Над палубами брошенных кораблей вьются легкие дымки. Ах вот что! Брандеры. Загрузили корабли бочками со смолой или нефтью и хотят поджечь нас. Понятно — при столкновении оба корабля тут же загораются. Только рановато они бросили свои брандеры. С такой дистанции у парусника, лишенного управления, нет никаких шансов протаранить корабль с хорошо и слаженно действующей командой.
— Сигнальте приказ, от столкновений уклоняться! Пожарные расчеты на палубу.
Ровные линии орденских кораблей расходятся, пропуская между собой уже заметно дымящиеся рыбацкие суденышки — брандеры в сторону противоположного берега. Ну вот, вроде бы все команды сработали правильно, никто не столкнулся…
И тут загорается первый брандер.
Нет, он не просто загорается — он лопается, как мыльный пузырь.
Пуфф!
Во все стороны разлетаются куски досок и какие-то непонятные комки, пылающие ярко-белым огнем.
«Это не нефть и не смола, — успевает подумать магистр, — это что-то похуже»
Еще мгновение — и комки шлепаются о борта двух ближайших кораблей, растекаясь огненной жижей. Стремительно вспыхивает обшивка и корабли с непостижимой быстротой превращаются в огромные плавучие костры. Те, кто на палубе бросаются в воду, а остальные… Над водой проносится полный боли и ужаса многоголосый вопль…
Тем временем, брандеры начинают лопаться один за другим.
Горящие комки дьявольского зелья прошивают воздух во всех направлениях, оставляя за собой широкие полосы густого черного дыма. Один за другим вспыхивают корабли, будто сделанные из соломы. А на месте развалившихся брандеров по воде расползаются пятна той самой горящей жижи. Эта дрянь не растекается по воде, как нефть, а плавает отдельными шматами. Стоит одному из таких шматов прилипнуть к корпусу и… Так и есть, еще один корабль вспыхивает — сразу от ватерлинии и до гребной палубы.
Надо уводить флот. Сигналить флажками бесполезно — никто не увидит.
— Правый разворот, — командует магистр, — горнистам трубить отход.
Они прорвались к выходу из бухты — только двадцать семь кораблей из всего флота.
Далеко за кормой пылает чудовищный пожар. Сквозь него не разглядеть — сумел ли кто-нибудь уйти в другую сторону, к причалам… И тут магистр понимает, что в открытое море ему не выйти. Потому что стоящие в горловине крупные суда — это тоже брандеры, наверняка начиненные тем же дьявольским зельем. Попытаться пройти между ними — верное самоубийство. Пытаться высадиться у ближайшего берега, на скалы — тем более. Тогда что остается? Обогнуть горящий флот и выйти к причалам. Если повезет, там можно соединиться еще с кем-то из уцелевших и организовать высадку. Ветер сносит горящие обломки и дым к правому берегу, значит надо обходить слева. Здесь есть полоса чистой воды шириной около четверти лиги…
Магистр принимает решение и отдает приказ. Корабли перестраиваются в цепь и медленно движутся между стеной дыма и линией прибоя…. И в это время сверху летят горшки. Обычные глиняные горшки, но начиненные тем же самым зельем. Отступать некуда: слева — огонь, справа — скалы. Корабли, зажатые в узком пространстве, оказываются прекрасными мишенями. Один за другим они вспыхивают, как свечи.
Матросы прыгают в море и пытаются вплавь добраться до берега — но там уже стоят ряды лучников. Не спеша, будто на учениях, они расстреливают беззащитных людей прямо в воде. Немногих уцелевших добивают алебардами. Приказа брать пленных не было.
…
Как и предполагал магистр, после первой атаки некоторым удалось вырваться из огненной ловушки в сторону причалов. Четырнадцать кораблей, немногим более трех тысяч человек — вот все, что осталось от самой большой армии со времен Вторжения.
Причалы уже не были пусты. На них стояли большие группы вооруженных людей, а на воде в сотне футов от берега на волнах покачивалось два странных сооружения.
Плоты — не плоты, баржи — не баржи….
…
— Сейчас посмотрим, насколько точный бой могут дать наши метательные машины при морской качке, — спокойно сказал Румата, обращаясь к стоящим рядом с ним полковникам, — вопрос важный, так как Баркан нам придется брать с моря.
— При морской качке даже срать не просто, — в своем обычном стиле заметила Ога. Подобно многим офицершам в войске Хозяйки, она частенько компенсировала свою пригожесть высказываниями, далекими от куртуазных правил.
— Лучников и арбалетчиков приходится переучивать для стрельбы с корабля, — добавил дон Шарух.
— Это потому, что обычно они не умеют твердо стоять на палубе, — высказал свое мнение дон Тира, — а которые умеют, те стреляют не хуже, чем с земли.
— А вы что скажете, отец Кабани?
— Скажу, что пока не проверим, не узнаем, — ответил механик.
Румата кивнул и поднес к губам рупор, сделанный из тонкого медного листа.
— Первая машина — залп.
Серия звонких щелчков — и в небо один за другим взмыли шесть небольших снарядов, оставляющих за собой едва заметный дымчатый след. Еще несколько секунд и на поверхности моря вспыхнула цепь маленьких чадящих костров.
— Недолет, — констатировал Румата, — вторая машина — залп.
— Вот это уже более удачно, — удовлетворенно прокомментировал дон Пина, глядя, как пламя пожирает борт одного из кораблей, — интересно, эти парни так и будут стоять, как бараны, пока мы их расстреливаем?
— Я бы на их месте попробовал спустить на воду легкие лодки и уйти в дым, — сказал Верцонгер, до сих пор молча наблюдавший за происходящим.
— А дальше? — спросил Йона.
— А дальше — под прикрытием дыма высадиться на берег.
— А потом?
— А потом видно будет. На мой вкус, все лучше, чем ждать, пока тебя зажарят.
— Ну, чтоб так рассуждать, надо родиться с мечом в руке.
— Кто бы как не родился, все равно когда-нибудь помрет, — невозмутимо заметил вождь варваров, — а помирать уж точно правильнее с мечом в руке.
— А вот мой дед помер в своей постели, а провожали его одиннадцать детей и никак не меньше, чем сорок внуков, — с вызовом в голосе возразила Ога, — скажешь, неправильно помер?
— Так ведь тогда, наверное, мир был?
— Ну, был, — согласилась она, а что?
— Да ничего. Просто я никогда не видел, как это бывает, чтобы мир.
Тем временем, машины перезарядили и Румата последовательно скомандовал залп первой и второй.
На этот раз оба выстрела попали в цель. Один корабль запылал, как обычно, от борта, второму же снаряд попал в середину мачты и текучий огонь, быстро распространяясь по верхней палубе, охватил весь корпус.
Только теперь в остатках флота наметилось некоторое движение. Три корабля медленно двинулись вперед. Восемь остались на месте, но на их палубах началось бурное движение.
— Недурно задумано, — сказал дон Пина, — если мы подожжем корабли недалеко от причалов, с остальных под прикрытием дыма можно попытаться высадить десант на шлюпках.
— Значит, мы не будем поджигать эти корабли, — равнодушно отозвался Румата, — передайте расчетам катапульт приказ: с дистанции тысяча футов начинать обстрел.
И, видя, что машины уже перезаряжены, Румата снова скомандовал залп… Да, пристрелялись его канониры. Два корабля, накрытые прямыми попаданиями вспыхнули целиком — от мачт до нижней палубы.
На пристани появляются новые действующие лица: Кира и двое полковников.
— Продолжайте обстрел, постарайтесь закончить дело побыстрее, чтобы они не успели высадиться куда-нибудь на шлюпках, — Румата передает Йоне рупор, и разворачивается к вновь прибывшим, — какие новости?
— К горловине вышло двадцать семь кораблей, — говорит Кира, — но прорываться не стали и попытались пройти вдоль берега. Двадцать шесть уничтожено. Один — ушел к середине бухты и мы его потеряли. По-моему, это был флагман.
— Плохо… дон Кси, обеспечьте усиление наблюдательных постов. Мы должны обнаружить этот корабль до наступления темноты.
— Считайте, что он уже обнаружен, — беспечно отвечает дон Кси и направляется к своим разведчикам, стоящим чуть поодаль.
В этот момент три выдвинувшихся вперед корабля пересекли установленную Руматой роковую отметку в 1000 футов.
Страшен был удар четырех больших катапульт. Град дробленых камней обрушился на палубы, круша человеческие тела, срывая крепления и проламывая толстые доски. Два корабля потеряли управление, а один начал ощутимо крениться на борт — видимо от удара разошлись стыки ниже ватерлинии и в трюм стала поступать вода.
Почти сразу же по команде Йоны заработали плавучие метательные машины. Теперь, пристрелявшись, они бросали по одному снаряду с короткими паузами. Промахов практически не было. Вскоре все корабли, оставшиеся на дальнем рубеже, горели и ветер постепенно сносил их в сторону скалистого берега.
