– Давайте знакомиться, – предложила она. – Меня зовут Данко.
– А я Красотка, – улыбнувшись, назвала старуха своё прозвище. – И можете мне поверить, что когда-то я была в самом деле дьявольски хороша. За мной ходили толпы поклонников, и обо мне говорили все. Называли Красоткой и Панночкой, как у Гоголя. Но последние тридцать лет только Бабой-ягой. И я привыкла к этому.
Упрямо цепляясь шинами за скользкий асфальт, автобус карабкался на гору.
Каждый виток дороги приближал их к вершине, а пропасть, над которой нависал каменный карниз, становилась всё глубже.
Данко вдруг почувствовала, что к ней снова вернулся страх. Та же самая боязнь высоты, которая мучила её в самолёте.
– Я сейчас отключусь, – предупредила она. – Вы не обращайте на меня внимания.
– Немедленно остановите автобус! – закричала соседка. – Женщине плохо.
– Это, наверное, никогда уже не кончится. – Манго растолкала спавшего у неё на плече доктора. – Вашей пациентке снова что-то не нравится.
– Ничего не сделаешь, – тяжело вздохнув, сказал доктор. – Они больные люди, и мы должны терпеть их капризы.
Он опять плавал у неё над головой, и Данко подумала, что могла бы тоже стать невесомой. Набрала в лёгкие воздуха и, оторвавшись от кресла, почувствовала, что какая-то загадочная сила поднимает её вверх.
Подплыла к водителю, и, увидев её около себя, он испугался и затормозил резко.
– Дверь, пожалуйста, откройте, – попросила она и, выпорхнув наружу, взмыла птицей в небеса.
Легла на ветер и, доверившись упругому потоку, перенеслась в уютную долину, прятавшуюся за горой.
Пролетая мимо высокой башни, пристроенной к собору, помахала рукой рыжему парню, звонившему в колокола. Тот тряхнул головой, отгоняя назойливое виденье, и с новой силой принялся дёргать за верёвки.
Послушала немного пастора, стоявшего около входа в церковь. Он обсуждал что-то горячо с обступившими его прихожанами. Не понимая языка, она не знала, о чём он говорит, но ей нравился тембр его голоса, очень низкий и тёплый, и искренность, звучавшая в каждом слове.
Она неожиданно испытала странное чувство. Как будто очутилась вдруг в родных местах, и по этим каменистым тропинкам она бегала когда-то в школу.
Будущего пастора звали тогда Максом, и это был очень живой и умный мальчик. Он приглашал её на прогулку, и, оседлав велосипеды, они носились по дорогам и распевали во весь голос весёлые и не слишком приличные песни.
Вечером того же дня рассказала об этом человеку, который взялся её опекать. Тому, в ком сочетались вещи почти несовместимые. Грубая мужская сила и девичья почти нежность. И он демонстрировал ей поочерёдно эти свои качества.
Сначала поймал и поставил на ноги, когда она, ничего не соображая уже от усталости, выпала из автобуса. Довёл до отеля и, взяв у администратора ключ, отнёс вместе с сумками на второй этаж.
Потом приволок ей в номер фрукты и вино.
– Сухое можно всем, – откупоривая бутылку, сказал он. – Язвенникам, трезвенникам и сердечникам. Вам нужно обязательно выпить несколько глотков, чтобы фобии ваши прошли. И я тоже поддержу вас.
– А как же ваш спорт? – спросила она. – Не хотите больше бороться за высокие места?
– Сейчас мне хочется совсем другого. – Он погладил осторожно её по плечу. – Чтобы рядом был кто-то. Настоящий человек, с живым сердцем и с душой. Такой, как вы.
Данко покачала головой.
– Вы ведь ничего обо мне не знаете. – Она отпила немного из стакана вина и почувствовала, что ей в самом деле стало легче. – То, что вы видите перед собой, только лишь фрагмент. Я распадаюсь на части, и один кусок находится сейчас под Питером, в Павловске.
– Там остался ваш ребёнок? – спросил он.
– Маленькая девочка, – ответила она. – Живёт с отцом и с мачехой, а мне не разрешают её видеть.
– Закрыли эту тему. – Он подлил ей ещё вина. – Вы сейчас должны думать только о себе и о своём здоровье.
– Есть ещё одно место, и оно находится где-то рядом, может быть за соседней горой. – Она напрягла память, и сразу появилась высокая колокольня и черепичные крыши домов. Приблизилась и, распадаясь на отдельные лица, ожила толпа. – Я никогда там не бывала раньше, но знаю почему-то каждую тропинку. Помню, как смеялся надо мной приятель, когда я, зазевавшись, упала с велосипеда. Теперь этот паренёк вырос и, надев рясу, учит людей добру.
– Я слышал про такое, – сказал он. – Это всё потому, что душа ваша мается и никак себе места не может найти. Мотается по свету и влезает в шкуры других людей.
Глава одиннадцатая
Красотка
Её разбудил запах кофе и сдобных булочек. Зевая и потягиваясь, надела халат и спустилась в кафе.
Все уже были там, и она, как и другие, подошла к барной стойке и налила себе в чашку кофе. Положив на тарелку два круассана, кусок масла и несколько ложек малинового джема, поискала глазами, где можно приземлиться.
– Идите сюда, – позвала её Данко. – Тут есть свободное место.
– Спасибо, – кивнула Лидия. – Я лучше сяду к окну – там посветлей. А то не разберу в этом сумраке, чем в этом заведении кормят.
– Кормят здесь нормально. – К ней подошла Манго и поставила на стол ещё одну тарелку, с куском пирога. – Вы зря не взяли – он очень вкусный. Но старайтесь к завтраку и к ужину не опаздывать. Они тут помешаны на дисциплине и ужасно не любят, когда кто-то ломает установившийся порядок.
– Порядок – это совсем другое. – Все обернулись дружно и посмотрели на бородатого мужика, сидевшего за последним столом. Он сосал пиво, прикладываясь к большой бутылке, и оно текло по бороде и капало на воротник рубашки. – Когда одному командиру только известно, куда и зачем он тебя послал. А сам ты послать его не можешь. Обязан выполнить и, если он прикажет, умереть. Вот что такое порядок.
– Вы сегодня утром приехали? – спросила Манго. – Это вас мы ждём со вчерашнего вечера, и у вас был какой-то сложный маршрут, да? Вы ведь через Хельсинки и Женеву сюда ехали, если я не ошибаюсь?
– Так точно, товарищ капитан. – Вытянувшись перед ней, мужик приложил руку к воображаемой фуражке. – Прибыл для прохождения процедур и лечения.
– Вы настоящий гвардеец, – похвалила его Манго. – Выучка у вас отличная. А что касается лечения, тут всё намного сложней. Сейчас кризис, и стоимость медицинских услуг резко возросла. Тех денег, которые выделил фонд, не хватит на всех. Кого-то придётся отправлять обратно, но, кого именно, мы пока не знаем. Это определится поздней.
У старухи кусок застрял в горле, и, подозвав к себе доктора, она взяла его за галстук и притянула к себе:
– Ты об этом знал? – заглянув в глаза Солодову, спросила она.
– Тихо, пожалуйста, не шуми, – попросил он. – Никто ведь не сказал пока, что домой отправят именно тебя. Для чего я с тобой поехал? Чтобы решать эти вопросы.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
