Прижимал ее к себе, чувствовал, как она водила кончиками пальцев по коже, обводя позвонки, и снова запоминал. Ее касания. Мурашки от них по всему телу. Запах. Вкус. Все, что мог, эгоистично и мелочно забрасывал в копилку своей памяти.
— Марат, а как твоя мама? Когда ты собираешься к ней? — огорошила Маша.
— Сегодня планировал, после того как тачку починю. А потом с тобой на каток.
— Может, я бы приготовила ей бульон? — предложила Маша.
— Давай завтра. А сегодня так заедем.
Я погладил ее по голове, сцепил зубы и вернулся к починке электрики. Включил музыку и вновь сосредоточился на работе, краем глаза наблюдая за Машей.
А она смотрела на меня. Так смотрела, что наизнанку выворачивало. Словно… Тоже запоминала?
Я даже представлять не хотел, что сейчас творилось в ее голове. Подозреваю, что ядерный взрыв и полная переоценка ценностей.
Но Маша держалась молодцом. Хотелось верить, что моя поддержка и присутствие ей помогало не сломаться. А в идеале поможет и бороться.
— Принеси мне пассатижи, — попросил я, — вроде в ящике там, в углу.
— Сейчас, — с готовностью поднялась Маша.
Убежала в дальний угол гаража, чем-то шелестела, уронила и наступила полная тишина.
— Маша, — испугался я.
Бросил все, выбрался из салона и побежал к ней, мысленно представляя худшее.
Маша стояла не шевелясь и смотрела куда-то в пол.
Я перевел взгляд и присвистнул. В одном из ящиков лежали несколько «котлет» баксов…
Глава 27
Глава 27
Марат
— Что, все работает? Так быстро? — изумлялся владелец «мерса».
Он представился Анатолием. Развернулся к Всеволоду и довольно заметил:
— Правда рукастый парень. Молодец. Держи, заработал.
Он протянул мне конверт с деньгами. Я спрятал его в карман и покосился на испуганно сидящую в моей тачке Машу.
— Помощница твоя? — заинтересовался Всеволод, проследив за моим взглядом.
— Главный специалист, — ухмыльнулся я, — она чинит, я помогаю.
— Красивая у тебя девчонка, береги ее, — Всеволод протянул руку, я ее пожал и сообщил:
— Нам пора.
— Телефон далеко не убирай, нам такие спецы, как ты, позарез нужны, — напоследок сказал Анатолий.
— В любое время, — кивнул я.
Развернулся, сел за руль своей «девятки» и завел мотор. Маша обнимала себя руками и со страхом смотрела на мужчин.
— Мы все сделали правильно, — заговорила она, когда я свернул за угол.
— Да, — хмуро согласился я.
Протянул руку, взял ее ладонь в свою и сжал.
'— Сдалась, да? Приняла неизбежное и ждешь, когда все случится? Даже бороться не станешь? — я встряхиваю ее за плечи, глядя в глаза.
Меня трясет, ее тоже. Глаза Маши округлились, в них безумие, идентичное моему.
— Нет. Нет, Марат, я жить хочу. Особенно теперь, когда со мной ты. И не позволю опухоли нам мешать. Буду бороться столько, сколько смогу!
— Тогда почему ты не хочешь? Они могли бы тебе помочь.
— Они опасны, Марат. Эти люди, которые тебя наняли. Я видела глаза этого мужчины. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. Не оставляй меня, прошу. Не рискуй ради меня свободой. Ты мне нужен. Рядом со мной. Пожалуйста. Ты мне очень нужен. Ворованное не приносит счастья! Я буду бороться до конца, с тобой. Прошу, не порть себе жизнь из-за меня! Не надо.
В ее глазах слезы, и я сдаюсь. Захлопываю ящик, достаю сигарету и нервно курю. Маша подходит сзади, утыкается носом мне в спину, и мы стоим так. Долго. В башке стучит: «Ты мне нужен!» и это, сука, очередной крохотный кусочек счастья, за который я хватаюсь. За каждый. Учусь ценить эти крохотные секунды, когда не так больно.
И я принимаю решение:
— Тащи пассатижи!
Маша всхлипывает, вытирает нос и идет к другому ящику, опасливая поглядывая на тот, где лежат деньги.
Нам обоим хотелось их взять. Я видел глаза Маши. Но, как всегда, победила ее доброта и честность. Она понимает, что эти деньги могут ей помочь, мешает страх за меня.
Беру инструменты и начинаю нервно чинить тачку. В горле дерет от желания снова закурить, в груди злость, но головой понимаю, что она права.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Они нам не нужны! И лишние проблемы сейчас — тоже'.
— К твоей маме? — нарушила тяжелую тишину Маша.
— Да. Заедем ненадолго, — согласился я, отводя взгляд.
Маша согласно кивнула и расслабилась.
До больницы доехали быстро, хотя начался снегопад.
— Пойдешь со мной? — предложил я, паркуясь.
— Иди один. Уверена, что ты хочешь побыть с мамой.
— Я недолго, — подмигнул ей.
Не удержался. Взял за подбородок, притянул к себе и поцеловал. Маша потянулась ко мне, отвечая на поцелуй, и задрожала.
Она меня хотела так же, как и я ее. Может, к черту этот каток, и поехать домой?
С трудом оторвался от нее, провел большим пальцем по ее губам, выдохнул и вышел на улицу, оставляя работающим двигатель, чтобы она не замерзла.
Быстрым шагом вошел в здание больницы, сдал куртку в гардероб, надел бахилы и поднялся в палату к маме, постоянно морщась от больничного запаха.
Она выглядела уже не так ужасно, как в первый день после операции. Сидела, откинувшись на подушки. В вене катетер с капельницей, на лице появился слабый, но румянец.
— Привет. Прости, я без гостинцев, не знал, что конкретно тебе можно.
— Заходи, сынок, — мама улыбнулась, морщинки у ее глаз стали глубже, — мне ничего не нужно, в больнице неплохо кормят. Ты один? Где твоя Машенька?
— Полиция была? — напряженно спросил я.
Сел на стул, откинулся на спинку кресла и в упор смотрел матери в глаза.
— Были, — кивнула она.
— Что ты им сказала?
— Правду, — она на секунду опустила ресницы, а потом твердо посмотрела мне в глаза. — Я им сказала правду.
— Узнаю, что врешь или опять его выгораживаешь…
— Марат. Я многое здесь поняла, времени полно. Я плохая мать, знаю. Да что там, ужасная. Я себе и тебе жизнь сломала. И если ты… — она запнулась, — если ты сможешь меня простить когда-нибудь и дать шанс… Обещаю, что исправлюсь. Я уточняла у врача, через сколько времени после операции можно закодироваться.
— Что сказал?
В груди зажегся тусклый огонек надежды.
— Пару месяцев. Я выдержу. Больше не сорвусь. И, сынок, ты бы пса покормил моего. Он там совсем один.
— Съезжу, — пообещал я, — а ты лечись, отдыхай, набирайся сил. Я завтра еще заеду.
— Подожди. Поговори со мной, — взмолилась мама.
— Меня там Маша в машине ждет, — я дернул плечом.
— Вы вместе? — впервые за долгое время глаза мамы зажглись.
— Да.
— Ты влюблен, — легко улыбнулась мама, — наконец-то. Она очень хорошая девушка. И, если ты меня не стыдишься, приходи с ней завтра.
— Не стыжусь. Ты часть моей жизни, почему я должен стыдиться? — не понял я.
— Потому что я сама себя стыжусь. Знаешь, иногда я думаю, что тебе, наверное, было бы лучше совсем без матери, чем со мной. И с отцом я тебя зря разлучила.
— Хватит! — поморщился я. — Что было, то было. Смысл переживать о том, чего нельзя изменить?
— Ты мне не веришь, да?
— Верю. Я тебе верю, — убедительно соврал я.
Посмотрел в глаза, полные надежды, и понял, что именно это она хотела от меня услышать.
— Мой такой взрослый сын, — в глазах мамы стояли слезы, а я психанул.
— Хватит плакать. Не надо, мам. Все будет хорошо, у нас все наладится. Я подработку хорошую нашел, платят за одну тачку как за месяц в моем салоне.
— Правда? Это Маша тебе удачу принесла.
Я не смог сказать, что отказался бы от любой удачи, принесенной Машей ради ее жизни, но мама и так слишком нестабильна.
— Я пошел, — я поднялся, а мама протянула руку, жестом прося наклониться.
Я подошел ближе, а она поцеловала меня в щеку. Как в детстве.
— До завтра, — подмигнул я.
Развернулся на пятках, почувствовал привычную боль в груди и горечь во рту. Обернулся, прежде чем выйти в коридор, и ободряюще подмигнул маме, которая заметно оживилась.
