности были готовы на все. Жиру, правда, затаился после перехвата депеш, которые вовсю постарался приписать Ленуару, но после некоторой проверки его деятельности, организованной в тайне от многих других работников контрразведки, генералу стало ясно, что его помощник в списке подозреваемых должен стоять именно под № 1.
Так как к Жиру было трудно подступиться с любой стороны, принимая во внимание щекотливое положение, в котором оказалось всё Второе бюро французского генерального штаба, Буадефр решил не торопиться и выждать. “Игра” с немцами посредством “двойного агента” Ленуара становилась бессмысленной, но так как теперь следовало во что бы то ни стало решить внутреннюю проблему, Ленуару придавалось особое значение. Его выпустили из тюрьмы, не сообщив, однако, истинных причин освобождения, и генерал принялся разрабатывать комбинацию, которая была призвана убить, так сказать, двух зайцев сразу. Честно говоря, Буадефр не до конца верил в непричастность своего “двойного агента” к германскому шпионажу во Франции — Ленуар имел доступ кое к каким французским военным секретам, которые немцев не заинтересовать не могли никак, и хотя у них во французском генеральном штабе имелся более сильный агент (Гектор Жиру), но Ленуар мог быть им необходим хотя бы для перепроверки некоторых сведений, поставляемых майором, и наивно было бы полагать, что унтер-офицер не соблазнится такой существенной прибавкой к своему “двойному” жалованию — по большому счету Буадефр и сам не являлся особо истинным патриотом своей Франции, а что уж тут говорить о нижнем чине, обремененным постоянными заботами о своей немалой семье? Короче, с некоторых пор генерал стал сомневаться в лояльности окружающих, особенно учитывая то, с какой легкостью немецкой разведке всегда удавалось вербовать агентов во всех слоях французского общества, включая сюда и саму французскую секретную службу…[184]
Комбинация, к которой решил прибегнуть генерал Буадефр, заключалась в физическом устранении Жиру, причем все следовало сделать так, чтобы предатель до самого конца ни о чем не догадался и не решил принять меры наподобие тех, которые предпринял хитрец Ленуар. Естественно, наиболее желателен был “несчастный случай”, но на худой конец годился любой способ, лишь бы следы неизбежного расследования не привели ко Второму отделу. Для разработки и проведения столь ответственной операции генерал выбрал двух своих наиболее проверенных единомышленников — это были его заместитель, генерал Мишель Гонза и директор французской охранки Вильям Кошфер. Кошфер, досконально изучив жизнь и деятельность Жиру в свободные от службы часы, а также его привычки и повадки, обнаружил, что майор коллекционирует почтовые марки, то есть является филателистом, и в его распоряжении имеется полная коллекция марок Гавайских островов, собранная им за время пребывания в этом экзотическом королевстве в качестве военного атташе. Кошфер разработал хитроумную комбинацию, которая хотя и требовала значительных капиталовложений, зато в случае успеха гарантировала исключительно “чистый” результат.
Суть дела заключалась в следующем. Филателия в ту пору уже заявила о себе не только как бездумное собирательство, но и как самая настоящая наука, претендующая на все атрибуты, присущие любой науке на свете. Уже в те годы существовала обширная торговая сеть, поставлявшая почтовые марки непосредственно коллекционерам, наиболее известными мировыми фирмами издавались подробнейшие и богато иллюстрированные каталоги, в которых были описаны и систематизированы практически все почтовые выпуски начиная с 1840 года, когда марки впервые начали появляться в официальном обращении в наиболее развитых странах. Изучив некоторые каталоги гавайских почтовых марок, Кошфер в качестве анонимного коллекционера связался со всеми крупными филателистическими фирмами и выразил пожелание приобрести самую первую марку Гавайев — как мы знаем, тогда этот “негашеный гавайский двухцентовик 1851 года выпуска” еще не был редкостью и оценивался более чем скромно по нынешним меркам.
…Очень скоро на анонимный адрес директора охранки стали поступать первые предложения, и в течение двух недель он стал обладателем тридцати экземпляров этого “уникума”. Средства на приобретение марок поступали по каналам Второго отдела французского генерального штаба — как известно, французская разведка и контрразведка, по примеру немцев, никогда не скупилась на оплату услуг своих агентов, вот эти деньги и были списаны на “приобретение” новых “агентов”, которые в ведомостях секретной службы числились под ничего не выражающими именами. Согласно сохранившимся документам, “услуга” “агента Жана Люфьера”, например, обошлась французской казне в 900 франков, “Мориса Бланшара” — в полторы тысячи, “Ивена Боннэ” — во столько же. “Услуги” последующих “агентов” возросли, некоторых даже существенно, но это объяснялось тем, что все новые и новые экземпляры гавайской марки (которые и были зашифрованы под именами несуществующих людей) агентам филателистических фирм удавалось отыскать все с большим трудом, и за последний “двухцентовик” в “коллекцию” Кошфера военному ведомству Франции пришлось выложить уже три с половиной тысячи.
