Вскочив на ноги, ликующий Лек принялся исполнять незамысловатый победный танец, состоявший по большей части из ритмичных движений тазом и размахивания руками. Новоиспеченный герой слишком увлекся хореографией и не обратил внимания на то, что «Чистильщик» тронулся с места. Даже легкого сдвига «Форта» под ногами оказалось достаточно, чтобы парень, совершив неудачный пируэт, потерял равновесие и полетел с крыши прицепа на асфальт. Так слетает с тарелки в мусорное ведро недоеденный кусок мяса.
Натужно взвыв, «Чистильщик» рванул вперед, подняв в небо столб черного дыма. Лек, здорово шлепнувшись об асфальт спиной и по инерции кубарем прокатившись несколько метров, с минуту извивался на спине, как ошпаренный, хватал ртом воздух и пытался закричать. Когда будто сдавленные прессом легкие отпустило, из гортани вырвался нечеловеческий вопль. Но никто не услышал его, да и не мог услышать.
«Чистильщик» скрылся из виду быстро. Гораздо быстрее, чем Лек понял, что он уже никогда не сможет рассказать салагам из учебки, как он снял одним выстрелом крылача, в то время как пулеметчики расстреливали облака.
* * *
Крысолов уснул. После нескольких поистине тяжелых дней ему наконец удалось уснуть. И крысы больше не донимали его.
Снился пляж и набегающие на него белые барашки волн. Он никогда не видел моря вживую, но откуда-то знал, как шумит прибой. Как кричат чайки. Как поглаживает лицо легкий теплый бриз. Как бегут где-то в вышине белые пушистые клочки облаков. Как мягко и приятно шевелится под ногами золотистый песок. Как заманчиво шелестят широколистные кипарисы.
Господи, какая же это идиллия! Полжизни не задумываясь отдал бы, чтоб только оказаться в этом месте не во сне. С разгону вбежать в это бескрайнее синее море, поднять в воздух мириады брызг и отдать все свое тело, без остатка, в объятия нагретых щедрым южным солнцем волн. И больше ничего не просил бы от жизни. Клянусь, больше ничего…
— Беда, Крысолов! — вырвал его из идиллии голос Секача.
— Что случилось? — мгновенно проснувшись, вскочил на ноги Крысолов.
— Каран плох… и это… парня одного нет. — Лицо Секача все блестело от капелек пота, глаза бегали, как у неловко признающегося в любви мальца.
— Стоп, Серега. Давай по порядку. — Крысолов незамедлительно спрыгнул на землю и потянулся за матрацем, чтобы скрутить его в рулон и забросить за сиденье до следующего случая. — Что с Караном?
— Плохо. Михалыч говорит, что слишком много крови потерял, нужен донор. Но сначала ему нужны анестетики или как там их… а их нет. Последнего ламара на мелкого этого истратили, ну, которого Тюрьма воспитывал. Ты же сам хотел, чтобы его быстро восстановили… Вот и…
— Быстро восстановить и лечить ламарами — это разные понятия. Пора бы уже знать. Скоро будут ими головную боль лечить, расточители, м-мать.
— Так Михалыч говорит, что это Юлька так решила. А ты вроде как сказал…
— Тоже мне, нашел чьи решения!.. — оборвал его Крысолов, но в следующую секунду остыл. — Так, ладно, а что за парень пропал? С чьего экипажа?
— С нашего. Парень в последнем отсеке дежурил. Леком кликали, помнишь такого?
— Конечно помню. — Лицо у Кирилла Валерьевича потускнело, брови свелись к переносице. — Это ж наш ворошиловский стрелок. Куда же он мог пропасть?
— Не знаю, — развел руками Секач. — Капсула его была открыта, а отсек — закрытым изнутри.
— Может, его крылач это?.. — Он провел большим пальцем по горлу.
— Да нет, — отмахнулся Секач, — ребята сказали, что это как раз он второго крылача и снял. Одним выстрелом. Мы как раз в машину садились, когда он ему мозги из «старухи» вышиб. А влезал ли он назад в отсек, никто не видел.
«Из „старухи“? — задумался Крысолов и, плотно сжав губы, выпустил ноздрями воздух. — Значит, покидал-таки капсулу, гад».
— Вроде как грозовые тучи идут, — сказал Секач, заглянув в иллюминатор над головой Крысолова.
— Тучи — это хорошо, — протянул Крысолов и сверился с барометром. — Это очень хорошо, — утвердительно повторил он, убедившись в правоте напарника.
Не говоря ни слова больше, он открыл водительскую дверь «Чистильщика», небрежно закинул матрас за сиденье, затем повернулся к напарнику и наткнулся на ничего не понимающий взгляд.
— Ты что, собрался идти искать его?
— А есть другие варианты? Или… — он специально выдержал как можно дольше эту гнетущую паузу, словно проверяя товарища на вшивость, — так поедем? Оставим его здесь?
— Но с чего ты взял, что он жив? Он пробыл под солнцем больше восьми часов! Считаешь, он может выжить?
— Почему же не может? Ты забыл, как Сенька Дух в поле нашел где укрыться от солнца? А Лек — парень толковый, выживет, если захочет.
— Тогда я с тобой, — решительно сказал Секач.
— Тогда чего стоишь? Тащи баллон, резак, «Разведчика» я что, по-твоему, на обратном пути подбирать буду? Разбуди Бороду и давай объявляй общее построение.
Но делать этого уже было не нужно. Большинство сталкеров сами высыпали наружу, обсуждая случившееся. И даже те, кто спал, услышав гомон, тоже присоединились к обсуждению. Новость разжевывали в подробностях. Кто-то отрицательно мотал головой и, словно говоря о мертвеце, выгибал губы луной, кто-то отмахивался, как от пустой затеи. А кто-то, наоборот, поглядывал в сторону Крысолова и Секача и догадывался, о чем они говорят.
— Э, мужики! — окликнул Крысолов, и толпа тут же затихла. — Мы с Секачом выходим. Пока погода позволяет, попробуем найти Лека и вернуть «Разведчик». На все про все мы берем себе час. Если за час не вернемся, уезжайте. «Чистюлю» пускай ведет Бешеный. Старшим оставляю… — Кирилл Валерьевич посмотрел на Василия Андреевича, подумав было передать бразды правления ему, но на фоне дюжих, здоровых ребят-сталкеров он выглядел совсем уставшим и потрепанным, — Стахова. Никитич, — он обратился к вышедшему из толпы бывшему начальнику заставы, — тебе все понятно?
— Да, — ответил он.
— Значит, схема такая. Если у нас все выгорит и мы справимся раньше часа, то на перекрестке оставим метку и, не заезжая в город, будем двигаться к следующей контрольной точке — Пирятину. До него шестьдесят километров. Думаю, если дорога будет нормальной, вы за часа три туда вразвалочку доберетесь. Если метки не найдете, значит, мы либо застряли в городе, либо каюк «Разведчику». На всякий случай пускай Борода съездит проверит, если нас возле уазика нет — отправляйтесь дальше. Не будем превращать нашу экспедицию в поиск поисковиков, потому что с таким успехом до Харькова не доедет никто.
— Так почему бы вам не взять «Бессонницу», Кирилл? — возник у Стахова резонный вопрос. — Погода все равно портится. Сейчас сложим купол, и айда. А мы вас тут подождем или на перекрестке.
— Змей!
— Я здесь, Кирилл Валерьевич. — Заскрипела старыми колесами похожая на большой скейтборд каталка, на которой механик «Бессонницы» последние дни проводил почти все свободное время. Да и сейчас все его лицо было перепачкано мазутом, в руках он держал большие разводные ключи, а на асфальте у его ног лежали детали разобранного привода.
— Сколько еще времени займет ремонт? — спросил Крысолов не столько для себя, сколько для того, чтобы Стахов понял ответ на свой вопрос.
— Часа два, а если кто поможет, то где-то полтора, — передернул плечами Змей. — Эти, блин, мудаки из слесарки все мне тут напутали. Они же думают, что это им в «зилке» сто тридцатом ступицу поменять. А это ж техника!
— Ладно, мужики, не будем тогда минорить, — ободряюще подмигнул сталкерам Крысолов. — Думаю, у нас должно получиться. Всё, — он прихлопнул в ладоши, — даст Бог, свидимся.
Они вышли, когда по небу, от края до края, сверкнула первая молния, отразившись в осколках слез мертвого города своим белесым светом. Затем вселенную сотрясли раскаты грома.
Снова собирался дождь.
Глава 7
К моменту, когда на землю упали первые капли дождя, криокупол уже был сложен и упакован. Не факт, что с соблюдением всех правил хранения, но зато, что более важно, сухим.
Им повезло в этот раз с местом стоянки, машины удачно примостились под дырявым, но достаточно широким мостом, на дне высохшей реки. Только благодаря этому внутри «коробки» все еще было тепло и сухо.
Небо в нескольких местах разрезала широкая молния, и земля сотряслась от очередного могучего раската грома, словно на небесах прогрохотал по рельсам исполинский поезд. Дождь быстро перерос в полноценный ливень, заставив разогретое железо машин шипеть и потрескивать под контрастным душем из холодной воды.
Андрей сидел на полу «Базы-1», обняв колени руками и прильнув к толстому стеклу иллюминатора. Он всматривался в обесцвеченную, мерцающую, пустынную даль. Еще недавно вон за тем каменистым пригорком, раньше бывшим берегом реки, исчезли две громоздкие, мерно пошатывающиеся, до божественности величавые в его глазах фигуры поисковиков. Теперь же за пеленой дождя, беспросветной ширмой отделявшей его от мира, не было видно даже самого пригорка. Но Андрей продолжал внимательно всматриваться, будто его задачей было, как взобравшегося на мачту моряка, первым увидеть землю.
