адрес. Ему наверняка пришлось действовать в большой спешке: он ведь оставил свою невесту одну посреди улицы и позже не сделал попытки с ней связаться. Тут наш след остывает: между этими гипотетическими событиями и телом Уэста, с семью чертежами в кармане, на крыше поезда метро, зияет широкий провал. Мое чутье требует теперь взяться за эту историю с другого конца. Если Майкрофт снабдил нас списком адресов, мы сможем выбрать нужного человека и тогда станем прослеживать две нити вместо одной.
И точно, на Бейкер-стрит нас ждала записка. Ее срочно доставил правительственный курьер. Холмс пробежал ее глазами и через стол кинул мне.
«Мелкой рыбешки полно, но лишь немногие способны провернуть такую значительную аферу. Единственные, на кого стоит обратить внимание, это Адольф Майер (Грейт-Джордж-стрит, 13, Вестминстер), Луи Ляротьер (Кэмпден-Мэншнз, Ноттинг-Хилл) и Хуго Оберштайн (Колфилд-Гарденз, 13, Кенсингтон). О последнем известно, что он в понедельник был в городе, а сейчас отсутствует. Рад слышать, что дело начинает проясняться. Кабинет с крайним нетерпением ждет твоего заключительного отчета. Самые высокие сферы проявили настойчивый интерес. Если понадобится, все возможности государства будут к твоим услугам. МАЙКРОФТ».
– Боюсь, – улыбнулся Холмс, – в нашем расследовании совершенно бесполезны и вся королевская конница, и вся королевская рать. – Он расстелил перед собой большую карту Лондона и, склонившись, стал ее пристально рассматривать. Наконец Холмс издал возглас удовлетворения. – Ну, ну, – произнес он, – нам начинает хоть немного везти. В самом деле, Ватсон, сдается мне, мы все же осилим эту работенку. – Внезапно развеселившись, Холмс шлепнул меня по плечу. – Я пошел. Это всего лишь разведка. В серьезном случае я бы непременно прихватил с собой своего верного товарища и биографа. Оставайтесь здесь, и, скорее всего, спустя час-другой мы снова увидимся. Если соскучитесь, берите перо и бумагу и начинайте сочинять рассказ о том, как мы спасли Британию.
Приподнятое настроение Холмса передалось и мне, так как я хорошо знал: без серьезного повода мой друг ни за что не изменил бы своей обычной бесстрастной манере держаться. Весь длинный ноябрьский вечер я нетерпеливо прождал возвращения Холмса. Наконец в начале десятого прибыл посланец с запиской:
«Ужинаю в ресторане Гольдини на Глостер-роуд, в Кенсингтоне. Прошу срочно приехать и составить мне компанию. Прихватите с собой отмычку, потайной фонарь, стамеску и револьвер. Ш. Х.».
Недурной набор для респектабельного горожанина, собирающегося выйти на окутанную туманом улицу! Я поглубже запрятал этот инструментарий в пальто и прямиком отправился по указанному адресу. Мой друг сидел за маленьким столиком, ближе к двери пышного итальянского ресторана.
– Вы уже ели? Тогда присоединяйтесь ко мне, я заказал кофе и кюрасо. Попробуйте здешнюю сигару. Это не такая отрава, как можно было ожидать. Инструменты при вас?
– Да, в пальто.
– Отлично. Позвольте вкратце обрисовать, что я сделал и что нам, предположительно, предстоит. Вы наверняка уже поняли, Ватсон, что тело молодого человека оказалось на крыше, потому что кто-то его туда положил. Это стало ясно с того мгновения, когда я догадался, что оно свалилось с крыши, а не выпало из вагона.
– А не могли его сбросить с моста?
– Полагаю, это невозможно. Если вы посмотрите на крыши вагонов, то обнаружите, что они слегка закругленные и не имеют ограждения. Поэтому можно сказать с уверенностью, что юного Кедоген-Уэста туда именно положили.
– Каким образом?
– В том-то и вопрос. Возможен один-единственный способ. Вам известно, что поезда метро выходят на поверхность в нескольких местах в Вест-Энде. Смутно припоминаю, что, путешествуя там, я несколько раз замечал: прямо над головой видны окна. Предположим, поезд остановился под одним из таких окон – трудно ли через него опустить труп на крышу?
– Никак не могу в это поверить.
– Вспомним про старую истину: если все предположения, кроме одного, несостоятельны, то, что останется, каким бы невероятным оно ни казалось, должно быть истиной. В данном случае несостоятельны все другие версии. Когда обнаружилось, что крупный иностранный агент, только что покинувший Лондон, живет в одном из домов, граничащих с подземкой, я так обрадовался, что вы даже немного удивились моему внезапному веселью.
– А, так вот в чем было дело?
– Да, именно в этом. В фокус моего внимания попал Хуго Оберштайн, Колфилд-Гарденз, тринадцать. Я начал расследование на станции «Глостер-роуд», где один очень любезный служащий прошел со мной вдоль путей и позволил убедиться не только в том, что окна черных лестниц домов по Колфилд-Гарденз выходят на пути, но и в более существенном факте: поскольку здесь пересекаются две магистрали, поездам метро нередко приходится по несколько минут ждать, пока их пропустят.
– Блестяще, Холмс! Вы одержали победу!
– Промежуточную, Ватсон, всего лишь промежуточную. Мы продвигаемся, но до цели еще далеко. Что ж, осмотрев задние фасады Колфилд-Гарденз, я зашел с переднего и убедился, что птичка и вправду улетела. Дом большой, комнаты верхних этажей, насколько могу судить, сдаются без мебели. Оберштайн проживал там в обществе единственного слуги – вероятно, бывшего его доверенным сообщником. Надо иметь в виду, что Оберштайн поехал на Континент, чтобы распорядиться своей добычей, а не скрыться от правосудия; он никак не ждал полицейских с ордером и уж тем более любителей, собравшихся учинить обыск. Однако именно этим мы и займемся.
– Нельзя ли нам получить ордер и действовать законным порядком?
– На основании имеющихся доказательств – едва ли.
– И на что мы можем надеяться?
– Мы не знаем, что за письма там могут храниться.
– Не нравится мне это, Холмс.
– Дружище, вы будете стеречь на улице. Все, что связано с нарушением закона, я проделаю один. О щепетильности нужно забыть: у нас слишком мало времени. Подумайте о записке Майкрофта, об Адмиралтействе, кабинете министров и высокой особе, ждущей новостей. Мы просто обязаны пойти.
Вместо ответа я встал из-за стола.
– Вы правы, Холмс. Мы обязаны пойти.
Холмс вскочил на ноги и пожал мне руку.
– Я знал, что вы все же не дрогнете.
На краткое мгновение его взгляд сделался, я бы даже сказал, ласковым – впервые за все эти годы. Но не успел я и глазом моргнуть, как увидел перед собой прежнего сухаря Холмса.
– Расстояние почти полмили, но спешки нет. Пойдем пешком, – сказал он. – Пожалуйста, не уроните инструменты. Если вас арестуют как подозрительную личность, это сильно усложнит нашу задачу.
Колфилд-Гарденз представлял собой ряд домов в лондонском Вест-Энде, характерный для середины Викторианской эпохи: плоские фасады, колонны, портики. По соседству как будто проходил детский праздник: вечерний воздух гудел от веселых звонких голосов и бренчания рояля. Туман все еще не рассеялся, и это прикрытие оказалось нам очень кстати. Холмс зажег фонарь
