и осветил массивную дверь.
– Задача нешуточная, – сказал он. – Кроме замка, наверняка закрыто еще и на засов. Давайте-ка лучше перелезем через ограду. Там есть прекрасная арка – пригодится, если какой-нибудь полицейский проявит излишнее усердие. Помогите мне, Ватсон, а я помогу вам.
Через минуту мы уже были в нижнем дворике. Едва мы успели скрыться в глубокой тени, как наверху, в тумане, послышались размеренные шаги полицейского. Когда они отзвучали, Холмс взялся за низенькую дворовую дверь. Склонившись, он возился до тех пор, пока она с громким треском не открылась. Мы метнулись внутрь и, оказавшись в темном коридоре, закрыли за собой дверь. Холмс первым стал подниматься по изогнутой лестнице, не застеленной ковром. Желтый, расходящийся веером огонек осветил низкое окно.
– Ага, Ватсон, это наверняка здесь!
Он распахнул окно, послышался негромкий нарастающий перестук и затем грохот: мимо нас пронесся в темноте поезд. Луч фонаря заскользил по подоконнику. Он был покрыт толстым слоем черной угольной пыли, но местами она была размазана.
– Видите, где лежал труп? Эге, Ватсон, а это что? Явно след крови. – Холмс указал на бледное пятно, расплывшееся вдоль деревянной рамы. – На камне лестницы тоже кровь. Все доказательства налицо. Давайте подождем, пока остановится какой-нибудь поезд.
Нам не пришлось долго дожидаться. Ближайший же поезд с грохотом выкатил из туннеля и замедлил ход; взвизгнули тормоза – поезд застыл. От подоконника до крыши было не более четырех футов. Холмс осторожно закрыл окно.
– Пока что наша версия подтверждается. Что вы об этом думаете, Ватсон?
– Блестяще. Вы превзошли самого себя.
– Не скажите, Ватсон, не скажите. С момента, когда я додумался до того, что тело лежало на крыше – идея, что и говорить, не особенно хитрая, – все прочее последовало само собой. Если бы речь не шла о важных государственных интересах, я сказал бы, что ничего значительного мы до сих пор не сделали. Трудности еще впереди. Но может, мы сумеем отыскать здесь что-нибудь полезное.
Поднявшись по кухонной лестнице, мы вошли в анфиладу комнат второго этажа. Первой была столовая, просто обставленная и совершенно для нас неинтересная. Вторая, спальня, тоже не дала никаких открытий. Последняя комната выглядела более обнадеживающе, и мой спутник взялся за систематический осмотр. Повсюду было полно книг и бумаг: очевидно, комнату использовали как кабинет. Проворно и методично Холмс перебирал содержимое ящиков и полок, но радость открытия не осеняла его строгое лицо. К концу часа он не добился никакого прогресса.
– Хитрый лис замел следы, – проговорил он. – Не оставил ни одной улики. Опасные письма уничтожил или куда-то увез. Это наш последний шанс.
Последний шанс заключался в небольшой жестянке, стоявшей на письменном столе. Холмс вскрыл ее при помощи стамески. Внутри лежало несколько свернутых в трубочку листков бумаги, исписанных цифрами. Это были какие-то подсчеты, но к чему они относились? Повторявшиеся слова «давление воды» и «давление на квадратный дюйм» позволяли предположить связь с подлодкой. Холмс нетерпеливо отшвырнул листки в сторону. Остался только конверт с газетными вырезками небольшого размера. Холмс вытряхнул их на стол, и тут я уловил в его лице волнение, свидетельствующее о возрожденной надежде.
– Что бы это могло быть – а, Ватсон? Что бы это могло быть? Подборка посланий, напечатанных в виде газетных объявлений. Колонка из «Дейли телеграф», судя по бумаге и шрифту. Правый верхний угол страницы. Дат нет, но послания можно расположить по хронологии. Вот это, наверное, первое:
«Рассчитывал услышать раньше. Условия согласованы. Пишите обо всем на адрес, указанный на карточке. Пьеро».
А вот следующее: «Описать нельзя, слишком сложно. Нужен полный отчет. Будет товар – будут и деньги. Пьеро».
Потом это: «Время поджимает. Если контракт не будет исполнен, мы отменяем предложение. Назначьте встречу письмом. О согласии сообщим объявлением. Пьеро».
И наконец: «Вечером в понедельник, после девяти. Два стука. Без посторонних. Не будьте так недоверчивы. Оплатим наличными, когда товар будет поставлен. Пьеро».
Свидетельство – полнее некуда, Ватсон! Добраться бы только до человека на другом конце!
Задумавшись, Холмс забарабанил пальцами по столу. Потом вскочил на ноги.
– Что ж, возможно, это не такая уж сложная задача. Здесь делать больше нечего, Ватсон. Думаю, мы могли бы заехать в контору «Дейли телеграф» и на том завершить с пользой проведенный день.
На следующее утро после завтрака, в оговоренное время, явились Майкрофт и Лестрейд, и Холмс изложил им наши вчерашние приключения. Когда он признался во взломе, профессиональный сыщик покачал головой.
– Мы в полиции не можем себе такого позволить, мистер Холмс, – сказал он. – Неудивительно, что ваши расследования бывают более успешны. Но однажды вы зайдете слишком далеко и наживете себе и своему другу большие неприятности.
– За Англию, за дом, за красоту… да, Ватсон? Жертвы на алтарь отечества. А ты что об этом думаешь, Майкрофт?
– Блестяще, Шерлок. Изумительно! Но как ты воспользуешься этими сведениями?
Холмс взял лежавшую на столе «Дейли телеграф».
– Вы видели сегодняшнее объявление Пьеро?
– Что? Еще одно?
– Да. Вот оно: «Сегодня вечером. Тогда же. Там же. Два стука. Чрезвычайно важно. Речь о вашей безопасности. Пьеро».
– Ого! – вскричал Лестрейд. – Если откликнется, считай, он у нас в руках!
– На это я и рассчитывал, когда помещал объявление. Думаю, если вы оба сочтете для себя удобным около восьми отправиться с нами к Колфилд-Гарденз, мы, возможно, несколько приблизимся к разгадке.
Это была одна из наиболее примечательных особенностей натуры Шерлока Холмса: он умел, убедившись, что сделал все возможное, переключать свои мысли с работы на другие, не столь сложные предметы. Помнится, весь тот день он занимался своей монографией о полифонических мотетах Лассо. Сам я не способен так легко отвлекаться, и день тянулся для меня нескончаемо. Меня будоражило все: и то, что результат нашего предприятия важен для всей страны, и то, что в тревоге пребывают первые лица государства, и то, что наш эксперимент означает встречу с противником. Мне стало легче, когда мы, наскоро перекусив, двинулись в экспедицию. Лестрейд с Майкрофтом, как было условлено, ждали нас у станции «Глостер-роуд». Дворовая дверь дома Оберштайна оставалась с прошлого вечера открытой, но Майкрофт Холмс решительно и возмущенно отверг предложение перелезть через ограду. Пришлось мне войти и открыть изнутри дверь холла. В девять мы все сидели в кабинете, терпеливо ожидая нужную нам персону.
Минул час, потом второй. Когда пробило одиннадцать, мерные удары больших церковных часов показались мне похоронным звоном по нашим надеждам. Лестрейд и Майкрофт ерзали на стульях и поминутно взглядывали на свои часы. Холмс сидел молча, не шевелясь, с наполовину прикрытыми веками, но я
