Сугимото негромко рассмеялся.
5
Из офиса я ушел после полуночи.
Мы с парнями продолжили поминки по боссу, но это уже больше походило на дружескую вечеринку; еды и выпивки было достаточно.
Провожая меня на улицу, Сугимото сказал:
– Надо бы послать кого-нибудь с вами, чтобы отвез до дома. Двое парней вообще не пили, так что могут вести машину.
– Ладно, я возьму такси.
– Пожалуйста, простите их. Они мало что знали о боссе клана.
– Я не обижаюсь. Они не могут по-настоящему расслабиться, пока я с ними. Позволь им еще посидеть, выпить. Если будешь все время держать их в ежовых рукавицах, выкинут такое, что не обрадуешься.
– Вы правы.
– Я буду в Накамегуро. К восьми утра приеду, постараюсь навести в офисе порядок.
– Я поймаю для вас такси. Мы вышли на главную дорогу.
– Босс, давайте уничтожим старшую семью.
– Не сегодня, Сугимото. Прошу тебя.
– Я подумал об этом на поминках. Мне пришло в голову, что старик перевернулся бы в гробу, если б узнал, что его преемником стал Кураучи. Я стоял и думал об этом.
– Возможно, Кураучи объединится с дядей Оямой.
– Все равно у них нет будущего.
– Это так.
Я достал сигарету, и Сугимото поднес мне зажигалку.
– Мы можем раздавить их, босс. Сил у нас хватит. Вы были достаточно терпеливы, когда создавали нашу семью.
– Всех передавить, так?
– В конце концов, мы ведь якудза.
Сугимото еще многое для меня сделает. Наверняка он то же самое думает обо мне.
– Накамегуро, – произнес Сугимото, обращаясь к таксисту.
Я сел в машину, не выпуская сигареты изо рта.
– Извините, господин, не могли бы вы выбросить ее? – произнес шофер, и Сугимото тут же наклонился к открытой дверце:
– Вы ведь не хотите умереть, господин таксист?
– Что? Умереть?
– Нашему боссу следует выбросить сигарету? Потрудитесь повторить это еще раз.
– Оставь, Сугимото, это же лох.
– Хорошо, но если он не заткнется, дайте ему по физиономии. Я запишу номер машины. Потом позвоню в фирму и раскручу их на пять-шесть миллионов. Или просто утоплю этого придурка.
– Хватит.
– Накамегуро, ты понял?
Дверца захлопнулась, и машина медленно тронулась. Шофер явно испугался. Я смотрел через стекло на проплывающий мимо город. Потом снова закурил, но таксист не произнес ни слова, даже стекло не опустил.
– Простите, – произнес он, когда мы остановились у светофора, – где в Накамегуро?
– У станции.
– Хорошо.
Машина поехала, и я снова уставился в окно.
Внезапно мне вспомнилось, как я впервые убил человека. Я уже забыл почему. Когда нож вошел ему в живот и я провернул клинок, то по лезвию в мою ладонь передалась судорога, будто его внутренности сжались в комок. Почему-то о своем втором трупе я ничего не запомнил. А вот первый навсегда остался в памяти.
– Станция.
Машина остановилась. Я протянул шоферу две банкноты по сто иен.
Я пошел по дороге вдоль реки, больше похожей на канал. Ее называли рекой, но только днем можно было заметить, что вода в ней движется, а сейчас, ночью, поверхность казалась мертвой.
Я приблизился к дому Йоси. У подъезда горел свет. Неожиданно кто-то скользнул из темноты мне навстречу:
– Вы Танака, ведь так?
Наверняка убийца, подумал я. И никакой гарантии, что он один.
– Да, я Танака.
– Где вы спрятали Йоко?
– Йоко?
– Не притворяйтесь, что не знаете ее!
Он вытащил руку из кармана – в ней был нож. Он даже не знал, как им пользоваться – держал неправильно.
– Йоко? Ты говоришь о шлюхе?
– Это по вашей вине она стала проституткой.
– По моей вине? Ты шутишь? Она проститутка, потому что ей это нравится.
– Я убью вас!
Молодой парень, лет двадцати.
Я отбросил пиджак, висевший на руке. Одно это движение заставило его отступить на два шага. Он спрятал руку с ножом в карман.
– Итак, ты меня поджидал?
– Я ждал Йоко.
– Ну конечно. А тут я. Зачем тебе нож? Хотел зарезать Йоко?
– Я хотел заставить ее слушать.
– Она не слушает тебя? Ты вонючий кусок дерьма. Зачем ей тебя слушать? Женщина, которую ты любишь, – шлюха. Просто купи ее, и все дела. Или ты не мужчина, что не можешь купить ту, которую любишь? Если не можешь, то ты просто кусок дерьма.
Я знал, что эти слова могут спровоцировать его. И все равно настойчиво повторял их. Вместе с пиджаком я отбросил чувство осторожности.
– Йоко не...
– Она дешевая потаскуха.
Он зарычал, бросился на меня и ударил ножом. Удар пришелся прямо в живот. Вернее, он не ударил, а ткнул. Нож лежал в ладони неправильно, поэтому клинок направился не вглубь, а вскользь.
Когда парень увидел кровь, хлынувшую из раны, его начала бить крупная дрожь. Я просунул руку под рубашку и коснулся раны. По пальцам потекла кровь. Почему-то мне захотелось смеяться.
– Ты почему меня не убиваешь?
Я шагнул к нему навстречу. Я смеялся, зная, что будет дальше. Снова шагнул – он отступил назад.
– Если ты меня не убьешь, то сам простишься с жизнью.
Еще шаг. У него отвисла челюсть, он весь дрожал – я хорошо это видел в свете фонаря. Он почти не мог стоять на ногах, и я ударил его в подбородок. Он наткнулся на бордюр и рухнул на землю. Наверное, обмочился.
После этого я взял себя в руки. Стоял и смотрел на него сверху вниз. Парень корчился на земле с открытым ртом, его трясло. Говорить он не мог.
Я оглянулся, подобрал пиджак, вошел в подъезд и вызвал лифт. Кровь сочилась сквозь рубашку, но не так чтобы очень сильно.
Седьмой этаж. Я позвонил, и Йоси открыла дверь.
– Дай нитку и иголку.
Пройдя прямиком в ванную, я разделся. Рубашка так пропиталась кровью, что ее можно было выжимать. Кровь попала и на брюки. В длину рана была сантиметров десять. Клинок рассек мышцы на глубину до трех сантиметров.
Йоси принесла иголку и нитки. Я вонзил иглу в свою плоть; она вошла легко. Принялся потягивать нить, делая стежок. Кровь все сочилась. Второй стежок. Йоси издала какой-то странный звук. Она возбудилась. Даже сильнее, чем обычно. Взгляд расфокусировался.
Я сделал третий стежок, четвертый. Всего получилось семь стежков. Потянул за нить, затягивая ее и сводя края раны. Порез закрылся, и я завязал нитку на узелок.
Пальцы слиплись от крови; кровь сбегала по животу, потекла по бедру. Йоси коснулась бедра левой рукой,
снова издала тот же странный звук и вдруг прижалась к окровавленной коже лицом.
Я сидел не двигаясь и ждал, когда Йоси закончит мастурбировать.
Потом включил душ и смыл кровь холодной водой. Стоя в ванной, плеснул водой в лицо Йоси.
Из нас получилась замечательная пара, подумалось мне. Пришлось дать себя порезать, чтобы она узнала, что такое настоящая кровь.
Помывшись, я приложил к ране полотенце, вышел в зал и уселся на диване.
– Сейчас принесу что нужно, – сказала Йоси, снимая с себя мокрую одежду.
Она уже пришла в себя и могла говорить.
Йоси достала из аптечки антисептик и марлю. Кровь остановилась. Я отнял от раны полотенце и приложил марлю, пропитав ее антисептиком.
Увидев рану, Йоси снова начала постанывать.
– Одного раза достаточно.
– Прекрасно, – холодно произнесла она.
– Пиджак у меня в порядке, а брюки в крови. Почисти и погладь. Завтра я их надену.
– Займусь этим прямо сейчас.
Взяв брюки, Йоси вышла в ванную. Они были запачканы только возле пояса; в крайнем случае можно прикрыть пиджаком.
Кровотечение почти прекратилось. Зато пришла боль. Я посчитал, что внутренности он мне не попортил. У него просто сил не было, чтобы ударить как надо.
Я сидел и думал. Вообще-то в таких случаях я бью человека до смерти. А тут один раз ударил. Старею, наверное.
Йоси вышла из ванной и взялась за утюг.
Я сменил повязку – окровавленную марлю снял, чистую прижал к ране.
– Есть у тебя хорошая рубашка?
– Есть две. Только что из прачечной.
Галстук я снял еще раньше и спрятал в карман пиджака.
– Я немного посплю. Если не проснусь к семи, разбуди меня. Вата у тебя найдется? Если нет, раздобудь кусок ткани. Надо наложить тугую повязку. Примерно вот такой ширины.
Я показал пальцами, какой именно. Потом нырнул в постель.
Из-за боли я заснул не сразу.
Жить как собака. Сдохнуть как собака. Неожиданно в голове всплыло, откуда это у меня.
От старика, от босса. Когда я встретился с ним, мне было девятнадцать.
– Ты похож на собаку. На голодного бродячего пса. Тогда босс был молод. И амбиции у него были такие,
что искры сыпались из глаз.
Почему-то в голове у меня засела эта фраза: "Как собака". Я и собирался жить и сдохнуть как собака. Был готов к этому с тех пор, как услышал эти слова от старика.
Сам не заметил, как уснул. Потом Йоси разбудила меня. Было семь утра.
Побрившись и сменив повязку, я несколько раз обернул торс длинной полосой материи, стараясь, чтобы ткань поплотнее легла на рану.
Йоси тщательно отгладила пиджак и брюки – костюм выглядел как новый. Я чувствовал боль в боку, но понемногу привыкал к ней. Мои кишки остались целы.
