под деревом, как какое-то животное. – Это же отвратительно и негигиенично. А ещё опасно. И вообще я боюсь темноты.
– Не так уж здесь темно, Лан. Тем более ты не одна, а со мной. Сейчас ещё костёр разожжём, палатку поставим, ужин приготовим и вообще малина будет.
– Вот и наслаждайся своей дикой малиной без меня. Не люблю я всё это.
– Как ты можешь не любить то, что никогда не пробовала? Сама же сказала, что никогда не отдыхала подобным образом.
– Знаю и всё!
Стив устало вздыхает, закатывая глаза.
– Ладно, раз так не хочешь пробовать ничего нового, сиди здесь, капризная упрямая девочка. Я смотрю, не так уж сильно ты изменилась, – он закрывает дверь, и я вздрагиваю.
Не от хлопка, а от его слов. Мерзавец знал, что нужно сказать, чтобы зацепить меня за живое.
Изменилась я. Ещё как изменилась! От старой Ланы от меня осталось не так уж много. И я докажу это. Себе в первую очередь.
Тихо выругавшись, выбираюсь из машины. Подправляю подол платья и топаю к багажнику.
Стив переводит на меня взгляд. Без усмешки или ликования тому, что так легко сумел изменить моё решение. Молодец. Ему же лучше. Иначе я переступила бы через страх шастать по лесу и нашла бы ветку покрепче, чтобы расквасить его самодовольную рожу.
– Рад, что передумала, – ровно произносит он.
А я вот совсем не рада. Ни быть здесь, ни находиться с ним рядом, ни видеть битком забитый багажник. Тут и палатка, и спальные мешки, и продукты с напитками, и много вещей на все случаи жизни.
– Только не говори, что ты заставишь меня жить в этих дебрях целый месяц.
– Посмотрим.
– Скажи, что на сей раз ты точно шутишь, – панические ноты в моём голосе заставляют его засмеяться.
– Какие шутки, Лан? Вот увидишь, ты ещё войдёшь во вкус жизни на природе, и сама не захочешь отсюда уезжать.
– Вот уж в этом я сомневаюсь, – обречённо вздыхаю и слышу треск в кустарнике, расположенном в нескольких метрах от нас.
Даже не оборачиваюсь, чтобы посмотреть, что это было, а сразу кричу и в ужасе запрыгиваю на Стива.
– Боже! Кто там?! Волк?! Лиса?! Медведь?! Годзилла?! Он сейчас сожрёт нас! – верещу как умалишённая, обхватывая Стива и руками, и ногами точно коала.
– О да! Именно Годзилла. Они же в каждом лесу тусуются, – смеётся Райт, а я даже не злюсь, лишь от страха сильнее вцепляюсь в него. Не отдерёшь. Только если вместе с кожей.
– Убей его! Быстро! Пожалуйста! Сделай же что-нибудь!
– К чему убивать? Твои крики напугают любое чудовище.
– Нет! Пожалуйста! Избавься от него! Сейчас же!
– Да успокойся ты, трусиха. Открой глаза и сама на монстра посмотри.
– Нет! Нет! Нет! Пожалуйста, Стив. Я жить хочу. Очень хочу.
– Представь себе, я тоже. Но ещё несколько секунд, и ты меня задушишь. Открой глаза, мать твою, – сдавленно цедит он, сжимая моё лицо пальцами. – Открой, дурная. Ты паникуешь без причины.
И я открываю, встречаясь с тёмным взглядом Райта. Он так близко, что даже в полумраке вижу оранжеватые крапинки в радужке его глаз. И лишь сейчас осознаю, что обнимаю его до удушья, а он крепко удерживает меня за бёдра.
– Пока ты со мной, тебе ничто не угрожает. Я тебя в обиду не дам и ни одному животному съесть не позволю, – медленно, чуть ли не по слогам произносит Райт. – Нужно будет, пожертвую собой и дам себя зверюге на растерзание, чтобы у тебя было время сбежать, но в данном случае зверюге ни ты, ни я будем не по зубам. Посмотри направо и убедись в этом лично.
Его умиротворяющий голос действует на меня должным образом. Пульс перестаёт так громко бомбить в висках, страх ослабляет свои цепкие объятия, и я решаюсь посмотреть на источник шума.
Поворачиваю голову и вижу…
Зайца.
Маленького, белого, пушистого и будто в недоумении смотрящего на полоумную девку, которая ещё минуту назад орала так, словно её режут.
– Вот видишь. Это всего лишь твой братец к нам прискакал, а ты тут такую шумиху устроила без повода. Я же сказал, что здесь безопасно. Значит, так оно и есть. Успокоилась? – с усмешкой спрашивает Стив.
Я возвращаю взор к его лицу. От него меня разделяет каких-то пара жалких сантиметров. Оно напряженно. Пристальный взгляд будто въедается под кожу, древесный запах забирается в ноздри.
Сердцебиение вновь ускоряется, дыхание становится чаще и прерывистей. Но теперь по другой причине. Той, что с момента нашей встречи я отчаянно пытаюсь игнорировать.
Мне вмиг становится стыдно за шальную мысль, что было бы здорово поддаться вперёд и провести языком по плотно сжатым губам Стива, переместить руку с шеи на щёку, погладить по однодневной щетине, уткнуться в неё носом и…
– Лан, ты меня слышала? – его вопрос прогоняет секундное наваждение.
Часто моргаю и, прочистив пересохшее горло, наконец отвечаю:
– Да, слышала. И да, я успокоилась. Всё нормально. Можешь опустить меня на землю.
– Точно? Кричать больше не будешь?
– Нет, не буду. Зайцев я не боюсь.
– Вот и отлично, – Стив аккуратно ставит меня на землю и возвращается к разгрузке багажника, будто совершенно не ощутил напряжения, витающего вокруг нас, пока мы были вплотную прижаты друг к другу.
Хотя почему будто? Он и не ощутил. Это я одна такая дура, которую спустя много лет так знатно торкает от очередного мудака. И даже чёткое понимание, что с ним, кроме одноразового секса, мне ничего не светит, ни на грамм не уменьшает моего влечения к нему.
Что со мной не так? Не понимаю. Да и думать об этом не желаю. Стив не для меня. Я не для Стива. Это единственное, о чём я должна не забывать ни на секунду!
Отгоняю ненужные мысли прочь и помогаю Райту с вещами. Тяжелые сумки он берёт на себя, а мне разрешает взять только спальные мешки и палатку. Мы выбираем более-менее ровное место и устанавливаем её. Хотя «мы» – это громко сказано. Всё делает Стив. Я лишь поддаю ему нужные части, с опаской совершаю каждый шаг, шугаюсь любого звука и шороха, неоднократно визжу, когда замечаю насекомое, слизняка или улитку, и исчерпываю весь словарный запас мата во время ворчаний на Райта, потому что он не прекращает ржать надо мной и называть трусихой.
А я и есть она – жуткая трусиха. С самого детства я боюсь темноты, высоты, всяческой живности и любого вида экстрима. А в последние годы и всего, что выходит за пределы моего привычного уклада
