Денег я заработал и даже прилично по нынешним временам, хотя оплату принимал по гораздо меньшим тарифам, чем сейчас принято, а многих обслужил и вовсе бесплатно. Каким бы мизантропом и циником я не был — определённая человечность во мне всегда присутствовала.
А вот тест на профпригодность…
Но тут надо начать издалека.
Я рос в очень странной семье. Мать — один из ведущих челюстно-лицевых хирургов страны — отец — криминальный авторитет старой формации. Его отцовство так и не было никогда законно оформлено, но папу я всегда вспоминаю с теплотой — отцом он был замечательным, в том числе из-за того, что всегда, даже в моём младенческом возрасте, относился ко мне как к взрослому.
К слову, настоящую финку он мне подарил в три года.
Но не суть, из-за его постоянных отсидок, отца я видел крайне редко, так что мной занималась только мать и тётушки — тоже врачи и патологоанатомы.
В общем, читать я учился по «Общей хирургии» Кузнецова, а вместо раскраски — раскрашивал иллюстрации в справочнике «Манипуляции в практике ургентной травматологии». Катание на велосипеде по прозекторской во время вскрытия трупа и вопросики: «тётя Бася, а что там красненькое в животике у дяди», тоже не являлись чем-то из ряда выходящим.
Представили?
Всем было глубоко плевать, что подобное могло в клочья разорвать детскую психику — из меня сызмальства делали врача-хирурга — об ином пути для своей кровиночки мама со своими сёстрами даже не задумывалась.
Что из всего этого вышло, вы уже знаете. Человеческим хирургом я так и не стал, а в придачу к знаниям получил вывихнутые мозги.
К чему это я?
Да к тому, что я хороший хирург-ветеринар, можно даже сказать, отличный ветеринар, но при этом весьма посредственный человеческий врач, хотя и обладаю достаточным багажом знаний для того, чтобы оказывать хирургическую помощь людям.
Впрочем, скорее всего, на фоне местных эскулапов, я всё равно смотрюсь как заслуженный профессор против студента первокурсника. А свой главный недостаток — отсутствие прочных знаний о нынешней медикаментозной терапии — я очень быстро поправлю. Учиться я умею — мать и тётушки постарались.
В общем, кому-то из своих пациентов я действительно помог, с прочной тенденцией к окончательному выздоровлению, кому-то просто облегчил страдания, многим только внушил надежду, но тест на профпригодность всё-таки не провалил.
Так что доку Вайту — быть.
Но хватит разглагольствовать, пора валить из этого города. Вирджиния-Сити успел мне осточертеть до такой степени, что я был готов рвануть из него куда глаза, глядят, хоть к чёрту на кулички.
Но куда глаза глядят, не получилось.
Мисс Морган попросила сопроводить её и её девочек в Бозмен, туда же намылилась и Пруденс с Ромео. Немного подумав, я согласился. Почему нет? Бозмен так Бозмен, погляжу на Монтану, а там станет ясно, что дальше делать.
Что понадобилось в Бозмене мисс Меллори, я толком не знаю, но туда же вместе с ней собрался и тевтонский инженер. Потомственный дворецкий сболтнул, что нужный его хозяйке человек, сейчас именно в этом городе, а дойча Пру для чего-то наняла. Но вот для чего, так и осталось неизвестным. Впрочем, я не допытывался, какая мне разница, чёрт побери.
— Готов в путь дорогу? — поинтересовался я у Мусички, лениво развалившемся на кровати.
— М-р-мяу… — котяра с готовностью муркнул и энергично спрыгнул на пол.
За время наших приключений сибиряк несколько похудел, но зато стал гораздо подвижней и грациозней. В его повадках начал угадываться настоящий хищник, дерзкий и смертельно опасный. А ещё, на левой лопатке у Мусия появилась проплешина — не все схватки с шавками города прошли бесследно.
— Ну, тогда идём…
Я повесил на плечо «Эллис» с «Большой Бертой», правой рукой подхватил дорожный кофр с личными вещами и уже совсем собрался выйти из номера, но вспомнил об ошейнике для кота, который мне смастрячил местный шорник.
— Стой… — я застегнул на Мусичке полоску тиснёной буйволиной кожи с маленькими серебряными шипами и потрепал его по холке: — Вот теперь видно, что ты настоящий бойцовский кот. Идём…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Мусий недовольно повертел башкой, но сдирать с себя обновку не стал.
Только мы вышли в коридор, как сразу стал слышен яростный спор на смеси немецкого и английских языков.
— Эльзхен, майн либлингс медхен!!! — жалобно причитал Зигфрид. — На кого ты меня бросаешь? Останься! Останься, твой любимый отец просит тебя. Хочешь я стану на колени?
— Найн и ещё раз найн, фатер! — шипела Эльза. — Устроюсь — заберу вас к себе.
— Позор на мою седую голову!!! — яростно заорал хозяин салуна. — Спасибо, Господи, что Марта не дожила до этого! Устроишься? Где ты собралась работать? В борделе? Цурюк! Не пущу!
— Да хоть и в борделе! — отрезала Эльза. — Всё лучше, чем заживо гнить в этой дыре! Ауфвидерзейн, фатер. Пишите письма…
Громко треснула дверь.
— Майн гот!!! — взвыл Зигги и увидев меня, заблажил речитативом. — Мистер Вайт!!! Я умоляю вас, присмотрите за моей девочкой! Я не могу всё бросить, но как только улажу дела здесь, я сразу приеду к ней.
— Присмотрю, но только по дороге… — пообещал я, подумав, что Эльза сама за кем угодно присмотрит.
— Вы святой человек, мистер Вайт!!! — Зигги затряс скрещенными кулачками перед своей мордой. — Храни вас бог! Зигфрид Йодль умеет быть благодарным.
— Данке, герр Йодль… — я пнул коленом дверь и вышел во двор.
Перед салуном уже собрался внушительный караван. Два путанабуса, простите, два бордель-фургона мисс Морган, фургон мисс Меллори, фургон Эльзы Йодль, вдобавок, к нам прибились ещё три семьи переселенцев, тоже собравшихся в Бозмен.
А ещё, провожать нас собрался чуть ли не весь Вирджиния-Сити.
— Миштер Вайт!!! — конюх Джим подвёл ко мне моих лошадей. — Лошадки в полном порядке, не ишвольте шомневаться, я своё дело шнаю.
— Спасибо, дружище… — я крепко пожал ему руку. — Скоро заеду, не скучай…
— Храни ваш Господь миштер Вайт!!! — старик прослезился и принялся утирать слёзы кулаком.
Я взял у него поводья, но тут ко мне подошёл шериф.
— Мистер Вайт… — блюститель закона выглядел как всегда дико похмельным, но при этом ещё очень смущённым и расстроенным.
— Шериф Фарлоу…
— Возьмите, мистер Вайт… — шериф протянул мне перетянутый шпагатом свёрток из серой обёрточной бумаги. — Здесь всего четыреста семьдесят долларов, но обещаю, что к следующему вашему визиту город полностью закроет счёт. Ещё раз извиняюсь за такую досадную проволочку. Мэр Сеймур изрядная свинья, но… — законник запнулся и понизил голос, — но на самом деле деньги украла его жена, чтобы отправить дочь с женихом в Нью-Йорк. К счастью, часть денег всё-таки у неё осталась. И пусть лучше Сеймур достанет доллары, чем я его повешу. А он достанет — я обещаю…
— Хорошо, шериф Фарлоу.
— Я ещё хотел попросить не упоминать вас нигде об этом прискорбном случае… — Фарлоу ещё больше смутился.
— Обещаю.
— Я всегда знал, что вы настоящий джентльмен, мистер Вайт! — бурно обрадовался шериф. — А эту сучку Хардинг, я лично накажу, будьте уверены! О-о-о! Я всю шкуру с задницы у мерзавки сниму. На всю жизнь запомнит. Точно говорю, сниму, не будь я Адам Фарлоу. Так взгрею, что навсегда забудет, как с бандитами связываться…
«Всё правильно, — подумал я. — Жестокая правда жизни. Закон-законом, но не вешать же хозяйку единственного в городе борделя. Так можно и вообще без шлюх остаться…»
Кивнул шерифу, взял свёрток с деньгами и пожал ему руку.
Следующим меня отвлёк местный пастор Уоллес — сухенький старичок в пыльной рясе, которому я успел вырезать без наркоза здоровенный фурункул на заднице.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Сын мой…
— Падре…
— Сын мой… — старик взял мои руки в ладони и заглянул мне в глаза. — Ты хороший человек, потому что вылечил меня и многих добрых людей, но…
— Но, что?
— Но вместе с тем, ты редкостный мерзавец… — пастор скорбно кивнул, но после недолгой паузы вдруг радостно ощерился и добавил: — Ибо только редкостный мерзавец мог так зверски распороть жопу священнику. Святые угодники, я до сих пор сру стоя. Но всё ещё пока живой и благодаря вам, уже не молю Господа о смерти. Храни тебя Господь!!!
