– Блюет! – с нескрываемым удивлением отметил Бордер, стягивая с пальца убитого рыцарский перстень. – Первый у тебя, что ли?
Яростно отплевываясь, Володя кивнул.
– Хлипкая пошла молодежь, – сокрушенно вздохнул Бандикут. – Я, помню, когда первого своего мочканул, у него голова отвалилась – лучом резал, понимаешь, ее и срубило ненароком. Так мы с Карасем-покойничком потом в футбол этой головой играли...
Лысый жестко прервал его:
– Врешь ты все. Помню я, как ты и блевал точно так же, и нажрался потом, как свинья, и жаловался, что к тебе по ночам мертвец приходит и в глаза смотрит... Хорош брехать уже.
– Да пошел ты, – буркнул Бандикут. Молча поднявшись, ушел в руины и уже оттуда крикнул: – Умник, твою мать!
Бордер проводил его безразличным взглядом, повернулся к Володе и сказал:
– Снимай-ка армган, военный.
– Это за то, что я стрелял, когда не следовало? – ершисто уточнил Рождественский, активировав сенсор и отдав свой армган сталкеру.
– Нет, просто тебе полагается трофейный, – спокойно ответствовал энергик. – А у Культяпки, он же брат Антон, получше твоего. Вернее, такой же штатный армейский, но они у себя в мастерских Ордена их модернизируют. Энергоблок помощнее, луч соответственно тоже.
Лейтенант послушно надел на запястье оружие убитого. Снова затошнило, но на сей раз он справился с собой и спросил:
– А Орден не вернется?
– Запросто может вернуться с подкреплением. Но не слишком быстро, потому что они дракона боятся. Так что фора с полчаса у нас есть. Эй, где ты там, чертов гном? – крикнул Бордер, рупором приложив руки ко рту. – Хорош там шарахаться!
Над кирпичной осыпью появилась голова Бандикута с моргающими глазками.
– Чего орешь, полоумный? Тут я, рядом гадил.
– А я уж думал, обиделся, – хмыкнул Бордер.
– Чего на лысого дурака обижаться? Идем уже. Или вы тут над ним гражданскую панихиду собираетесь устроить?
Нет, панихиду устраивать никто не собирался. Бандикут повел свой маленький отряд дальше, и довольно скоро они добрели до знакомой остановки. Скелеты, как и прежде, сидели себе под дождем, крупные капли барабанили по бренным останкам сталкеров и пивного ларька.
– Висит тут, сволочь, раздражает, – злобно заявил Бандикут, одним движением сорвав вывеску «Живое пиво». – Давайте решать, лишенцы, как дальше идем. Под землю уходим или же поверху. Под землей спокойнее, поверху полегче.
– Ты можешь сказать хотя бы, куда мы идем-то? – со вздохом спросил Бордер.
– Могу, – согласился Бандикут, отшвыривая несчастную вывеску далеко в руины. – В Ботанический сад.
«Крупнейшее ботаническое научно-исследовательское учреждение на территории Азиатской России – Центральный сибирский ботанический сад СО РАН – популярное место отдыха горожан и гостей города, входящее в тройку мест Новосибирска, которые посещаются чаще всего.
Находится рядом с Академгородком, занимая площадь более ста гектаров. Включает в себя главный лабораторный и экспериментально-производственный корпуса, множество оранжерей и теплиц, различные технические и производственные помещения.
Долгое время Ботанический сад располагался в Заельцовском районе Новосибирска, где включал в себя дендрарий, георгинарий, экспозиции травянистых растений. С 1964 года для дальнейшего развития научных исследований, а также улучшения состояния лесопосадок Новосибирского научного центра Центральный сибирский ботанический сад переехал в Академгородок.
Коллекции и экспозиции растений Ботсада в настоящее время превышают четырнадцать тысяч видов, включая более трех тысяч экзотических для Сибири растений из тропиков и субтропиков, а также более ста видов редких растений, занесенных в Красную книгу.
Ботанический сад ведет активную научную и просветительскую работу, проводит различного рода научные конференции. При нем действует множество научных организаций.
При этом Ботсад остается и любимым местом отдыха как для жителей Академгородка, так и для остальных новосибирцев и гостей города, чье внимание привлекают не только редкие и экзотические растения в оранжереях, но и расположенные на открытом воздухе Каменистая горка, Сад непрерывного цветения, Бонсай, пруд на речке Зырянке и т.д.
Летом здесь нередко можно встретить велосипедистов, зимой – лыжников. Особо удачливые жители Академгородка ухитряются даже собирать на территории сада грибы».
Рождественский с недоумением закрыл потрепанную цветную брошюру и вернул Бандикуту, который спрятал ее в карман.
– Ничего не понимаю, – честно признался он. – Ну, цветы там, озеро, велосипедные прогулки. Грибы... Тоже ползают, что ли?
– А черт их знает, доктор-врач. Может, и ползают. Тут дело в другом. В прошлом веке до шестьдесят четвертого года ботанический сад был совсем в другом месте. А потом его перенесли сюда. А перенесли потому, что до шестьдесят четвертого года строили подземный городок. И потом над этим городком разбили пресловутый сад, чтобы черта с два кто-нибудь догадался, что там за хрень под ногами у этих лыжников и велосипедистов.
– А ты откуда знаешь?
– Работал я там, – коротко сообщил Бандикут. – Не стану рассказывать, что там в городке делали, к тому же в сорок шестом его закрыли окончательно. Точнее, законсервировали. С тех пор я там не был, но ходы-выходы знаю.
– Это хорошо, но с какого перепугу нам именно туда тащиться? – раздраженным тоном спросил Бордер. Они как раз спускались по довольно крутому склону среди засохших и частично поваленных деревьев, то и дело поскальзываясь на мокрой глине. Когда-то здесь была проложена асфальтовая дорога, но ее давно размыло, остались лишь бесформенные островки твердого. По левую руку тянулись изъеденные коррозией и поросшие металлокустарником трубы – очевидно, старая теплотрасса. Жилая часть Академгородка давно осталась позади, и с тех пор их никто не тревожил, только далеко на севере пролетел дракон, вполне вероятно, тот же самый, что шутки ради спас их во время стычки с Орденом. Следующая встреча с летучей гадиной могла оказаться вовсе не такой приятной, поэтому они на всякий случай спрятались и переждали в канаве.
Бандикут о чем-то задумался и пропустил вопрос энергика. Тот повторил:
– Эй! Так зачем нам в городок твой?
– Ты про что, лысый? – очнулся Бандикут.
– Черт, ну и клинит тебя... Что мы забыли в твоем секретном городке, говорю?
– Я слыхал, что именно там наники проводят опыты над людьми. От человека, которому я в этом плане по ряду причин доверяю железно. В плане информации то есть.
– И что это за человек? – поинтересовался Володя.
– А человек этот тебе вполне известен, доктор-врач, – сказал Бандикут, мрачно поблескивая глазками. – Звать его подполковник Гончаренко, он же Гончар.
* * *
Марина Сухомлина открыла глаза и увидела труп.
Она не закричала лишь потому, что не могла этого сделать – рот закрывало нечто вроде загубника для акваланга, прикрепленного к гофрированной резиновой трубке. Вместо крика получилось мучительное мычание, а вытащить изо рта загубник тоже не получалось, потому что руки были зафиксированы чем-то вроде зажимов.
Марина была девушкой умной и быстро сообразила, что дергаться и вопить в данном случае бесполезно. Чтобы успокоиться, она закрыла глаза и попыталась сообразить, что последнее она помнит.
Теплоход «Виктор Толоконский». Она гуляет по палубе, следом таскается Тимур, личный телохранитель, без которого папа никуда ее не отпускает. Марина бродит туда-сюда с одним и тем же бокалом вина, потому что второй ей не позволит взять тот же Тимур: «Марина Сергеевна, вы же знаете, Сергей Иннокентьевич разрешает только три бокала вина в день: один в обед, два за ужином». Потом поднимается на капитанский мостик, на мостике – смешной толстый дядька, суровый такой... Они еще говорили про то, что к Барьеру подходить не опасно, если не слишком близко, и что на острове Тайвань в самом деле живут ползучие грибы. Хотя в грибы она так и не поверила...
Потом она спустилась. Кто-то из пассажиров увидел в воде что-то металлическое, потом... Потом теплоход за что-то зацепился... Она, кажется, начала звонить отцу... Дозвонилась? Или не успела дозвониться?..
Может, их спасли и она в больнице?
Марина снова открыла глаза. Труп никуда не делся – метрах в двух от нее он плавал в прозрачном чане с зеленоватым раствором. Голый мужчина лет тридцати, с заметным брюшком, опутанный разноцветными проводами... Вроде незнакомый. Тоже из пассажиров «Толоконского»?
Марина повернула голову. Справа была стена, выложенная белым кафелем, сверху – низкий потолок, выкрашенный почему-то в салатовый цвет. Чан с мертвецом стоял возле точно такой же стены, далее комната изгибалась буквой «Г». Что там за углом?
Она попробовала подняться на локтях, но ничего не получилось – запястья прикованы пластиковыми зажимами, чуть выше груди тело фиксирует такая же пластиковая лента. Ноги тоже обездвижены. Вместо привычной одежды, в которой Марина была на теплоходе – бесформенный балахон...
