Он сглотнул наполнившую рот отвратительно-вязкую слюну, как можно тише передернул затвор автомата и направил свет на огромные окна «Икаруса». Засохшие потеки ржавчины навевали мысли о поднятом из глубин океана корабле. Свет внутрь салона почти не проникал, но даже сквозь рыже-коричневую пелену можно было разглядеть ряды пустующих сидений и свисающие с окон, превратившиеся в почерневшую марлю фланелевые занавески.
Автобус напоминал попавшего в муравьиный плен большого жука. Каран забрался на пикап с надписью на борту «Развозка товара», а с его будки перебрался на «Икарус».
— На месте, — доложил Хаким, увидев, как в пятнадцати метрах левее одна фигура с желтым лучом замерла перед бронемашиной, а остальные две остались в сторонке, нервно оглядываясь по сторонам.
— Хорошо, — послышался в ответ голос Змея. — Тогда работаем, мужики.
Что испытывает заядлый рыбак, увидев на витрине магазина «Охота, рыболовство» новые телескопические удочки? Верно, то же самое чувствовал и Змей, пройдя мимо двадцати с лишним танков Т-80 и единственной в компании старших родственников БМП-1. Закинув автомат за спину, Змей подошел к БМП и легонько, будто гладя зверя, провел рукой по броне. На пыльной поверхности остался след от пальцев. Змей протер рукавом фару. Он знал, что братья-сталкеры смотрят на него с непониманием, гадая, все ли в порядке у него с головой, но остановиться не мог — все тер и тер. Лишь когда она засияла, словно покрытая лаком, он вскочил на борт, поднял открытый люк и без раздумий залез внутрь.
Командир экипажа в лохмотьях обычного танкистского комбинезона сидел на своем месте, склонившись набок. Из-под нахлобученного на глазные впадины тряпичного шлемофона выглядывали лишь небольшая часть пожелтевшего черепа и клок поседевших волос на затылке. В свисающей на пол правой руке он все еще держал пистолет, с помощью которого проделал дырку в виске, а в другой — фотографию. Наклонившись, Змей намеревался разглядеть того, кто на ней был запечатлен, но черви, поедавшие тело командира, превратили изображение на фото в неразборчивое цветастое пятно, проложив по нему тысячи тонких бордовых дорожек. Сохранилась лишь надпись с обратной стороны: «Любимому» и дата — 12 мая 2016 г.
Змей взял в руки валяющийся на полу шлемофон оператора-наводчика, разгладил, сбивая пыль, напялил его на голову. Кажется, его совсем не удивило, что в наушниках привычно послышался писк, обозначающий исправность радиосвязи, а потом послышался голос.
— Я больше так не могу… не могу… — заговорил кто-то на другом конце провода, часто дыша.
— Терпи, сынок, — сказал кто-то другой. — Скоро все закончится.
— Но ведь они… — первый, казалось, едва сдерживался, чтобы не заплакать. — Они ведь ни в чем не виноваты… За что их?
— Терпи, — повторил тот же голос.
Из наушников донесся скрип люка и возня, кто-то кого-то пытался остановить, удержать, на мгновение сталкеру даже показалось, что он услышал щелчок снимаемого с предохранителя пистолета, но попытка была неудачной.
— Да пошли вы все! — закричал третий, совсем юношеский голос, прежде чем люк скрипнул обратно.
— Сука! — прошипел второй голос. — Наводчик сбежал.
— Товарищ капитан, а может, нам всем?.. — с надеждой спросил первый, и теперь Змей понял, что этот голос принадлежал механику-водителю. — Может, нам всем бежать? Мы все равно все уже трупы… Это же люди…
В отдалении послышались хлопки выстрелов, много выстрелов, видимо, это открыли огонь с блокпоста, в эфир ворвались крики людей, заглушившие и дальнейший разговор водителя с командиром, и громыхание пулеметов. В единую сонорную спираль вплелись и вопль матери, склонившейся над умирающим ребенком, и гортанный рев потерявшего всю семью мужчины, и произносимая старческим голосом мольба о помиловании, и отчаянное воззвание к разуму, но в большей части проклятия… сами проклятия…
А потом все оборвал выстрел, совсем близко. Некоторое время в эфире была полная тишина, и лишь несколькими секундами позже стали слышимыми слова «Отче наш». Произносивший не знал всех слов молитвы, а потому, как только запинался, сразу же останавливался и начинал снова. А когда он закончил, вместо «аминь» в наушниках грянул еще один выстрел.
Кирк с братом уже было начали подозревать, что со Змеем что-то неладно, и выбрасывали на пальцах, кто полезет проверить, как вдруг в проеме башни возник торс механика «Бессонницы». В его глазах застыло спокойствие. В охапке он держал снаряды.
Прохаживаясь взад-вперед по крыше «Икаруса» и внимательно поглядывая по сторонам, Каран вдруг услышал тихий всхлип. Встряхнув головой, он остановился и прислушался. И всхлип повторился. А потом появились голоса: приглушенные или шепот. Кто-то тихо с кем-то переговаривался, кто-то плакал, кто-то пытался утешить, подбодрить, кто-то осуждал чьи-то действия, а кто-то тихо матерился. Голоса однозначно доносились из отверстия для люка в крыше. Каран несколько раз проходил мимо него и даже однажды заглянул внутрь, украдкой осветив салон и убедившись, что кроме лежавших в проходе и сидящих на креслах человеческих останков в автобусе не обитает никакой мутант.
Но голоса заставили его приблизиться к отверстию в крыше вновь. Встав на одно колено, Хаким направил автомат в салон автобуса. Все оставалось на своих местах, но голоса стали громче. Ничего не понимая, он опустился на четвереньки и хотел было всунуть голову в отверстие, как вдруг тонкий ржавый металл под ним коротко скрежетнул. Хаким, даже не успев протянуть руки, чтобы ухватиться за уцелевший край крыши, грохнулся вниз, в лежащие на проходе кости. Тут же вскочил и в панике принялся отряхиваться то ли от пыли, то ли от ощущения, что прикоснулся к останкам, пока не заметил… что на него удивленно глядят пассажиры.
Молодая женщина, что-то шепча, тянула к нему руки. В ее глазах читалась мольба о помощи. Пожилой мужчина на соседнем месте, с застывшей в повлажневших глазах грустью отвел взгляд, не желая встречаться взглядами с Караном. Мальчик, лет пяти-шести, высунул голову из-за подголовника переднего ряда сидений. Он выглядел измученным и уставшим, но смотрел с надеждой, будто пришлый человек нес всем им избавление.
Хаким прошел вперед, стараясь не прикасаться ни к сиденьям, ни к сидящим в них людям, и увидел в лобовом стекле блокпост. До первого шлагбаума и выложенных зигзагом плит автобус не доехал всего десяток метров. Впереди лишь небольшой седан. Но ощетинившийся пулеметными стволами блокпост, пятью мощными прожекторами заливающий слепяще-ярким белым светом машины и заполнивших пространство между ними людей, навсегда отрезал мысль о спасении.
Они возбужденно кричали что-то в адрес обороняющих шлагбаум солдат в скрывающих лица костюмах ОЗК, но те застыли безмолвными истуканами, направив на них оружие.
Вот пронзительно закричал какой-то мужчина, призывая остальных к взятию блокпоста штурмом, и толпа из двадцати-тридцати человек бросилась за ним. Над головой он держал бутылку с торчащей из горлышка зажженной тряпкой, но в то же мгновение грянувший одиночный выстрел свалил его с ног. Выскользнувшая из рук бутылка разбилась о плиту, и та вспыхнула ярким пламенем. Бегущие за ним люди на миг застыли, будто испугавшиеся огня дикие звери, но потом, грозно закричав, ринулись на пулеметные расчеты.
Стрекот автоматных очередей и звонкое громыхание пулеметов заставили Карана пригнуться, а потом и вовсе залечь, накрыв голову руками. Пули дырявили громоздкое тело автобуса, по несчастию вставшего перед самим шлагбаумом, словно дробью, впиваясь в тела пассажиров, потроша их вещи, окрашивая салон в красный цвет…
— Какого хера ты тут разлегся?! — закричал кто-то на ухо, и Каран только сейчас осознал, что так и лежит в проходе, упав с проломившейся крыши. Кто-то, не давая времени на то, чтобы окончательно прийти в себя, схватил его за руку, поднял и вытолкнул через разбитое окно на асфальт.
— Беги-и! — закричал над ухом кто-то другой, таща его, словно обмороженного, за рукав.
Сзади раздался взрыв. Затряслась под ногами земля. Затем еще один и еще. Часть бетонной конструкции размером с присевшего мизерника пронеслась прямо у него над головой. Дождь из металлических обломков и бетонного крошева загрохотал по крышам машин. Колесо какого-то грузовика с частью полуоси ударилось в клин стоящего в отдалении «Чистильщика» с такой силой, что, казалось, могло оттолкнуть громадину назад.
Но, к счастью — если не считать нескольких ушибов на тощем теле Шпиля и полные пазухи бетонной крошки у всех четверых, — все обошлось. Слегка задурманенным себя чувствовал разве что Каран, но беспокойства он не испытывал. Он словно никак не мог отойти ото сна. А когда Змей предложил ему отхлебнуть из фляги, по-дружески похлопав по плечу, на душе у него и вовсе стало тепло и спокойно.
