гинея
И вот, наконец, ваше письмо, в котором, как известно, после вопроса о нашем мнении вы предлагаете и некоторые практические действия, с помощью которых мы можем помочь вам предотвратить войну. Похоже, нужно подписать манифест, взяв на себя обязательство «защищать культуру и интеллектуальную свободу»{76}, присоединиться к определенному обществу сохранения мира, и, наконец, пожертвовать его нуждающемуся в средствах фонду денег.
Для начала давайте разберемся, как мы можем помочь вам предотвратить войну, защищая культуру и интеллектуальную свободу, поскольку вы утверждаете, что есть некоторая связь между этими весьма абстрактными словами и действительно реальными фотографиями мертвых тел и разрушенных зданий.
И если просьба высказать мнение о том, как предотвратить войну, удивляет, то абстрактное предложение вашего манифеста помочь сделать это посредством защиты культуры и интеллектуальной свободы, обескураживает. Вдумайтесь, сэр, что значат ваши слова в свете всех приведенных выше фактов. Они значат, что в 1938 году сыновья образованных мужчин просят своих сестер помочь им защитить культуру и интеллектуальную свободу. «Что в этом удивительного?» — спросите вы. Представьте, как герцог Девонширский в орденах и медалях спускается на кухню к чистящей картошку служанке с грязью на щеках и говорит: «Мэри, заканчивай с этим делом и помоги мне разобрать довольно трудный отрывок Пиндара[196]». Разве ошарашенная Мэри не побежит к кухарке с криком: «Луиза, неужто хозяин сошел с ума?!» Вот что примерно испытываем и мы, когда сыновья образованных мужчин просят нас, своих сестер, защищать интеллектуальную свободу и культуру. Но позвольте все же перевести вопль служанки на интеллектуальный язык.
Еще раз просим вас, сэр, взглянуть на Образовательный Фонд Артура с нашей точки зрения. Попытайтесь, хоть это и трудно, понять, чего стоило нам пополнение этого счета, который на протяжении многих столетий обеспечивал образование в Оксфорде или Кембридже примерно десяти тысячам наших братьев в год. Получается, мы уже сделали для культуры и интеллектуальной свободы больше, чем любой другой класс нашего общества. Разве дочери образованных мужчин не жертвовали в Образовательный Фонд Артура с 1262 по 1870 г. все деньги, необходимые для их собственного образования, за исключением жалких сумм, что шли на жалованья гувернанток, учителей немецкого и танцев? Разве они не пожертвовали своим образованием в Итоне или Харроу, Оксфорде или Кембридже и вообще в любом престижном учреждении на континенте: в Сорбонне[197] и Гейдельберге[198], Саламанке[199], Падуе[200] и Риме[201]? Разве не были дочери столь щедры и расточительны, пусть и косвенно, что когда в XIX веке, они получили наконец право хоть на какое-то собственное платное обучение, то ни одна из женщин в итоге не оказалась достаточно образованной, чтобы самой преподавать?{77} И вот теперь, когда они, наконец, решают получить не только университетское образование, но и немного его привилегий: путешествия, удовольствия, свободу, — как гром среди ясного неба, приходит ваше письмо, сообщающее им, что вся та немыслимая, баснословная сумма денег (считая не только наличные, но и косвенную помощь женщин своим братьям), наполнявшая Образовательный Фонд Артура, была потрачена зря или неверно. С какой еще целью были основаны Оксфорд и Кембридж, если не защита культуры и интеллектуальной свободы? Ради чего ваши сестры обходились без образования, путешествий и предметов роскоши, кроме того, чтобы на сэкономленные деньги их братья поступили в школы и университете, дабы научиться защищать культуру и интеллектуальную свободу? И теперь, когда вы заявляете, что они под угрозой, и просите нас добавить свой голос к вашему, шесть пенсов — к гинее, мы вынуждены предположить, что деньги были потрачены напрасно. И, если государственные школы и университеты с их продвинутыми механизмами воспитания ума и тела потерпели неудачи, какие есть основания полагать, будто ваше общество с выдающимися лозунгами преуспеет, а манифест, подписанный известнейшими людьми, что-либо изменит? Не следует ли вам, прежде чем арендовать офис, нанимать секретаря, избирать комитет и обращаться за средствами, подумать, почему те школы и университеты потерпели неудачу?
Вот вопрос, на который нужно ответить. Какую вообще помощь можем оказать вам в защите культуры и интеллектуальной свободы мы — те, кому доступ в университеты был закрыт, а сейчас открыт лишь частично; мы — те, кто не получили никакого платного образования или получили так мало, что только и можем читать и писать на своем языке; мы — кто, по сути, представляет не интеллигенцию, а игноранцию[202]? Дабы подтвердить скромную оценку нашей собственный культуры, а также доказать, что и вы разделяете ее, есть Уитакер со своими фактами, по словам которого ни одна дочь образованного мужчины не допущена преподавать литературу на своем родном языке ни в одном из университетов. А ее мнения даже не стоит и спрашивать, сообщает Уитакер, когда речь идет о покупке картины для Национальной Галереи[203], портрета — для Портретной Галереи[204] или мумии — для Британского Музея[205]. Какой тогда смысл просить нас защитить культуру и интеллектуальную свободу, если вы, согласно строгим фактам Уитакера, не доверяете нам, когда дело доходит до того, чтобы тратить деньги, в которых есть и наша доля, на покупку предметов культуры и интеллектуальной свободы для государства? Понимаете ли вы, что подобная просьба стала для нас неожиданным комплиментом? Вот, однако, ваше письмо, в котором также есть некоторые факты. Вы говорите, что война неизбежна, заявляете на разных языках, например, на французском, что «Seulelaculturedésintéresséepeutgarderlemondedesaruine[206]»{78}, и продолжаете утверждать, будто, защищая интеллектуальную свободу и культуру, мы сможем помочь вам предотвратить войну. Поскольку первое ваше утверждение бесспорно, а любая кухарка пусть и с плохим французским может прочесть и понять огромную надпись на стене «Air Raid Precautions[207]», мы не можем игнорировать вашу просьбу по причине невежества или из скромности промолчать. Подобно тому, как любая кухарка попыталась бы истолковать отрывок из Пиндара, если бы от этого зависела ее жизнь, так и дочери образованных мужчин, какими бы ничтожными ни были их возможности, должны подумать, что они способны сделать для защиты культуры и интеллектуальной свободы, если тем самым помогут предотвратить войну. Итак, позвольте нам всеми доступными средствами исследовать дальнейший метод помощи вам и оценить, прежде чем дать согласие присоединиться к определенному обществу, можем ли подписать ваш манифест в пользу культуры и интеллектуальной свободы, намереваясь сдержать свое слово.
Что же означают эти абстрактные термины: культура и интеллектуальная свобода? И, если мы хотим помочь вам защитить их, было бы неплохо для начала дать определения.
