улице слегка поутихла, но мороз был все еще сильный, и снег под подошвами форменных ботинок громко скрипел. В этом районе Солт-Лейк-Сити все знали друг друга, как одна большая семья. Лайла улыбнулась, увидев полицейских. Хоть кто-то разбавит ее одиночество этой долгой холодной ночью.
– Доброй ночи, офицеры.
– Здравствуй, Лайла, – сказал старый полицейский, отряхивая с себя снежинки.
– Привет, Лайла, – сказал молодой полицейский и последовал примеру первого.
Лайла улыбнулась, подумав про себя, что оба похожи на отряхивающихся от воды собак.
– Сегодня очень холодно, не правда ли?»
Эпизод 11
На столе передо мной лежала 96-листовая лекционная тетрадь в раскрытом виде, три черных ручки, бумажный самолетик и новенький, блестящий блокнот для записей. Помимо этого, на краю стола экраном вниз лежал сотовый. Все было как обычно: Шувалов читал лекцию, из которой я усердно извлекала и записывала тезисы, студенты занимались своими делами, время текло медленно. Тема сегодня была неинтересная, процентов восемьдесят повторения, поэтому я быстро заскучала и забросила тетрадь. Так и появился бумажный самолетик.
Мысли о романе вновь овладели мной. Я сидела, глубоко задумавшись, и ни на кого не обращала внимания. Из транса вывела внезапная вибрация на телефоне, заставившая меня вздрогнуть. Осмотревшись, я поняла, что этого никто не заметил, и возблагодарила шум на улице, проникающий через раскрытые окна.
У меня настроены оповещения с YouTube. Когда у моих любимых блогеров или летсплейщиков выходят новые видосы, я узнаю об этом сразу же. Это очень удобно, если хочешь всегда оставаться в курсе и ничего не пропускать. Даже когда сидишь на парах. Сейчас как раз был такой случай.
Пока я читала описание видоса, настроение стремительно поднималось, а на лице сама собой расплывалась улыбка. Но неожиданно телефон был выхвачен у меня из рук. Я подняла голову в недоумении и обнаружила, что надо мной стоит Шувалов, а вся аудитория напряженно наблюдает за этой сценой. Видимо, он прервал лекцию, чего я даже не заметила, подошел ко мне и ждал, пока я обращу на него внимание. Но видос оказался интереснее, и Шувалову пришлось намекнуть на свое присутствие в более грубой форме.
– Пусть он Вас не отвлекает. Заберете после занятия. Впредь прошу не прерывать моих лекций либо не посещать их, если Вам здесь настолько скучно.
Развернувшись, мужчина пошел к своему столу и положил на него мой сотовый. Одногруппники молча злорадствовали. Я попала к нему на крючок. Он сделал это специально, чтобы после пары мы вновь остались наедине. Этот мужчина найдет тысячу уловок! Половина группы нагло сидит в наушниках, копается в планшетах, чуть ли не спит у него под носом, а я отвлеклась на секунду – и попалась! Он издевается надо мной!
Подавив бешенство, я сделала вид, что он вовсе не застал меня врасплох и без телефона я спокойно обойдусь. Я не стала даже ничего отвечать ему сейчас, решила, что после занятия выскажусь, когда останемся один на один. Остаток занятия мы буравили друг друга многообещающими взглядами. Не знаю, заметил ли кто-то из группы. Теперь я демонстративно не писала его лекцию, я его даже не слушала. Вместо этого я детально обдумывала все, что скажу ему после этой пары. Я не буду стесняться в выражениях, о нет. Если уж он позволяет себе переходить все границы, то и я отныне тоже не уступлю ему в этом. Пусть только все уйдут.
Едва занятие кончилось, я быстро собрала рюкзак и направилась к Шувалову. Тот сидел за столом и встречал меня широкой улыбкой. Я подождала, пока все выйдут, а затем выпалила:
– Какого черта, Роман Григорьевич? Вы что, не видели их? Они прямо на паре слушают музыку, играют в свои идиотские игры на планшете, где надо разрезать фрукты, а Вы выхватываете телефон у меня из рук у всех на глазах и ведете себя так, словно я злостная нарушительница порядка!
Я сказала, естественно, не совсем то, что планировала – кое-где пришлось импровизировать, но в целом вышло неплохо, главное, искренне. У меня пылало от несправедливости, и Шувалов внимательно выслушал мою тираду, пристально глядя на меня снизу и не прекращая задорно щуриться. Затем он поднялся, и теперь уже мне пришлось значительно приподнять подбородок.
– Хочешь сказать, я должен оценивать тебя наравне с ними? Но они тебе не чета, ты сама это знаешь.
– Причем здесь это? Как студенты, присутствующие на лекции, мы равны.
– Ни капли, Бет. Их внимание во время занятия мне безразлично. Но ты – другое дело.
– Да как Вы не поймете, ведь я всего на секунду отвлеклась, первый раз за все занятия!
– Не надо валить все на других, когда сам совершил оплошность. Ты отвечаешь только за себя.
– Да Вы это просто специально сделали, чтобы меня выбесить! Бросили кость этой своре для новых обсуждений!
Шувалов так на меня смотрел, будто в уме у себя представлял нечто не очень для меня приятное. При этом он столь обезоруживающе улыбался, что весь мой гнев рассеялся. Его большие ярко-голубые глаза горели, собирая вокруг себя морщины. Он выглядел как человек, которому сообщили очень радостную новость.
– Я очень рад тебя слышать, Бет. Я скучал по тебе.
– Не начинайте, пожалуйста. Просто верните мне мой телефон, и мирно разойдемся.
Он засмеялся, утвердительно качая головой, сказал «конечно, Бет», достал мой сотовый из выдвижного ящичка стола, но не отдал его, а оставил у себя в руке. Я знала, что будет подвох. Вот, почему он выглядит таким веселым. Он что-то задумал, как всегда.
Я демонстративно протянула раскрытую ладонь.
– Роман Григорьевич. Телефон.
– Одно условие, Бет.
Надо было видеть его улыбку. Передо мной стоял самый счастливый человек на свете. Чем более хмуро я на него смотрела, тем больше он злорадствовал.
– О, нет, только не это, ну что Вам нужно?
– Если хочешь вернуть свой телефон, сделай кое-что. Это несложно, ты справишься за двадцать секунд и будешь свободна.
– И телефон будет у меня?
– Разумеется.
– Что Вы хотите? Я надеюсь, в пределах разумного?
– Вполне.
– Говорите же.
Шувалов слегка закусил нижнюю губу и снова душевно улыбнулся, глядя мне в глаза.
– Расстегни на мне рубашку, Бет.
Сведя брови у переносицы, я смотрела на него исподлобья, думая, что ослышалась.
– Что?
– Ты слышала.
В его голубых радужках таилось столько неиссякаемого лукавства, что это выражение не смог бы срисовать ни один художник.
– В пределах разумного, Роман Григорьевич. Что еще за шутки?
– Я серьезно, Бетти. Расстегни.
– Вы сумасшедший. Что за наглость, я… я не буду этого делать.
– В таком случае телефон останется у меня, – вздохнул Шувалов с наигранным сожалением и положил его на прежнее место в ящичек.
– Нет, стойте, так дело не пойдет.
– Я тоже так считаю.
– Вы не имеете никакого права не возвращать мне сотовый.
– И что? – спросил он просто.
Вот и все. Об это «и что?» разбились все мои аргументы. Я
