Долю секунды он смотрит мне прямо в глаза, затем его тело резко падает вперёд, и он неподвижно висит на цепях.
Нет! Нет! Нет!!!
Эндрю поворачивает меня и прижимает к своей груди, так что я едва могу дышать. Я рыдаю как можно тише, потому что царит мёртвая тишина. Никто не издаёт приветственных возгласов. Все кажутся окоченевшими.
Был казнён один из их героев.
Пусть Айс и не из этого города, он символизирует всех Воинов.
Выстрел не был громким, но он всё ещё звучит в моих ушах.
Мне хочется, чтобы это был просто кошмар. Через мгновение я проснусь рядом с Айсом, и всё будет хорошо.
Я медленно поворачиваю голову, но Айс по-прежнему безжизненно висит на цепях. Кровь капает на пол помоста, и здесь так тихо, что мне кажется, будто я слышу этот жуткий шлёпающий звук, несмотря на стекло.
Нет, это всё неправда…
— Доктор Нортон, мне нужен отчёт! — раздаётся голос из громкоговорителей.
Отец и другие члены Сената ещё здесь, хотя и не напрямую.
Тут же по «коридору смерти» к Айсу бежит высокий худой мужчина в белом халате. Он постоянно оглядывается, словно боится, что за ним следят. Он также с беспокойным взглядом рассматривает двух Воинов, которые всё ещё стоят на помосте.
Врач подходит к Айсу и проверяет жизненно важные функции. Затем качает головой и еле слышно говорит: «Он мёртв».
Мёртв, мёртв, мёртв… это жестокое слово эхом отдаётся в моей голове, а голос отца презрительно разносится по площади:
— Смотрите внимательно! Такая судьба ждёт любого, кто не соблюдает законы. Каждого гражданина. Каждого Воина.
Всё во мне пусто и холодно, я ничего не слышу, моё тело больше не моё. Я почти не замечаю, что Эндрю постоянно гладит меня по спине и шепчет успокаивающие слова, я словно плыву вне своего тела.
Летит ли в этот момент душа Айса к небесам? Если да, сможет ли она покинуть купол? Существует ли вообще душа? Смотрит ли Айс сейчас на меня сверху?
Я поднимаю глаза кверху, надеясь увидеть призрачный облик, тень, облако — что угодно… Мой разум не признаёт, что от Айса не осталось ничего, кроме оболочки.
Воины отвязывают его, хватают под мышки и тащат обратно по переулку. Его босые ноги волочатся по земле, а вместе с ними и железная цепь, которая висит между ними.
«Осторожнее! — хочется мне закричать. — Вы делаете ему больно!»
Но ему уже ничто не сделает больно, больше никогда.
Когда они несут его мимо меня, я всё надеюсь, что он поднимет голову и подмигнёт мне. А потом подойдёт и скажет: «Детка, это всё было лишь шоу».
Вместо этого я вижу его неподвижное тело и кровавый след, который он оставляет на земле.
Эндрю оттаскивает меня от стекла:
— Идём, Ника, нам нужно добраться до места встречи.
Всё во мне мёртво, холодно и мутно. Будто меня накачали наркотиками.
Айс не умер, такого сильного мужчину ничто не может убить…
Вокруг становится всё беспокойнее, люди освистывают сенаторов:
— И мы собираемся смириться с этим? — кричит кто-то. — Что теперь они казнят наших Воинов?
— Он был предателем! — кричит другой.
— Это ты предатель, сенаторы предатели!
— Что, если всё на видео — правда, и люди там нормальные? Если даже сын сенатора стал повстанцем…
Гул голосов усиливается, начинаются ругань и споры, Эндрю тащит меня сквозь толпу.
Экраны выключаются, спектакль окончен.
Неужели Айс мёртв?
Я всё время оглядываюсь на помост и стеклянный коридор.
Айса нет…
Вдруг я слышу звон — кто-то бросил что-то в экран и разбил его.
Я моргаю. Никогда раньше не видела горожан в таком состоянии. Конечно, всегда есть недовольные, но сейчас их очень много.
Эндрю тащит меня за руку в узкий мрачный переулок между двумя небоскрёбами. Одна из многочисленных железных дверей ведёт под землю. Здесь мы должны встретиться с Джексом.
Я хочу ненавидеть его, потому что он не пришёл и не спас Айса, но всё во мне пусто, так пусто… Только ненависть к отцу разгорается — крошечное пламя, которое скоро перерастёт в пожар.
— Ника… — Эндрю крепко меня обнимает, и только сейчас я замечаю, что стучу зубами и плачу, как маленький ребёнок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я хочу выкричать всё своё горе, весь свой гнев.
Я цепляюсь за Эндрю, как утопающий. Я так рада, что он здесь и держит меня. Без него я просто провалилась бы в глубокую чёрную дыру, разверзшуюся у моих ног.
— Ты очень любила его, да? — шепчет он мне на ухо.
Я киваю, потому что из-за рыданий не могу говорить. Близость Эндрю, тепло его тела — всё это напоминает мне о том, что у меня было с Айсом. И чего у меня уже никогда больше не будет.
— Я знаю, как ты себя чувствуешь. Вот что случилось со мной, когда мой отец убил мою мать. Я так сильно его за это ненавидел, и ненавижу до сих пор. Но я ничего не показал, чтобы однажды отомстить. И теперь я уже близок.
— Как ты смог это пережить? — нерешительно спрашиваю я.
— Завернулся в ледяной кокон, который скрывал все мои истинные эмоции от отца.
Вдруг Эндрю толкает меня к стене за мусорным баком:
— Тут кто-то есть!
Через железную дверь в пяти метрах от нас заходит Воин. Незнакомый Воин.
Эндрю тут же вытаскивает пистолет, а мне в первый момент совершенно всё равно, что этот тип с нами сделает. Солдат чуть ниже своих собратьев, но широкий, как шкаф. У него более круглое лицо, и он немного напоминает мне плюшевого мишку.
Я хихикаю при сравнении, хотя чувствую, как по позвоночнику пробегает холодок. Теперь я схожу с ума.
— Меня послал Джекс, — говорит Воин, который также направляет оружие на Эндрю.
Джекс? Теперь уже поздно.
Эндрю строго смотрит на меня:
— Стой здесь, Ника, я поговорю с ним!
— Береги себя, — устало говорю я.
Боль в груди съедает меня заживо, грызёт душу, как крыса. Я видела в канализации этих отвратительных существ с длинными лысыми хвостами и блестящими глазами. Да, вот такое уродливое чудовище поселилось в моем сердце, чтобы сожрать его. Как Эндрю пережил это? Ненависть и потеря любимого человека — два сильных чувства.
Я прислоняюсь к стене, закрываю глаза и слышу только пульс в ушах. Я вижу перед собой Айса, его дерзкую улыбку, когда он называет меня деткой, его широкие плечи, идеальное тело, словно высеченное из камня… представляю ещё раз нашу первую встречу, как я увидела его обнажённым в ванной, как заботилась о нём во время ломки… Я так по нему скучаю, как я смогу жить без него?
— Ника…
Когда я открываю глаза, передо мной стоит Эндрю. Судя по его лицу, хороших новостей нет.
— Что-то случилось с Джексом и остальными?
— Нет, по словам Дина, они в порядке, — он кивает на Воина. — Он старый приятель Хрома и уже давно подумывал о том, чтобы принять его сторону. Джекс прислал его, потому что наших людей здесь не должно быть видно. Есть некоторые новости, которые я не могу тебе сейчас сказать, потому что нельзя терять время и нам нужна твоя помощь.
Почему я вижу на его лице страдание?
— Что я могу сделать? — вяло спрашиваю я.
— Твоего отца и других сенаторов нет ни дома, ни в здании правительства. Где они могут быть? К сожалению, мой отец не раскрыл мне всех секретов.
— Есть секретное убежище на случай чрезвычайных ситуаций.
— Где оно? Джекс должен знать, иначе всё было напрасно!
Всё уже напрасно, мы проиграли…
— Ника! — Эндрю трясёт меня за плечи. — Ещё ничего не потеряно, у нас есть шанс. Ты наш шанс! Теперь ты должна быть сильной. Пожалуйста! Подумай обо всех жизнях, которые ты можешь спасти.
Я не смогла спасти Айса.
— Где сенаторы? Люди бунтуют, мы должны этим воспользоваться. Когда мы захватим Сенат, им больше не придётся бояться. Насколько я помню, в случае чрезвычайной ситуации сенаторы собирались наглухо отгородиться и предоставить граждан самим себе. Так?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Отгородиться…
— Ника, ты меня вообще слушаешь?
Я киваю. Эндрю прав, надо взять себя в руки. На карту поставлены жизни множества дорогих людей. Мираджа, её приемная дочь, Саманта… Но и жителей Уайт-Сити нужно спасти.
