Дурла чувствовал, что ему тяжело дышать в этой темной комнате. Это своеобразное ощущение всегда появлялось, когда просыпаешься в необычном месте.
Комната, в которой он поселился, не отличалась особенно шикарной обстановкой, но это было лучшее из того, что можно найти на Мипасе. Правда, это всего лишь на ночь. На следующий день он собирался отправиться на другие миры, захваченные Великой Центаврианской Республикой, дабы и там проследить за окончанием строительства.
Это было славное путешествие, итог всего его дела.
Его дела.
Чем больше он задумывался, тем больше в нем зарождалось подозрений. А потом он услышал тихий стон. Подняв глаза, он увидел Мэриел, лежащую рядом с ним, и вид у нее был далеко не спокойный. Возможно, ей тоже что-то снилось.
Но ее видение и близко не было похоже на его сон, который совершенно не утомлял его. И, все же, она всегда присутствовала в его снах — как воплощение величия. Определенно, она не была виновата в том, что Его Мэриел в настоящем мире никогда бы не могла распалить его воображение. Тем не менее, это было источником острого разочарования. Он потряс ее, чтобы разбудить, и она вскочила, отчаянно моргая. Одеяло соскользнуло, обнажив прозрачную ночную рубашку. Некогда один ее вид мог воспламенить его кровь. Теперь же он просто скользнул по ней взглядом.
— Мэриел… скажи мне, что ты обо мне думаешь, — сказал он.
Она смущенно посмотрела на него.
— Что?
— Что ты думаешь. Обо мне. Мне бы хотелось это узнать.
— Ты… — она облизнула губы, по-прежнему сонная, но достаточно игривая, чтобы ответить: — Ты мое солнце и луна, мои звезды, ты для меня все. Ты…
— Прекрати, — и он крепко схватил ее за руки. — Я хочу об этом знать, потому что мы стоим на грани чего-то великого. На грани возвращения былого величия Примы Центавра. Но мне важно, чтобы ты сказала, что ты думаешь об этом деле и обо мне.
— Почему… это так важно? — глубоко вздохнула она.
— Потому. Так скажи мне. Я великий лидер? Будут ли обо мне слагать песни? — когда она не ответила сразу, он яростно тряхнул ее и повторил: — Отвечай мне!
И внезапно ее лицо исказилось от ярости, от гнева настолько ощутимого, что ему показалось, будто ее глаза стали похожи на острые кинжалы.
— Тебе хочется знать, что я думаю? Хорошо. Я думаю, что ты псих.
Сумасшедший. Я думаю, что ты опьянен властью. Думаю, что ты убедил себя в том, что все, что ты делаешь, делается ради Примы Центавра, но на самом деле ты делаешь это ради себя. Я думаю, что ты принесешь нашему народу смерть и разрушения. Что все эти твои «великие видения» ни что иное, как заблуждения прогнившей насквозь душонки, которая долго готовилась к своему проклятию. Я думаю, что если бы у тебя было хоть немного порядочности, то ты бы остановил этот безумный проект гораздо раньше. Что ты бы не посмел вызвать гнев Межзвездного Альянса на наши головы, а вместо этого занялся бы чем-нибудь действительно хорошим, достойным уважения. Чем-нибудь, что могло бы стать символом на тысячи лет, чтобы все говорили: «Посмотрите! Вот что сделали мы.
Великая Республика Центавра, и это послужит благу всех разумных существ». А если ты, Дурла, и дальше будешь идти по этому пути, то приведешь всех остальных к гибели, и единственные песни, которые о тебе сложат, будут траурными. Ты хотел знать, что я о тебе думаю? Вот что я о тебе думаю.
Жесткие безжалостные слова вырвались из нее. Она не думала рационально или рассудительно. Как и многие униженные и оскорбленные жены в таком случае, единственное, чего ей сейчас хотелось — это причинить ему боль. Дать ему сдачи единственным образом, каким она могла это сделать.
Но, будучи женщиной умной, ловкой и обходительной, Мэриел долго сдерживала свой гнев. Прежде чем он ринулся к ней, она сорвала с себя одеяло и прыгнула с кровати с ловкостью дикого зверя. Что-то, наконец, проснулось в ней, чувство собственного достоинства, память о том уважении, которого она заслуживала, когда была светской дамой.
В эту ночь она стала прежней. Прежде чем Дурла успел вскочить с кровати.
Мэриел распахнула дверь спальни с такой силой, что та ударилась о стену. Она выбежала в коридор, чувствуя, что он гонится за ней. Несколькими прыжками она преодолела расстояние до другой комнаты. Она вцепилась в ручку двери на другом конце коридора, нажала, повернула и оказалась внутри, закрыв ее перед самым носом Дурлы. Оставив его снаружи. Навсегда.
Когда Дурла в ярости начал колотить в дверь, Мэриел прижалась к ней, чувствуя спиной благословенное дерево, принявшее на себя весь его гнев. На другом конце комнаты стоял темный терминал. Она уставилась на него, осознав, что все это время она сама держала себя в ловушке.
Мэриел пересекла комнату, коснулась пальцами терминала, а потом вызвала императора Лондо Моллари на Приме Центавра. Она попросит у него помощи. Она отправится домой. И тогда Дурла ничего не сможет ей сделать.
Глава 11
— С днем рожденья, Дэвид!
Дэвид Шеридан поморщился, когда мать поцеловала его в щеку. Он постарался как можно быстрее вытереть место поцелуя, а потом страдальчески рассмеялся, когда Майкл Гарибальди энергично поцеловал его в другую щеку.
— Дядя Майк! — он попытался увернуться от него. — О, фу!
— «Фу!», это все, что ты можешь сказать? — усмехнулся Гарибальди. — И это после такого потрясающего подарка, что я тебе приготовил?
Они собрались в личном кабинете Шеридана, уединенной комнате для занятий и созерцания. Здесь хранились различные памятные вещицы, накопившиеся за время карьеры Деленн и Шеридана, и эта комната производила очень «земное» впечатление. По крайней мере, так мог сказать Дэвид. На самом деле он никогда не был на Земле, он лишь представлял ее такой со слов отца.
— Подарок? Это поездка? Наконец-то? — спросил Дэвид. Деленн закатила глаза, как будто эту тему еще сто раз поднимали раньше… и, конечно же, так и было.
— Дэвид, мы же договорились, что когда тебе исполнится восемнадцать…
— Почему именно восемнадцать? — поинтересовался он. Зная, что спор с матерью — тупик, он повернулся к отцу. — Папа, мне уже шестнадцать лет. Может, ты скажешь маме, что у нее паранойя.
— У тебя паранойя, — тут же передал Шеридан Деленн.
— Так значит, я могу поехать.
— Нет, не можешь. Но это твой день рождения, поэтому я пытаюсь тебя развеселить.
Дэвид раздраженно вздохнул. Повернувшись к Гарибальди, он сделал последнюю попытку:
— Представляешь? Они не разрешают мне съездить к тебе в гости на Марс.
Они никуда мне не разрешают ездить! Какого черта!
— Язык, — быстро произнесла Деленн.
— Простите. Тысяча чертей!
— Вот сорванец, — сказал Гарибальди.
— Позволю напомнить тебе, Дэвид, — сказал Шеридан, — что тебе лишь теоретически исполнилось шестнадцать лет. Минбарский год короче земного. По земным меркам ты еще маленький.
— Ладно, хорошо. Но в моих жилах течет и минбарская кровь, а это что-то значит.
— Да. Но этого не скажешь, судя по твоим волосам, — подколол его Гарибальди.
Деленн, нарезая шоколадный пирог, принесенный минуту назад, покачала головой.
— Вы, Майкл, в любом случае здесь не поможете.
— Благодарю вас.
— Не стоит благодарности. Вот, — и она подтолкнула к нему кусок пирога.
— Послушайте, я просто хотел сказать, что парень-то прав… — сказал Гарибальди. Он взял кусок пирога, а потом спросил: — Кто пек?
— Я, — ответил Шеридан. — Я тут подумал, что никогда не поздно научиться чему-нибудь новому.
— Ну, это похвально. Но здесь ты не прав, — он отложил пирог в сторону.
Шеридан нахмурился. — Просто… ну, парню уже шестнадцать лет, а он еще ни разу самостоятельно не летал на шаттле! Если не считать пары поездок на Вавилон 5, он практически всю свою жизнь провел на Минбаре. Он мог бы отправиться в путешествие, повидать галактику. Боже, когда я вспоминаю о том, каким я был, когда мне было шестнадцать…
— Нетрудно вообразить, — заметила Деленн.
— Но здесь совсем иная ситуация, Майкл, и ты это понимаешь, — Шеридан понизил голос и оглянулся на Дэвида. — Не думаю, что сейчас самое подходящее время для…
— Того, чтобы это обсуждать, — перебил его Дэвид. Он уже расправился со своим куском пирога, и этого ему явно было недостаточно. — Боже, я уже не помню, сколько раз мы это обсуждали. Когда же наступит подходящее время, чтобы обсудить это при мне, а? Какой документ мне предъявить?
Шеридан бросил взгляд на Деленн, но та чуть заметно пожала плечами, как бы говоря: «Что я могу тут сказать?»
— Здесь просто… иная ситуация, — сказал он.
— Почему? — одновременно спросили Дэвид и Гарибальди.
— Потому, — терпеливо ответил Шеридан, — что я являюсь президентом Межзвездного Альянса. Дело в том, что везде есть те, кто не одобряет Альянс, а некоторые из них, как это ни прискорбно, при случае с радостью воспользуются возможностью надавить на меня. Не говоря уж о бесчисленном множестве людей, у которых ко мне личные счеты. И мой сын может оказаться для них настоящей находкой.
