Мысль тоже – спутник смерти.
Другими словами, мысль мертва,
в ней нет элемента жизни.
Живость всегда в настоящем – она и есть настоящее.
Ее проявление – сейчас, абсолютно сейчас;
здесь, абсолютно здесь.
Поэтому нет размышлений о жизни,
есть только переживание.
Не опыт, а переживание.
Опыт означает, что он уже случился;
переживание означает, что оно происходит.
Опыт уже стал мыслью,
так как он уже случился.
Переживание же лишено мысли:
бессловесно – безмолвно – пусто.
Поэтому я называю лишенное мыслей осознание
дверью к переживанию жизни.
И тот, кто приходит к познанию жизни,
приходит к познанию всего.
Он также приходит и к знанию смерти,
потому что смерть – не что иное, как заблуждение,
рожденное незнанием жизни.
Незнающий жизнь,
естественно, верит, что он есть тело.
А тело умирает, тело разрушается;
объект, называемый телом, исчезает.
Вот что порождает концепцию
о смерти как абсолютном конце.
Только те, кто немного смелее,
принимают эту концепцию.
Из того же заблуждения, что человек есть тело,
рождается страх смерти.
Именно те, кто отягощен этим страхом, начинают причитать:
«Душа бессмертна, душа бессмертна».
Трусливые и слабые ищут в этом прибежище.
Но обе эти концепции
рождены из одного и того же заблуждения.
Это две формы одного и того же заблуждения,
и две разных реакции двух типов людей.
Но помни, заблуждение у них – одно,
и в обоих случаях усиливается
то же самое заблуждение.
Я не желаю давать этому заблуждению и толики поддержки.
Если я скажу, что душа не бессмертна, это неправда.
Если скажу, что бессмертна,
тогда это станет возможностью бегства из твоего страха.
А те, кто в страхе,
никогда не смогут познать истину.
Поэтому я говорю, что смерть неизвестна.
Познай жизнь. Только она может быть познана.
И, познав ее, познаешь и бессмертие.
Жизнь вечна.
У нее нет ни начала, ни конца.
Она проявляет себя, она скрывает себя.
Она движется из одной формы в другую.
В нашем невежестве
мы видим эти переходные моменты как смерть.
Но для знающего
смерть – не что иное, как смена домов.
Конечно, перерождение существует;
но для меня это не доктрина, это – опыт.
И у меня нет желания делать из этого доктрины для других.
Доктрины бросили на истину сильную тень.
Я хочу, чтобы каждый познал истину сам.
Никто не может сделать это за другого.
Но посредством доктрин
познание истины кажется уже достигнутым,
поэтому индивидуальный поиск каждого
стал скучным и мертвым.
Со своей верой в доктрины и писания
человек спокойно уселся,
как будто не нужно ни познавать ничего самому,
ни что-либо делать для поиска истины.
Эта ситуация крайне самоубийственна.
Поэтому я не хочу участвовать
в этом широкомасштабном мероприятии
по убийству человека через повторение доктрин.
Я хочу низвергнуть все установленные доктрины,
потому что только это кажется мне проявлением сострадания.
Таким образом, все неистинное будет уничтожено.
А истина нерушима,
она всегда доступна в своей извечной свежести
для тех, кто ищет.
52. Любовь.
Я получил твое письмо.
Я всегда с тобой.
Не волнуйся,
не грусти
и оставь свою садхану в руках Бога.
Позволь его воле свершиться.
Будь как сухой листок,
позволь ветрам нести тебя туда, куда им заблагорассудится.
Не это ли имеется в виду под шунья (ничто)?
Не греби,
лишь плыви по течению.
Не это ли называют шунья?
Всем мои наилучшие пожелания.
1969
53. Любовь.
Твое письмо дошло.
Любви не просят —
она никогда не добывается просьбами.
Любовь приходит через отдавание —
это наше собственное эхо.
Ты чувствуешь мою любовь, струящуюся к тебе,
потому что ты стала рекой любви,
текущей ко мне,
а когда твоя любовь будет так течь ко всему,
ты обнаружишь, что весь мир
течет в любви к тебе.
Отвечать безусловной любовью ко всему,
ко всему сущему,
– это переживание бога.
54. Любовь.
Могут ли два человека когда-нибудь встретиться?
Это ведь просто невозможно на этой земле,
общение кажется невозможным —
но иногда невозможное случается.
Как это случилось недавно.
Находясь рядом с тобой, я ощутил, что встреча возможна,
и общение тоже,
и даже без слов.
Мне ответили твои слезы.
Я глубоко благодарен за эти слезы.
Такой отклик очень редок.
Я видел твою Мадху Шала,
видел снова и снова.
Если бы я умел петь,
я бы пел ту же, звучащую там, песню.
Я называю это саньясой, настоящей саньясой,
которая принимает мир с радостью.
Не едины ли сансара и мокша?
Дуализм существует в невежестве,
а в знании есть только единое.
О, может ли на самом деле быть религией то,
что не умеет ни петь, ни танцевать песни блаженства и любви?
P.S. Я слышал, что ты скоро должна приехать сюда.
Приезжай, приезжай поскорей.
Разве можно доверять времени?
Посмотри – вот утро, и всходит солнце.
Сколько пройдет времени, прежде чем оно зайдет?
55. Любовь.
Я един со всем —
в красоте, в безобразии,
что бы ни было, там есть я.
Не только в добродетели,
но и в грехе я тоже соучастник;
и не только рай, но и ад тоже мой.
Будда, Иисус, Лао-цзы —
быть их наследником легко.
А Чингисхан, Тимур и Гитлер?
Они тоже во мне!
Нет, не половина – я есть все человечество!
Что бы ни было присуще человеку, оно присуще и мне —
цветы и шипы,
тьма вместе со светом.
И если нектар мой, чей тогда яд?
Нектар и яд – и то и другое мое.
Переживающего это я называю религиозным,
ведь только боль такого переживания
сможет революционизировать жизнь на земле.
56. Любовь.
Я получил твое письмо.
Я был на самом деле очень рад получить его,
особенно потому, что ты послал чистый лист.
Но я прочел там все, что ты не написал,
но хотел написать.
Кроме того, что могут сказать слова?
Даже после написания
то, что хотелось сказать, остается ненаписанным.
Так что твое безмолвное письмо прекрасно.
Как и бывает, когда ты приходишь ко мне, ты по большей части безмолвен,
но твои глаза все рассказывают, как и твое молчание.
Тебя тронула какая-то глубокая жажда,
тебя позвал какой-то неведомый берег.
Когда бы Бог ни взывал, он взывает именно так —
но сколько же ты будешь стоять на берегу?
Смотри! Взошло солнце,
и ветрам не терпится наполнить паруса лодки!
57. Любовь.
Я получил твои письма —
но они не просто письма, они – стихотворения,
рожденные любовью, любовью и молитвой, ведь где любовь, там и молитва.
Так что это возможно – ухватывать проблески Бога
через любимого человека,
ведь любовь дает глаза, способные увидеть Бога.
Любовь есть дверь, через которую он появляется.
Так что, когда любишь все, Бог становится видимым во всех вещах.
Часть и целое на самом деле не противостоят друг другу:
глубокая любовь даже к кому-нибудь одному в конце концов распространяется
на все, потому что любовь растворяет «Я», оставляя «не-Я».
Любовь как солнце, личность – как замерзший лед.
Солнце любви растапливает айсберги, оставляя безграничный океан.
Таким образом поиск любви на самом деле является поиском Бога,
потому что любовь растапливает и разрушает;
потому что только любовь растапливает и разрушает.
Она есть и рождение, и смерть.
В ней умирает «Я», и рождается все.
Так что, конечно, в ней есть боль —
как в рождении, так и в смерти.
Любовь – это глубокая мука рождения и смерти.
Но цветущая в тебе поэзия указывает на то, что ты начал
переживать радость, скрывающуюся в муках любви.
58. Любовь.
Твое письмо наполнило мое сердце радостью.
Ты стоишь на пороге великой революции;
теперь, даже если ты захочешь убежать, я тебе не позволю этого сделать.
Тебе, безусловно, придется погибнуть в этом,
чтобы ты смог родиться заново.
Золото должно пройти через огонь – только так оно очищается.
Любовь для тебя – огонь, и я молюсь Богу,
чтобы твое эго сгорело в нем.
Тогда, если придет любовь, придет и молитва;
молитва невозможна без любви.
Помни, что тело и душа – не две разные вещи.
Видимая часть человека есть тело,
невидимая часть есть душа.
Так же и с Богом и материей: Бог видимый – это материя,
а то, что невидимо, есть Бог.
Воспринимай жизнь легко и естественно, такой, какой она приходит.
