— Итак, неужели тот, кто дал им спички и зажег их… неужели он не должен им помогать? Никакой помощи? Неважно, какие будут последствия, он будет держаться в стороне от этого?
— Да, именно так.
— А ты, Лондо? — его голос внезапно стал резким, все тело напряглось. — Тени дали тебе спички, ведь так? Их агенты? И ты использовал их, чтобы разжечь огонь, который опалил не только твой родной мир, но и самого тебя. И теперь тебе нужна моя помощь для того, чтобы справиться со всем этим.
— Твоя помощь? Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я и сам не понимаю, Лондо.
Что-то было в его голосе, казалось, от него ничего нельзя было утаить.
— Но тут что-то есть. Тебе что-то нужно от меня. Именно поэтому ты… спас меня. Вот почему я торчу здесь уже год — только поэтому. Ты мог бы безнаказанно казнить меня. Ты мог бы найти способ вытащить меня отсюда, если бы действительно этого захотел. Но ты продолжаешь держать меня здесь, преследуя какие-то собственные цели. Думаю, что ты знаешь, почему.
— Да ну? И что же это за цели?
От него исходила холодная уверенность. Когда он заговорил, что-то во мне словно оборвалось.
— Я думаю… ты хочешь, чтобы я помог тебе бежать. Не просто выйти за дверь. Не просто уехать с этой планеты. Мне кажется, тебе хочется, чтобы я помог тебе избавиться от боли. Добраться до того места, где никто не смог бы снова причинить тебе вред. Но я не думаю, что ты к этому готов. По крайней мере, ты чувствуешь, что сейчас еще не время. И ты выжидаешь. И мы болтаем.
Обедаем вместе. Притворяемся, вежливо спорим друг с другом о всякой всячине, хотя единственное, о чем ты думаешь: может, пора? Способен ли я сделать это?
Должен ли я это делать? Или я должен попросить моего старого приятеля Г'Кара сделать… то, что я сам не могу или не хочу сделать?
Внезапно стало очень холодно. Я почувствовал, как озноб ползет по моим костям, по крови… охватывает все мое тело. Тепло, исходящее от выпитого вина, исчезло.
— Мне кажется, тебе сейчас стоит уйти, — сказал я.
Г'Кар чуть склонил голову в знак почтения, и поднялся на ноги. Гвардейцы немедленно встали рядом с ним. Что за нелепость. Как будто они могли остановить его, если бы ему вздумалось напасть на меня. Он с любопытством посмотрел на одного гвардейца и произнес:
— Ты новенький. Тебя прежде не было среди охраны, но я видел тебя раньше.
Где?
Гвардеец посмотрел на меня, в ожидании разрешения на ответ. Я коротко кивнул, и он снова повернулся к Г'Кару.
— Меня зовут Касо. Я раньше был Первым Кандидатом.
— Ну, конечно. Ты же был там год назад. Это ты увидел, как я остановил стрелявшего. Разве ты больше не Первый Кандидат?
Он покачал головой.
— Почему?
Он промолчал, и за него ответил я:
— Его вина в том, что он не стал молчать о том, что ты спас меня и Дурлу.
Другие пытались заставить его сказать, что это ты все это подстроил. Тогда бы они смогли казнить тебя безо всяких вопросов. Дурла был не в восторге от того, что обязан своей жизнью нарну, тем более тебе.
— Но ты настоял на своем, — с одобрением сказал Г'Кар Касо.
— Я просто отстаивал правду, — ответил ему Касо. — Это было нетрудное решение.
— О, — произнес Г'Кар, бросив на меня взгляд, — ты удивился бы, если бы узнал, как трудны иногда бывают решения.
Касо вывел его из комнаты, оставив меня наедине с полупустой бутылкой вина и душой, которая еще не опустела настолько, насколько мне хотелось бы.
Глава 10
Реальность и фантазия для Дурлы смешались воедино. Он стоял на высоком утесе на Мипасе, глядя на корабли, готовые к бою, и не мог понять, видит ли он все это наяву, или же это очередное его видение.
— Великолепно, — сказал он, и ветер унес его слова в сторону, так что никто их не услышал, кроме него самого. Но ему и этого было достаточно.
Мипас был всего лишь одним из многих миров, на которых собирались центаврианские военные корабли, но здесь, в непосредственной близости от родного мира дрази, находилась их основная база. К счастью, министр Кастиг Лион проделал отличную работу, дав кому надо взятки, и теперь нужные члены правительства Дрази устроят так, что ни один дрази не станет особо присматриваться к тому, что здесь происходит. Они знали, что Мипас был индустриальным центром, но центавриане упорно настаивали на том, что эти заводы являются всего лишь строительными проектами для центаврианского правительства, предназначенными для поддержания благосостояния их народа.
И все это было правдой, здесь, как и в других местах, центавриане долго и упорно трудились. А теперь плоды многолетней работы почти созрели. Корабли казались почти готовыми к бою — такие могучие, что даже на земле, будучи относительно беспомощными, они все же устрашали.
Вне всякого сомнения, это был самый грандиозный флот, какой только мог быть у одной расы. За это пришлось дорого заплатить, на его создание ушли долгие годы проб и ошибок.
— Великолепно, — снова повторил он. Дурла отстранено подумал, что забыл все остальные слова.
Но флот был великолепен, этого не отнимешь. Корабли покрывали всю поверхность земли до самого горизонта, готовые взмыть в воздух по его приказу.
Не только взлететь, многие уже были там, исчезая вдали. Небо бурлило от сотен кораблей, пролетавших ровными рядами.
Он стоял, широко раскинув руки, и всем телом чувствовал мощь, исходившую от кораблей, чувствовал, как их энергия вливается в него. Ему казалось, что простым движением руки он может отправить в забвение множество миров. С таким могучим флотом он мог бы разрушать планеты из простой прихоти.
— Скоро… очень скоро, господин, — сказал генерал Райс, стоя рядом с ним. — Еще две-три недели… и мы будем готовы. По одному мановению вашей руки мы нанесем удар.
Это звучало неплохо. Нет, это звучало превосходно.
— По мановению моей руки, — произнес Дурла, завороженный этой фразой. — По мановению моей руки. Моя рука сокрушит миры Альянса. Им нас не остановить.
И никто нас не остановит.
Внезапно рядом с ним появилась Мэриел. Она улыбалась и, казалось, источала сияющий внутренний свет, который, почему-то, он никогда не замечал при других обстоятельствах.
— Шеридан может, — твердо сказала Мэриел. — Он может тебя остановить.
— Никогда! — вскричал Дурла.
— Он остановил Теней. Он остановил ворлонцев. Он может остановить тебя.
— Я уничтожу его! Сотру его в порошок! Я…
— Я люблю тебя, Дурла, ты лучше всех, — произнесла Мэриел. — Шеридан должен попасть в твои руки. Шеридан и Деленн.
— Как? — Дурла удивленно вытаращил глаза. — Как ты собираешься это сделать?
— Сын. Сын — это ключ. Как только ты заполучишь сына, отец и мать будут у тебя в руках. Он был рожден лишь для того, чтобы стать величайшей слабостью Деленн и Шеридана. Они пожертвуют собой ради его спасения. Им кажется, что если они так поступят, то будут единственными жертвами, но на самом деле они пожертвуют и Альянсом Шеридана. Он пытался создать нечто большее, чем он сам.
Но он все еще не достиг желаемого. Он не понимает, что с его исчезновением Альянс распадется. Когда миры Альянса подвергнутся нападению величайшего флота, созданного тобой, они обратятся за помощью к Шеридану и обнаружат, что его нет. Они начнут обращаться друг к другу, но обнаружат лишь расы, которым нет дела до остальных. И тогда Межзвездному Альянсу придет конец.
— И мне больше ничего не надо делать?
— Ничего, — улыбнулась Мэриел. — Дурла… знаешь, кто ты такой?
— Скажи мне.
— Ты величайший лидер, величайший мыслитель, величайший центаврианин из всех, кто когда-либо жили на свете. В будущем все будут воспевать тебя, молиться тебе. То, что произойдет через несколько недель, сделает тебя бессмертным. Никто не сможет забыть твое имя, Дурла. Ты уподобишься богу.
— Богу… — прошептал он.
— Даже сам Великий Создатель побледнеет от зависти, услышав молитвы, обращенные к тебе. Великому Создателю понадобились божественные способности, чтобы создать этот мир. Ты, Дурла, простой смертный… и все же посмотри на то, что ты создал всего лишь усилием своей воли.
Теперь корабли настолько затмили небо, что не было видно звезд. Иногда их можно было заметить, но большая часть звезд была закрыта боевыми кораблями.
— Все это создал ты. И за все это ты будешь вознагражден.
Она потянулась к нему, прижавшись к нему губами… …и тут он проснулся.
Дурла чувствовал, что ему тяжело дышать в этой темной комнате. Это своеобразное ощущение всегда появлялось, когда просыпаешься в необычном месте.
