на накопления да перебивался «шабашками», а вот найти работу – вот прямо чтобы стабильно, с соцпакетом, больничными, пенсией и, главное, с нормальной зарплатой – не получалось. Так бывает; ещё немного, и, возможно, он бы и нашёл что-то более-менее приличное или остановился на работе грузчика или охранника, но пришла новая беда: родители заболели. Деньги стали не просто нужны, а необходимы. Не до брезгливости. Буквально.
Так вышло, что на юношу, не обделённого внешними данными, положили глаз некоторые одинокие женщины
(слава богу, не мужчины!),
которым недостаёт – если не вдаваться в подробности – мужского внимания. Естественно, ни родителям, ни друзьям, ни девушке Арсений ничего не рассказал – не потому, что они могут всё неправильно понять, а потому, что они могут понять всё как раз-таки правильно.
Кожухов много узнал за все эти бесконечно долгие часы. Например, что Алёна, девушка Арсения, только делает вид, что получает с ним удовольствие; что его самого хватает на минуту-полторы, а это далеко не предел женских мечтаний; что поддерживать себя в «конкурентоспособном» состоянии довольно тяжело и требует затрат времени и денег; что, если делать как в порно, женщинам почему-то больно! Гордиться тут нечем, но вечерние визиты к дамам не первой свежести позволили удержаться на плаву; параллельно вёлся поиск нормальной работы.
Так прошёл месяц. Родители «героя труда» шли на поправку, но ситуация оставалась напряжённой: проблема трудоустройства так и не была решена, отношения с девушкой подпортились, а мать сгоряча одолжила денег подруге, попавшей под сокращение. Из накоплений сына, как выяснилось. А ещё у Кожухова появилась необычная и по-своему сложная клиентка (назовём вещи своими именами). Именно к ней Арсений и держал путь.
Всё началось, когда она написала ему в соцсетях и без предисловий предложила приехать по адресу. Это был «кот в мешке»: профиль абсолютно пустой, ни одной фотографии, имя – Валерия Зимина – почти наверняка вымышленное, никаких публикаций – ничего. Соглашаться было рискованно и даже опасно (а вдруг это не клиентка, а какой-нибудь псих?), но к сообщению Валерия прикрепила весьма завлекающий снимок: белый конверт и парочка подмигивающих из него ярко-красных бумажек. «За час ваших стараний». Весьма щедро. Слишком щедро.
(Но деньги всё равно нужны.)
Прибыв впервые, он ожидал увидеть нечто безобразное, ветхое и противное, но дверь ему открыла отнюдь не Баба-Яга. Валерия (если это её настоящее имя) оказалась бледной брюнеткой лет тридцати пяти – сорока. «Гостя» она встретила в белом банном халате, с распущенными, покоящимися на плечах волосами и без макияжа. Каких-то значительных изъянов во внешности клиентки Арсений не заметил. Неужели так сложно найти постоянного партнёра или выцепить кого-нибудь в клубе? Как-то подпортить впечатление могли разве что безразлично-мрачное выражение лица и тяжёлый взгляд светло-серых глаз. Может, в эпоху «Инстаграма»9 люди и стали слишком привередливыми, но Арсений повидал всякое. Квартира Зиминой – небольшая однушка с довольно аскетичным интерьером: сплошной монохром, ни картин, ни безделушек, ни каких-либо изысков. Кровать, прикроватная тумба, шкаф, рабочий стол и стул – вот и вся мебель в комнате.
«Как-то странно, – подумал тогда Кожухов. – Либо она оголтелая трудоголичка, либо это подставная квартира».
Всего было два визита, не считая предстоящего. Уже в процессе первого Арсений ощутил на себе возможные причины одиночества Валерии.
Она контролировала всё: куда, в какой позе, с какой интенсивностью, как долго, за что держать – всё. Если Арсений делал что-то не так или от него требовалось другое, она давала понять командой, жестом, взглядом – тяжёлым, а порой и просто испепеляющим. Один раз Кожухов увлёкся и не проявил должной чуткости – тут же получил ощутимый толчок пяткой в бедро, почти удар.
(В этот же момент рука Валерии поползла вверх и остановилась под подушкой.)
Вишенкой на торте стало отсутствие позитивной обратной связи. Другие клиентки, даже если Арсений не слишком хорошо справлялся, не позволяли его самооценке опуститься ниже плинтуса, и у парня включалось второе дыхание. А вот с Зиминой вышло совсем наоборот; он боялся её, боялся её гнева – и выходило только хуже.
(Когда он преждевременно кончил, она заставила слизывать. Степень омерзения и тошноты не передать словами. Достаточно сказать, что с тех пор Арсений взял за правило выпивать пакетик ананасового сока перед подработкой.)
По истечении часа Валерия осталась неудовлетворённой, но вожделенный конверт лежал на столике, и клиентка позволила его забрать и уйти. По пути домой Арсений поддался было порыву напиться до беспамятства, но в кармане куртки завибрировал мобильник: Алёна звала к себе – попить чаю и посмотреть фильм. «Сгорел сарай, гори и хата». Кожухов отправился к ней.
То ли судьба смиловалась над ним, то ли, наоборот, он был слишком холоден с возлюбленной, но ничего не произошло, они просто смотрели «Свекровь-монстр» и пили чай. По крайней мере, Алёна не выбросила его из своего мирка и стремилась преодолеть отчуждение.
(Поезд постепенно снижал скорость, а женский голос объявил название станции. Пора выходить.)
Через неделю Арсений снова поехал к Зиминой…
3
Улица – это не просто фасады домов, мостовые и снующие туда-сюда автомобили. Это целый мир. У всего, что лежит по ту сторону окна, есть своя особенная прелесть, некая тайна…. Ну, по крайней мере, так считал Боря, маленький мальчик. Ему 6 лет, и скоро он пойдёт в школу.
«Он похож на меня в детстве. Беззаботный и щекастый бурундук, не способный даже представить, что его может ждать что-то плохое. Может, не завтра, может, не в этом году, но тем не менее. Сколько слёз он выплакал из-за того, что мама с папой не давали поесть песка или поиграть со спичками? Неважно. Пройдёт ещё десять – пятнадцать лет, и он будет думать об этом с улыбкой. Но не обо мне…»
А ещё Боря очень любит рисовать. Не мазюкать мелками, карандашами и красками по бумаге, а именно рисовать. Контуры пока получались не очень хорошо, но было очень интересно исследовать пропорции и сочетания красок для получения новых цветов и оттенков. Мальчик даже завёл себе маленькую тетрадку, куда записывал пропорции и где оставлял «образцы» – капельки полученной краски. Названия подсказывали мама с папой, но часто они и сами не знали. Даже тут оставался простор для творчества!
«Он никогда не видел меня. Быть может, они даже не рассказывали ему обо мне. Впрочем, что они могли ему сказать? «Была у тебя, Боречка, старшая сестра. Её все обижали. Даже лёд на катке под ней треснул, и она утонула. А когда ты
