– Давно новую завела! Знаешь, тут все время что-то случается – с этими детьми. Не понос, так золотуха! У девочек животы болят и ногти ломаются. А мальчики с перепою маются – им аспирин подавай. Делом бы детям заняться, живо бы поздоровели! А что, и у тебя болит что-нибудь?
– Нет, ничего не болит, – ответил Паша. – А реланиум был в той, первой аптечке?
– Был. Причем, кажется, просроченный. Когда-то Элли прописали его, а она не стала принимать. Сказала: я не старуха, и таблетки мне не нужны!
Тамара усмехнулась – с печалью и сожалением.
На стук в дверь Ульяна не отвечала. Паша пнул створку, и она распахнулась. Тамара испуганно ахнула: девушка лежала на полу, вещи в комнате были разбросаны.
– Боже мой! – воскликнула экономка. – Сколько же можно! Неужели снова?…
Паша присел возле Ульяны, на ее тонкой загорелой шее пульсировала жилка, а у лица на паркете обнаружилась небольшая лужица – рвотные массы.
– Скорую вызывайте, Тамара! Девочка отравлена.
Тут же он набрал телефон Вити Калачева, рассказал о случившемся, попросил прислать экспертов – на место преступления и еще в больницу, для осмотра пострадавшей.
Ульяну он перенес на диван, она стала приходить в себя, шевельнулась, приоткрыла карие перцевские глаза.
– Я чем-то отравилась, – произнесла она очень тихо.
Паша взял ее за холодную руку:
– Что пила-ела?
– Я купила себе в городе хычин, принесла сюда и разогрела в микроволновке. А пила кока-колу.
Тут вмешалась Тамара:
– Едят всякую гадость, будто дома есть нечего! Вот оттого и травятся. Зачем ты этот грязный хычин притащила?! Тем более что ты же манекенщицей собираешься стать, тебе нельзя что попало лопать!
Девушка отмахнулась от нее тонкой кистью, блеснули розовым острые ноготки. Седов отметил про себя, что она была бледненькой, несмотря на весь свой загар, но не выглядела умирающей.
– Тебе повезло, что желудок очистился, – сказал Паша, деликатно подобрав выражения. – Кто-нибудь мог тебе в еду отраву насыпать?
– Ну, я оставила хычин и колу на кухне, а сама пошла переодеваться, так что могли и подсыпать. А что, это тот же яд, которым и Артура с Олегом отравили?
– Не знаю, эксперты разберутся. Что ты мне хотела сказать? – напомнил он.
– Показать, – поправила она. – Это записка, она где-то тут… Неужели меня хотели убить? – По щекам Ульяны заструились ручейки слез. – Братьев убили, Илья и Элли с собой покончили, а теперь и меня хотят убить?
Ульяна устало откинулась на спинку дивана и закрыла глаза, что могло означать только одно – просьбу не трогать ее больше.
2
– Кто был сегодня дома? – спросил Седов у расстроенной Тамары.
Она села рядом с девушкой и гладила ее волосы.
– Да никого, – отозвалась она, не отрывая обеспокоенного взгляда от Ульяны. – И даже меня не было. У меня вчера выходной был, я не приезжала в дом, а сегодня за пять минут до вас тут появилась. А вы у охранника спросите!
Охранник по имени Вадим отнесся к вопросам рыжего чужака с непонятными полномочиями напряженно.
– Все приходы и уходы я в журнале фиксирую. Вот, смотрите!
В журнале за этот день было заполнено только четыре строчки: отъезд Наташи на такси в аэропорт (а вместе с ней уехала и Ульяна), возвращение Ульяны, приезд Тамары и появление самого Павла Петровича Седова.
Выяснилось, что братья и Оксана уехали еще вчера. Тамара позже пояснила, что все они отправились к своим матерям. Согласно завещанию Перцева, в случае его смерти детям полагалось хорошее денежное содержание, но сказочная жизнь, которую они вели у отца, навсегда кончилась. Больше они не были мажорами, больше им не придется скучать.
Полистав журнал посещений, Седов вдруг «вспомнил», что Тамара просила, чтобы охранник проверил, не взломан ли замок калитки. Он передал просьбу экономки Вадиму, тот насупился и вышел из будки. Пашка снова взял в руки журнал посещений…
Через пять минут он вошел в опустевший дом. В комнатах детей Перцева царила разруха – перевернутые матрасы, разбросанные подушки и пледы, мусор, состоящий в основном из упаковок от шоколадок (у девчонок) и чипсов (у парней), ставшие вдруг ненужными смятые вещи, пакеты, глянцевые журналы.
В общей гостиной, где обычно парни смотрели футбольные матчи, сыщик нашел моток веревки. Он валялся за диваном и не производил впечатления нового, веревкой вполне могли воспользоваться, например помочь кому-то тяжелому взобраться на Немецкий мост в лесу. Паша взял на кухне пищевую пленку, замотал в нее веревку и припрятал в пустующем ящике серванта.
Вернувшись в комнату пострадавшей, Паша отметил про себя, что Ульяна выглядит не так уж печально: щечки остались бледными, но дышала она ровно и ни на что не жаловалась, а ведь эта девочка не была из разряда особо терпеливых. Тамара сидела с ней рядом на диване и, держа ее за руку, приговаривала ласковые утешения.
С рассеянным видом Седов прогулялся по комнате. Остановился у туалетного столика, оглядел его. Под обитым крокодиловой кожей несессером он увидел край бумажного листка. С небрежным видом вытащил его и направился к бассейну.
На листочке, вырванном из блокнота, были выведены непонятные слова:
«Ma hukatud, Arthur ja Oleg, sest nad on nertadicionnoj. Ma vihkan inimesi, sest minu abikaasa oli sinine».
Паша успел узнать только два слова – имена «Артур» и «Олег», а затем услышал за своей спиной шорох. Резко обернувшись, он заметил метнувшуюся за кипарисы фигуру.
Пашка бросился за ней, положив записку в задний карман джинсов. Фигурка – явно не крупная – уже скрылась за кустами жасмина, растущего вдоль мощного каменного забора, прошмыгнула в угол и стала ловко взбираться по кладке. Все-таки не зря Паша подозревал, что забор в доме Элли – ненадежный.
Прыгнув за кусты, Пашка успел ухватить беглеца за ноги в тот момент, когда он (скорее она) уже почти забрался наверх. Ухватил, потянул на себя. Вдвоем они рухнули в жасмин, раздался девичий писк.
– Наташка! – Паша крепко держал девушку, сидя на поломанных кустах. – Ты что тут делаешь?
– Ничего, пусти!
– Ты не уехала?
– Я вернулась!
Усмехнувшись, Паша сел сам, посадил дочь Элли рядом, крепко взял за плечо.
– Это ты сестре яду в колу насыпала? – спросил он.
– Нет! Ты что!
– Ты хотела убить ее?
– Я такого никогда делать не буду! А что с Улькой? Она умерла?
Паша уже открыл рот, чтобы подтвердить ее догадку, – ради эксперимента, пусть понервничает, но удержался. Он не мог так играть с детьми. Зато он все больше убеждался, что девочка врет. Возможно даже – не только относительно отравления сестры.
– Жива.
– Ох, слава богу! – Девочка округлила глаза, отображая всю глубину своих переживаний.
– Но почему записка оказалась у тебя? Я нашел тело твоей мамы, но записки не было. А самоубийцы обычно оставляют прощальные записки рядом с собой.
– Откуда я знаю, почему мама оставила записку в ящике своего туалетного столика, а не рядом с собой?… Я просто пришла в ее комнату, хотела взять косметику. Ну, в наследство. А в ящике столика – записка. Она не по-русски написана и не по-английски. Улька итальянский знает, тогда я попросила ее попытаться прочитать. А она записку украла и тебе отдала, дура!
– А почему ты мамину записку забрать хотела?
– Ну… – Глаза девушки были так похожи на материнские, что у Паши закололо в области сердца. – Ну а как же? Я не хотела, чтобы все узнали…
– Наташа, ты ведь совершила попытку убийства, – покачал головой Паша. – Тебя могут в колонию отправить.
Наташе надоело отнекиваться.
– Андрей Витальевич меня отмазал бы! – сердито буркнула она.
– Адвокат? – вспомнил Седов. – Вряд ли. Он порядочный человек, как я заметил.
Наташа рассмеялась очень по-взрослому: иронично и устало.
– Все вы, взрослые, порядочные, на словах. А в прошлом году Гаврил с дружками на машине велосипедиста сбил. Причем за рулем сидел пьяный до свинячьего визга! Так Андрей Витальевич быстренько из Москвы прикатил и скандал замял. Повезло, что велосипедист не сильно пострадал. А ты меня ментам сдашь?
У ворот раздался требовательный сигнал автомобиля, из дома вышла Тамара.
И тут Седов решился на эксперимент:
– Врежь мне посильнее и беги, – велел он Наташе, отпуская ее. – Но так, чтобы тебя не разглядели!
Сто раз предлагать не пришлось. Девочка вскочила на ноги и с размаху влепила сыщику в промежность. От боли он задохнулся и завалился на бок.
– Да зачем же так?… – простонал он вслед девушке.
3
– Как так могло получиться, что тебе врезали по батарейкам, а ты не понял, кто это сделал? – возмущался Витя Калачев.
– Со спины напали, свалили с ног и ударили, – сотый раз повторил сыщик свою весьма уязвимую версию.
Калачев его пугал:
– Ты мне смотри! Ты тут баламутишь! В семье труп за трупом, а концов истории не видно. Не пойму я, на чьей ты стороне? Тебе заплатили, говоришь, за поимку убийц детей Перцева, а их все убивают и убивают!
