– А что еще пишет эта девушка? – с любопытством спросил Франц.
Лучше бы он молчал, потому что Мариша немедленно на него накинулась.
– Слушай, – сказала она. – А какое тебе дело? Если у тебя случайно оказался в кармане перочинный нож, то это вовсе не значит, что мы должны теперь пустить тебя в нашу жизнь и разрешить читать письма наших соотечественниц. Думаешь, она для того утопила их, чтобы всякие немецкие парни совали в них свои немытые носы?
И она еще много чего могла бы сказать по поводу его личных качеств, но Аня выхватила у нее листки и сама начала читать. Она так увлеклась, что совершенно забыла про Маришу и Франца, которые тут же объединились против нее в дружном неодобрении.
– Ты про нас не забыла? – поинтересовалась у нее Мариша.
– Ой, простите! – воскликнула Аня. – Но так интересно. Слушайте! «10 февраля. Вчера я впервые услышала этот жуткий звук, который теперь, кажется, преследует меня постоянно. Он ни на что не похож. Это некая чудовищная смесь плача, смеха безумца и предсмертного хрипа. Я покрылась мурашками и чуть не потеряла сознание, но звук тут же прекратился. Но сегодня я слышала его снова, должно быть, я схожу с ума».
– Видимо, эти листки нечто вроде дневника, куда она записывала свои впечатления, – сказала Мариша, просматривая вылетевшие из Аниных рук листки. Вот продолжение: «14 февраля. Жуткие звуки не прекращаются, я не могу ничего делать по дому, они буквально преследуют меня. Самое ужасное, что они раздаются только тогда, когда я дома одна, поэтому никто из знакомых не хочет верить моим словам, и я их за это не виню. И в самом деле, когда дома Вернер или кто-нибудь из его семьи или друзей, то никакие необычные звуки не появляются. Но когда я одна… Я стала бояться оставаться дома по вечерам, а кроме того, похоже, у меня начал мутиться рассудок. Например, сегодня я видела, как Вернер поднялся на второй этаж, а минуту спустя вышел из кухни, жуя на ходу кусок жаркого».
– Бедная девушка, должно быть, действительно рехнулась, – заметил Франц.
– Вовсе не рехнулась! – вступилась за соотечественницу Мариша. – Со второго этажа действительно есть потайной ход, который заканчивается на кухне.
– «17 февраля, – продолжала читать Аня, не обращая внимания на отвисшую челюсть Франца. – Наконец-то я знаю, что в своем уме. Этот прекрасный человек все мне объяснил. Оказывается, в начале прошлого века, когда только был построен этот дом, в нем произошло чудовищное убийство. С тех пор некоторым людям слышатся ужасные вопли, а есть счастливчики, если можно их так назвать, которые даже видели некую таинственную белую фигуру, которая бродит по дому, издавая те самые леденящие кровь звуки. Мой друг – единственный, кто был добр и внимателен ко мне, сказал, что он сам один раз слышал этот голос и чуть не умер от страха. Он удивился, как это я так долго выдерживаю эту пытку, и предложил переселиться к нему. Пожалуй, если мои кошмары будут продолжаться, то я подумаю над его предложением. Он мне кажется человеком глубоко порядочным.
17 февраля, вечер. Решено, сегодня же я переберусь к своему другу. Вернера снова нет дома и не будет до поздней ночи, а может, он и вовсе останется ночевать в Мюнхене. Я точно знаю, что сегодняшнюю ночь не переживу, так как только час назад видела кусок белого савана, который исчез в стене в библиотеке».
– Какой-то мерзавец, узнав про тайный ход, пугал бедняжку, – заключила Мариша. – Попадись он мне, я бы из него котлету сделала. Что там в конце?
– «Какой мерзавец!» – прочла Аня и пояснила: – Эти слова относятся к Вернеру, который позвонил ей и сказал, что остается ночевать в Мюнхене. А дальше она пишет: «Собрав вещи, я решила немного прибраться в комнате, так как находилась в смятенном состоянии духа и не знала, правильно ли поступаю. Заодно думала отыскать потерявшуюся туфлю. И вот я заглянула под кровать, туфля и в самом деле была там, но, когда я ее доставала, мой палец наткнулся на что-то острое. Я вытащила туфлю и тот колющийся предмет. Каково же было мое удивление, когда я, сдув пыль, увидела на своей ладони маленькую платиновую птичку. Точную копию мне подарил Вернер в одну из первых наших поездок в Мюнхен. Сначала я подумала, что потеряла свою во время сборов. Поспешно распаковав сумку, я нашла бархатную коробочку и дрожащими руками открыла ее. Как я и думала, моя брошь лежала на месте. Внезапно меня озарило! Вернер дарил такие брошки всем своим девушкам. И вот какая-то одна из них забыла ее тут точно так же, как лифчики и трусики, на которые я натыкалась в укромных уголках. Какой я была глупой, когда верила объяснениям Вернера, что это вещи его бывшей жены и дочерей. Я видела этих женщин, ни одной из них не подошли бы как минимум два лифчика из найденного мной десятка. Да в те лифчики можно было запихнуть всех трех женщин, и еще место бы осталось. Сомнений у меня больше нет. Нужно уходить из этого проклятого дома и от Вернера, который меня предал. Слава богу, что в этой стране есть еще дом, где я смогу приклонить голову. Я положу этих птичек-обманщиц вместе с моим дневником где-нибудь в доме, не хочу брать их с собой в новую жизнь. Но так же не хочу, чтобы Вернер знал, что его обман раскрыт. Выход нашелся неожиданно: я глянула на окно, которое только что разбила, бросив в него туфлей, сразу же утонувшей в пруду. Там и только там спрячу я свою тайну».
– И кто же этот ее друг, в доме которого она собирается приклонить свою голову? – задумчиво произнесла Мариша.
– Не знаю, но что-то мне в этом доме оставаться больше не хочется, – сказала Аня. – Поехали домой, а? Пусть в нем живет кто-нибудь другой.
– Спокойнее, – подал голос Франц, – я живу в этом городишке всю свою жизнь, столько же знаю Вернера. Однако никогда не слышал ни о каком убийстве или блуждающем по дому призраке. А уж будьте уверены, если бы в этой сказке была хоть капля правды, моя бабуля уж знала бы об этом и мне бы все уши прожужжала. А то ей, бедной, приходилось пугать меня в детстве всякими бяками и буками, которые жили далеко и меня не слишком волновали. И если бы поблизости обитало настоящее привидение, то она бы не упустила такой отличный шанс припугнуть меня. Странно, кто мог так обмануть доверчивую девочку? И зачем ему это было надо? Но про призрак он точно наврал. Моя бабушка…
– Ладно, ладно, мы тебе верим, – замахала на него руками Мариша. – А теперь не пора ли тебе домой? Все, что мог, ты здесь уже вынюхал. Тебе бы в полицию идти работать с такими способностями.
Франц хотел что-то ответить, но Мариша, не дав ему и рта открыть, стала подталкивать парня к двери.
– Можешь пока пойти и узнать у своей бабушки, не подселилась ли к кому-нибудь поблизости эта бедная девушка, мы бы ей вернули ее туфлю, – сказала она ему на прощанье.
– Итак, вместо завещания у нас рукопись этого исстрадавшегося сердца, – подытожила Мариша. – Где будем искать дальше? В пруд я больше не полезу, признаю, это была плохая идея.
– Не такая уж и плохая, мы точно узнали, что у меня была куча предшественниц. Теперь мы хоть что-то знаем. Определенно нам повезло.
– Ты бы так не говорила, если бы это тебе пришлось задыхаться на дне этой зловонной лужи, – заметила Мариша. – И к тому же нет там больше ничего. Я все обшарила. Тайник где-то в другом месте. О нем знал только Вернер. Потому что если бы знала Моника, то уж нашла бы способ проникнуть в дом. Ты бы ее не остановила. Значит, Вернер сделал тайник уже после того, как Моника ушла от него.
– Точно! Он его и сделал! Где обычно делают тайники? В мебели! – воскликнула Анна. – А я видела счет из мастерской за какие-то столярные работы. Можно будет найти того мастера и поговорить с ним.
– И что толку, Вернер давно оплатил этот счет, а названия мастерской ты не помнишь. Где нам ее искать?
– Так это же я вытащила этот счет из почтового ящика вместе с очередной пачкой писем от поклонниц, – вспомнила Аня. – Письма я сожгла в саду, а счет положила в карман своих джинсов, да так и забыла его там.
И подруги устремились наверх. Счет и в самом деле лежал в кармане брюк.
– Фирма «Кайзер», – прочла Аня. – Тут и адрес есть. И телефон.
– Звони.
– А что я спрошу?
– Как что? Спроси, не ваши ли люди выполняли работу по такому-то адресу. У нас, мол, есть к ним пара вопросов, – подсказала Мариша.
Анна кивнула и набрала номер. Ей ответили сразу же.
– Они предлагают нам самим подъехать в фирму к семи вечера и переговорить с мастером, если нам не терпится. А нет, так они завтра его пришлют.
– Конечно, поедем сами. Чего нам ждать? – сказала Мариша.
Обладатель загранпаспорта на фамилию Сливко стоял в аэропорту Москвы и думал о том, что вряд ли когда-нибудь еще увидит эту землю. Никакой печали он не испытывал. По странному совпадению всякая связь с родными у него была потеряна, как и у того Сливко, у которого он позаимствовал его фамилию. С родными мужчина расстался после смерти матери, а было это десять лет назад. Теперь он был свободен и собирался стать еще свободнее, оставшись жить на Западе. Пока что у него был фальшивый загранпаспорт, сделанный знакомым умельцем за солидную сумму золотом, а также виза, которую ему устроил тот же умелец. Виза была рабочая, то есть человеку нужно было много и тяжело работать, кажется, на уборке пресловутых рекламных апельсинов, разлетавшихся потом по всему свету. Мужчина не возражал, ему приходилось работать в местах и похуже. Да он и не собирался гробить пять лет своей жизни, таская ящики с апельсинами с места на место. У него были другие планы, он собирался разбогатеть, и разбогатеть быстро. А в том, что ему это удастся, он ни минуты не сомневался. И для этого вовсе не нужно было вкалывать по десять часов в день. Апельсиновый сад – это была лишь первая ступень. Вернее, уже вторая. Первой была покупка билета в Мадрид, который со вчерашнего дня лежал у мужчины в кармане.
