Насчет кажущейся громоздкости всей операции директор охранки дал своему пленнику такое объяснение: чем более громоздким будет дело, тем больше возможностей запутать его настолько, чтобы невиновный Ленуар всю жизнь прождал окончания следствия за решеткой, если, конечно, в тюремной камере с ним не случится какая-нибудь неприятность. И вообще, во Франции легче, чем в какой-либо другой стране мира запутаться в бюрократической паутине неповоротливой судебной системы даже кристально честному и известному на всю страну человеку, если за дело берутся такие специалисты своего дела, как Кошфер и его коллеги из охранки.[187] Так что сам Кошфер при любом повороте этого дела ничего не теряет, не в пример несчастному Ленуару. Ленуару предложили честную сделку, и отныне его судьба находится в его собственных руках.
“Двойной агент” после недолгих раздумий пришел к такому же выводу и полностью согласился с Кошфером. Не прошло и нескольких часов, как он уже был дома полностью оправданным, а торжествующий Кошфер докладывал генералу Буадефру, что бумаги Ленуара находятся в его руках, и отныне ни генералу, ни военному ведомству ничего не угрожает. Убийство майора Жиру вызвало некоторый интерес у журналистов, но благодаря стараниям Кошфера и его подручных, интерес этот, сразу же направленный в нужное русло, очень скоро угас…
Карьера самого же Ленуара с этого момента претерпела некоторые изменения. Французской разведке услуги “двойного агента” в связи с полным провалом когда-то предложенной им “игры” с немцами были уже совершенно не нужны, и ему предложили приготовиться ко второму почетному увольнению из французской армии. Пенсии в таком случае опять-таки не предусматривалось, но Ленуару предложили единовременную денежную выдачу в размере годичного оклада и бесплатный билет в Бразилию для него и его семьи в один конец. Это было явным нарушением заключенного с Кошфером соглашения, но Ленуар вполне отдавал себе отчет, что еще дешево отделался, и с готовностью принял это предложение. В феврале следующего, 1894 года, трансокеанский лайнер “Нормандия”, вышедший из Гавра в южном направлении, навсегда избавил Буадефра от ходячего напоминания о его фиаско на ниве “контршпионажа”, и более-менее свободно вздохнули все, кто хоть как-то был причастен к этому позорному для престижа Франции дела.
Глава 4. Мемуары на закуску
…Однако с отбытием “Нормандии” из Гавра и началась эта самая пресловутая история с похищением “гавайского двухцентовика”, которую попытался использовать в своих литературных целях писатель Гастон Леру. Он что-то слышал о загадочном убийстве некоего майора Гектора Жиру в Париже в конце декабря 1893 года, и эта история его заинтересовала. Не доверяясь газетам десятилетней давности, Леру, живший тогда в Брюсселе, явился в Париж и обратился прямиком к Вильяму Кошферу, находившемуся в тот момент на заслуженной пенсии. Он получил от него как раз ту информацию, какую тот счел нужным ему предоставить — рассказ под названием “Убийство филателиста” появился в январском номере бельгийского журнала “Крок” за 1903 год, и больше не переиздавался. Таким образом убийцей стал Гектор Жиру, благодаря интересам бывшего директора французской охранки превратившийся в богатого парижского коммерсанта, а жертвой — рантье Госе де Калам, позднее в многочисленных пересказах безответственных болтунов и сплетников превратившийся в самого Гастона Леру.
Спору нет, история вышла привлекательная, однако еще привлекательней она могла бы стать, если бы в свое время кто-то обратил внимание на мемуары некоего Анри Бови, вышедшие в Бразилии на португальском языке перед первой мировой войной, но популярности не снискавшие и потому благополучно позабытые. Настоящим автором этих записок был не кто иной, как сам Жак Ленуар, от которого мы и можем сейчас судить, как в действительности разворачивались события, озаглавленные Гастоном Леру как “Убийство филателиста”. Конец “двойного агента”- неудачника неизвестен: умер он на чужбине, или вернулся в конце концов во Францию — о том мы не знаем. Потомки Ленуара также не дали о себе знать, и потому с этой стороны историю можно считать оконченной. Но остается еще один аспект всего этого дела — филателия, призванный придать всей этой истории наивысшую степень законченности.
…Любой начинающий филателист владеет информацией о том, что “гавайский двухцентовик” 1851 года в чистом (то есть негашеном) варианте существует в единственном экземпляре, и положение это сохранялось как минимум более целого столетия — об этом написано во всех популярных книжках, освещающий этот вопрос. Более информированные специалисты слышали о том, что во время второй мировой войны в оккупированной гитлеровцами Франции появилось некоторое количество “двойников” этого уникума, но сразу же после войны они все были признаны искусно сделанными в “ведомстве Гиммлера”[188] фальшивками и осели в коллекциях наименее щепетильных коллекционеров в качестве неофициальных новоделов.[189] И уж некоторые самые продвинутые исследователи (в основном не принадлежащие к многочисленной когорте собирателей знаков почтовой оплаты) наверняка знают, что “всплывшие” в 1941 году “Гавайи” при надлежащем к ним отношении всяческих экспертов имеют все шансы из фальшивок превратиться в самые настоящие подлинники. Во-первых, ни один из экспертов еще не доказал, что данные марки поддельны на все сто процентов: владея априорной информацией, основанной на “утке”, выпущенной “обиженным” во время первой мировой войны французами Филиппом Феррари, утверждавшем, что единственный экземпляр негашеного “двухцентовика” имелся ТОЛЬКО В ЕГО КОЛЛЕКЦИИ, владельцы практически всех официальных филателистических изданий признают факт наличия только одного-единственного негашеного “гавайского двухцентовика”, который ныне оценивается чуть ли не в десять миллионов долларов (но оценка эта крайне символична, так как данный кусочек ветхой бумажки хранится в коллекции одного из самых крупных филателистических собраний в мире — в Берлинском почтовом музее, откуда он вряд ли когда-то куда-то денется, разве что будет похищен).
Во-вторых, если с пониманием отнестись к мемуарам “Анри Бови”, переизданным недавно в Португалии уже под настоящим именем когда-то написавшего их “двойного агента”, то вполне определенно можно заключить, что все тридцать закупленных когда-то Вторым бюро французского генерального штаба в том далеком 1893 году вовсе не были уничтожены, а исчезли в глубоких и неприступных до поры до времени архивах французских спецслужб, пока те не были “разорены” бесцеремонными временными хозяевами в лице гитлеровских оккупационных властей во время второй мировой войны. Проследить механизм появления “гавайских двухцентовиков” на рынке сейчас сложно, но сложности эти не носят принципиального характера. Труднее объяснить, почему еще тогда, в 1941 году, гитлеровская филателия не соизволила отметить такое событие, как открытие считавшихся утерянными раритетов, а поспешила объявить найденные марки фальшивками. Может быть они и на самом деле оказались фальшивыми, а приведенная выше история — плод досужего вымысла склонного к мистификациям мемуариста?
Но вполне может случиться так, что тут кроется еще одна тайна, место которой на страницах совсем иного труда.
Часть 2. Невероятная одиссея знаменитого самоубийцы
Всем более-менее информированным любителям истории прекрасно известно имя Альфреда Редля — начальника контрразведывательного отдела австро-венгерской военной разведки в 1901-13 годах. Также известна его роль в развязывании первой мировой войны Антантой и относительно успешном ее ведении на начальном этапе Сербией. Хорошо известно и о том, что, разоблаченный благодаря собственной неосторожности, этот архипредатель покончил жизнь самоубийством, оставив предсмертное письмо, полное раскаяния, но мало кто знает, что эта версия, получившая статус официальной — далеко не единственная, и даже не самая правдоподобная. Каким образом ее удалось протащить заинтересованным в качестве таковой в анналы истории международного шпионажа, не совсем понятно, но зато это можно допустить: данная версия на протяжении почти девяноста лет прекрасно отвечала интересам всемирной истории, но настал момент, и она этим интересам отвечать перестала. И как только это случилось, были “отысканы” другие “документы”, согласно которым вся история выглядела несколько (а то и совсем) иначе. И никаких странностей в этом искать не стоит — история не терпит единожды утвержденной трактовки, и если уж появились иные варианты, то статус “незаконнорожденных” к ним вряд ли может быть применён.
